жизнь, — добавил он, покачав головой. — Я всю душу положил на то, чтобы купить себе престижный дом в центре Парижа, обставил его дорогой мебелью, картинами, старинными коврами. Нанял отличных слуг, профессионалов высочайшего класса, и теперь все мне завидуют. Но сам я при этом сплю в комнатенке, смахивающей на монашескую келью, а по утрам мне приходится зависеть от любезности дежурной медсестры, чтобы получить на завтрак чашку более или менее сносного кофе.
За разговором время прошло незаметно. Оба они бессознательно оттягивали, насколько возможно, наступление неприятной минуты, когда предстояло перейти к главному предмету встречи: переводу Мистраля в Париж.
— Если бы можно было начать сначала, что бы ты изменил в своей жизни? — спросил Салеми.
— Наверное, ничего, — задумчиво ответил Кустадье, — а может быть, все. Время учит ценить многое из того, чего просто не замечаешь, пока молод. Например, вот такие короткие встречи, доверительные разговоры со старым другом.
— Вот именно, — кивнул Салеми. — Но, увы, делу время, потехе час, и этот час истек, пора вернуться к работе. Так что ты решил? Заберешь чемпиона к себе? — спросил он напрямик.
Жан-Луи поднялся с кресла и сказал:
— У меня и в мыслях этого не было. Ему и здесь хорошо. Он в отличных руках.
Альдо Салеми улыбнулся другу:
— Это именно то, чего я от тебя ждал.
— Пойдем, надо довести это решение до сведения заинтересованных лиц, — подытожил француз.
— И все же, если жена потребует перевода, мы не сможем этому помешать, — вздохнул итальянец.
— Никто не отнимет у тебя твоего чемпиона, — возразил француз.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Доверься мне, — невозмутимо обещал Жан-Луи, не вдаваясь в подробности.
Томография обозначила значительное улучшение состояния больного. Три дня спустя после операции гематома практически исчезла. Кустадье подверг Мистраля новому тщательному осмотру.
— Ты еще более дотошен, чем я думал, — довольно усмехнувшись, заметил Альдо Салеми.
— Надо же мне оправдать астрономический счет за консультацию, который я представлю графине Онфлер.
— Есть у тебя прогнозы относительно выхода из комы?
— Мы можем полагаться только на статистические данные, но ты не хуже меня знаешь, что их значение весьма относительно. Они хороши для медицинских конгрессов. Ну а так, на глазок, думаю, дня через три-четыре он должен прийти в себя.
То, что произошло, когда оба специалиста покинули отделение интенсивной терапии, всех застало врасплох, кроме Жан-Луи. У входа в отделение их поджидала Шанталь со своим адвокатом. Они уже начали проявлять признаки нетерпения.
— Итак, профессор, вы его видели? — набросилась на него Шанталь, даже не пытаясь скрыть свое возбуждение.
— Я осмотрел его со всем возможным вниманием. Я подверг его самому тщательному обследованию, — заверил ее хирург.
— Значит, вы согласны со мной? Моего мужа необходимо перевезти в Париж!
Жан-Луи не ответил.
— У вас какие-то сомнения? — насторожилась Шанталь.
— Нет. Это как раз тот редчайший случай, когда я могу поставить диагноз с математической уверенностью.
— Когда же мы отправляемся? — спросила она с довольной улыбкой.
—
Шанталь поглядела на него в растерянности. Она не верила своим ушам.
— Вы хотите сказать, что возражаете против перевода моего мужа в Париж?
— Я считаю своим долгом отговорить вас от рискованного мероприятия, которое может прервать процесс медленного, но неуклонного выздоровления.
Поглощенная разговором, Шанталь не заметила, что двойные стеклянные двери за ее спиной распахнулись, позволяя большой группе репортеров, должным образом проинструктированных Флореттой, с огромным вниманием и в полнейшей тишине выслушать отчет о результатах консилиума. По ходу дела они заносили записи в блокноты.
— Мистраль Вернати не останется здесь больше ни минуты! — вскричала Шанталь срывающимся от волнения визгливым голосом. — Я его жена, и я подпишу требование о переводе. Всю ответственность я беру на себя.
Журналисты наперебой забросали ее вопросами, фоторепортеры защелкали вспышками, ослепительно засияли галогенные лампы, создававшие освещение для телекамер: все объективы были направлены на разъяренную Шанталь.
4
Шанталь покачнулась под натиском этой внезапной и неожиданной атаки. Адвокат Жироду наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она затравленно озиралась по сторонам в поисках выхода, но бежать было некуда.
Ловушка захлопнулась, она оказалась в западне. Белые халаты бригады профессора Салеми сомкнулись перед ней, а сзади наседала толпа репортеров, слепя ее вспышками магния и забрасывая безжалостными вопросами.
Истерический выкрик Шанталь вызвал неуправляемую цепную реакцию, бумерангом ударившую по ней самой.
Флоретте больше ничего не пришлось делать. Шанталь продемонстрировала свои истинные цели — она стремится завладеть состоянием мужа и в достижении этого не остановится ни перед чем. Она сама призналась, что готова, вопреки совету ею же приглашенного врача, подвергнуть жизнь мужа смертельному риску.
Появились Мария и Адель. Медики, журналисты, фотографы образовали коридор, чтобы дать им пройти. Женщины направились в отделение интенсивной терапии.
Воспользовавшись моментом, Флоретта объявила о пресс-конференции, назначенной на три часа дня в отеле «Плаза».
— Вы получите исчерпывающую информацию о состоянии здоровья Мистраля и о новой стратегии команды «Блю скай» в связи с приближающимся розыгрышем «Гран-при» Португалии, Японии и Австралии. Полагаю, — добавила она, — что все идет наилучшим образом.
Шанталь и ее адвокат, сопровождаемые сестрой милосердия, покинули здание через черный ход, после чего в хирургическом отделении, ввергнутом в хаос их появлением, удалось наконец навести порядок.
Флоретта столкнулась лицом к лицу с Жан-Луи. Они улыбнулись друг другу, и она едва слышно шепнула одно только слово: «Спасибо».
Нейрохирург обратился к своему ассистенту, стоявшему в группе медиков из бригады Альдо Салеми:
— Встретимся в аэропорту через два часа.
Молодой человек кивнул в знак согласия.
Жан-Луи взял Флоретту под руку, и они вместе направились к выходу.
— Ты получила, что хотела? — спросил он.
