После ухода журналиста инспектора Китано охватили дурные предчувствия. Теперь ему было известно, где прячется Адзисава, но он не мог решить, как действовать дальше. Мысль сообщить о своем открытии в местную полицию даже не пришла ему в голову.
К сожалению, комиссар Муранага и прочие сотрудники штаба розыска уже вернулись в Иватэ, никто не мог помочь молодому сыщику советом. Китано чувствовал, что положение безвыходное: он был совершенно бессилен что-либо предпринять, разве что выдать Адзисава полиции Хасиро. Нет, он ни за что не расстанется со своей добычей!
Китано все еще мучился в поисках решения, когда ему позвонил Уракава. Журналист был явно возбужден.
— Китано-сан, вы дома! Слава богу!
— Что случилось?
— Понимаете, после нашего разговора я немедленно отправился в клинику Кадзами. Извините за самовольство, но мне очень хотелось повидать господина Адзисава. Я уже был, у самого дома, как вдруг из дверей выходит он, собственной персоной! И с ним — Наруаки Ооба! Сели в машину и куда-то умчались.
— С ним был Наруаки?! — вскричал Китано, ошеломленный столь неожиданной новостью.
— Да! И мне показалось, что Адзисава-сан насильно посадил сынка мэра в машину и увез куда-то!
— Насильно? Ну конечно! Ведь Сюндзи Кадзами был дружком Наруаки, под этим предлогом его и заманили в ловушку! Куда они поехали?
— Понятия не имею. Вроде бы по направлению к югу. Адзисава-сан выглядел так странно, что я здорово разволновался и решил вот вам позвонить.
— Странно? Почему — странно?
— Я ведь окликнул его, а он даже не обернулся. У него было такое свирепое лицо, когда он заталкивал Наруаки в машину. Уж не собирается ли он сам расправиться с парнем?
— Очень возможно. Ведь Адзисава ненавидит его лютой ненавистью. Нельзя допустить самосуд! Он вам ничего не ответил, когда вы его окликнули?
«Если Адзисава прикончит мальчишку, все пропало, — лихорадочно думал Китано. — Мне его будет уже не достать».
— Нет, мне он ничего не ответил. Но я расслышал, как он обещал угостить Наруаки какими-то баклажанами.
— Баклажанами? Я правильно вас понял?
— Да, по-моему, он сказал именно так. Понимаете, я стоял на некотором расстоянии…
— Теплица! — воскликнул Китано.
— Что, простите?
— Я понял, куда поехал Адзисава. Спасибо за звонок. Немедленно отправляюсь туда, чтобы помешать расправе.
Уракава начал что-то спрашивать, но инспектор бросил трубку. Он знал от профессора Саката из агротехнического института о «виниловой теплице, расположенной неподалеку от того места, где запускают фейерверки». Где именно она находится, Китано не выяснял, но сфера поиска была достаточно узка.
Он во что бы то ни стало должен успеть! Иначе все труды, все долгие месяцы ожидания пропадут даром, на Адзисава наложит лапу местная полиция. Что угодно, только не это!
— Да-да, это может пригодиться, — пробормотал инспектор, весь трясясь от возбуждения. Он прихватил с собой «вещественное доказательство», которое давно держал при себе — тот самый топор из поселка Фудо. Должно быть, в этот момент Китано уже не вполне отдавал себе отчет в своих действиях.
Он поймал такси и велел водителю отвезти его на Новое Поле. