всего одно, но, правда, ключевое слово. И получилось, «что нет невзгод, а есть одна беда – моей любви лишиться навсегда». Всего одно маленькое слово… Но, как говорит Андрей Дементьев:
Не хватает тишины,
Чтоб услышать Слово…
Может быть, кому-нибудь и Пушкина захочется прочитать так: «Я помню чудное мгновенье, перед тобой явился Я
Это смешно и странно читать, но самое грустное заключается в том, что мы частенько именно так и думаем: «пусть тебе будет плохо от того, что ты моей любви лишишься навсегда». Точно так рассуждали и наши героини – мать и дочь. Казалось, каждая из них была озабочена только тем, чтобы страдала другая. И ни одной из них не приходило тогда в голову (или в сердце, а может – в душу), что именно в ней самой убивается нечто, что это она что-то «делает над собой».
Вот оно, нарушение заповеди «не убий» – это убийство души, убийство Любви в собственной душе.
Английский поэт Джон Донн (1572–1631), который под конец жизни принял сан и стал священником, писал в одной из своих проповедей:
«Нет человека, который был бы как остров – сам по себе. Каждый человек есть часть Материка, часть Суши. И если волной снесет в море Береговой утес, – меньше станет Европа. И также если смоет замок твой или друга твоего. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я Един со всем Человечеством. А потому никогда не спрашивай, по ком звонит колокол.
Он звонит по тебе».
Почему же мои собеседницы не понимали, что по каждой из них «звонит колокол»? Начнем по старшинству, с мамы, с Ирины. Когда она стала мамой во второй раз, то есть стала на самом деле мамой, и задумалась о воспитании ребенка, она вдруг поняла, что в ее взаимоотношениях со своей мамой что-то не так. И она быстренько обвинила свою маму в том, что, мол, недоглядела, не уследила, не запрещала, не удержала. И тогда же Ирина решила, что уж свою дочку она ни в коем случае не выпустит из поля зрения. Так что участь Веры была предрешена, когда она еще лежала в колыбельке, ее уже тогда обрекли на жизнь «за стеклом». Ей уже тогда вынесли приговор: «шаг в сторону – побег» и уже тогда решили, что « железной рукой загонят ее в счастье ».
Слава Богу, что когда Ирина сейчас услышала и поняла причинно-следственную связь, ей захотелось работать и убрать из себя мучительный груз в виде обид и обвинений, ощущения униженности и предательства. Она поняла и стала работать над тем, что свою маму ей надо было не обвинять в равнодушии, а пожалеть за равнодушие. Пожалеть и простить ее за то, что и в своей жизни, значит, она была обделена Любовью. Пожалеть и простить ее за то, что она сама, по доброй воле лишила себя радости узнавания. Потому что когда растишь ребенка – растешь вместе с ним : читаешь ему свои любимые книжки и вместе с ним, но уже по-новому воспринимаешь их; рассказываешь ему свои любимые сказки и видишь, как сюжеты откликаются и прорастают в новом пространстве. Ходишь с ним в театр, и твое сердце преисполняется радостью первооткрывателя, потому что это ты первая привела его в эти стены, приобщила к магии искусства. Ты делишься с ним своими радостями и горестями, а он платит тебе своим доверием или недоверием. Но тогда тебе ничего другого не остается, как думать и понимать, где ты была нетактичной или неискренней.
Ведь воспитание – процесс взаимообразный, и поэтому только кажется, что взрослые воспитывают детей. На самом деле все происходит обоюдно, и только при этом условии (взаимообразности и обоюдности) – успешно. Поэтому если вы, господа взрослые, бываете не правы, и глубоко внутри себя свою неправоту знаете и чувствуете, не бойтесь и не стесняйтесь в этом признаться не только себе, но и обязательно своему ребенку (вне зависимости от его возраста). Уверяю вас, ваши акции только возрастут и кредит доверия увеличится. Потому что и здесь вступает в силу закон энергообмена: помните – Благодарность, Вера, Любовь, Опыт и Действие. В этом случае вы открываете своему будущему (ребенок – ваше будущее) кладовую своей Любви и Благодарности за то, что это будущее у вас есть. Вы получаете бесценный Опыт общения, который в этом случае обязательно перерастет в Действие, благое Действие, то есть опять вернется Благодарностью.
Ирина также осознала и свои ошибки. Она вдруг по-новому увидела то место в моей первой книге, где описывается, как в Индии строят храм. Напомню, место будущего храма сначала вспахивают, затем засевают, дают вырасти урожаю, после чего пускают на это поле коров и телят, которые съедают урожай; только после этого, на вспаханной, давшей жизнь и унавоженной земле строят Храм. Так вот Ирина и поняла, что она не возделывала ни своей, ни Вериной души: не сеяла семена Любви и Благодарности, не строила Храм, а только ходила вокруг отведенной под Храм земли с берданкой да смотрела, чтобы никто другой этот участок не занял. Где ж тут уснешь? Хороший, спокойный, сладкий сон – это благодать. Замечательно то, что после того, как Ирина отработала все, о чем мы с ней говорили (маму и себя), она таки стала спать без снотворного.
Тем временем в Москву приехала Вера, и одной из целей ее приезда были наши с ней встречи. Так случилось, что мать и дочь посещали меня в разные дни, и я поняла, что о занятиях друг друга они ничего не знали. Надо сказать, что их общение между собой давно уже носило формальный характер, на уровне: «Привет – Привет. Как дела? – Нормально». Зная это, я соблюдала полную конфиденциальность, держа от каждой из них мою работу с другой в тайне. Посему я не могла рассказать Вере историю ее мамы так, как она была доверена мне. Вместе с тем мне надо было, чтобы Вера поняла, что раз мама так авторитарно себя вела по отношению к ней, значит, в ее собственной жизни нечто сложилось таким образом, что «перекосило» ее миропонимание.
Сейчас мы с вами говорим об этом, чтобы вы поняли: если есть следствие, значит, есть и причина. Если в вашей жизни встречается какое-то неадекватное поведение, надо не просто отрицать, или бороться, или побеждать это явление, надо разобраться в причинах, его вызвавших.
Цель моя была, мне кажется, всем вам понятна: надо было, чтобы Вера не просто простила маму, но и поняла, пожалела и приняла ее. Помните молитву святого Франциска Ассизского:
…Помоги мне, ГОСПОДИ,
не столько хотеть быть ПОНЯТЫМ,
сколько ПОНИМАТЬ!
Не столько хотеть быть ЛЮБИМЫМ,
сколько ЛЮБИТЬ,
И тогда свершится ЧУДО!
И одно ЧУДО последует за другим
И не будет конца ЧУДЕСАМ!..
Так вот, для того чтобы случилось Чудо, для того чтобы Мать и Дочь развернулись друг к другу лицом, надо было, чтобы они захотели понять и принять друг друга. Ювелирная, я вам скажу, работа. Представляете, надо было сказать всё, не сказав ничего.
Начала я с того, что спросила Веру, что она помнит из детства, каковы ее ощущения от общения с мамой в раннем детстве. Она какое-то время вспоминала и вдруг неожиданно (как мне показалось, даже для самой себя) сказала:
– Слезы. Мама часто смотрела на меня со слезами, и я не понимала, почему она плачет. Притом однажды я увидела, что она плачет тайком от папы, потому что, как только папа вошел в комнату, мама стала вдруг неестественно веселой и представила дело так, что хохотала до слез.
Чем дольше вспоминала Вера, тем больше приходило картин болезненных отношений, и тем ярче из ее рассказа вырисовывался портрет ее матери как человека, имеющего душевную рану или травму (мы с вами знаем, какую!).
– Представь себе, – сказала я Вере, – что ты очень сильно травмировала руку, ушибла, а может, даже и сломала. Чем ты будешь постоянно озабочена?
– Буду беречь ее от возможных контактов, – был ответ.
– Правильно, это естественное, инстинктивное желание. Теперь подумай, если мама так болезненно тебя оберегала, охраняла со слезами на глазах, отчего так было? Может быть, она испытала какую-то травму? Может, у нее погиб ребенок? Болел и умер? Не родился?
Я увидела на глазах Веры растерянность. Она, конечно же, ничего не знала вообще о маминой жизни. Но поймите, дело не в том, что она не знала этой конкретной причины. И, как мы с вами знаем, Ирина никогда бы и не сказала, да и не скажет. Но дело в том, что у Веры никогда не возникало желания что-либо узнать о детстве, юности, вообще о жизни своих родителей. Таким образом, этот поворот сюжета, этот угол зрения, был очень важен, потому что Верины претензии и обвинения разбились о понимание собственной черствости и потребительского отношения к матери. Она поняла, что пока ей было удобно и нужно, она позволяла себя любить и даже, можно сказать, покупала эту любовь по сходной цене – за покладистый характер. Когда валюта (покладистость) закончилась – пошла на разрыв. Но сама она никогда не была источником Любви, никогда никого, ни родителей, ни мужа, ни даже дочь и ни себя, не поила Счастьем . Почему? Думаю, потому, что сама была, по библейскому выражению, «сухой смоковницей». Безусловно, вывод грустный, но не фатальный. Мы с вами помним, что достаточно только мужественно и честно во всем себе признаться, все обработать и вымыть «формулой
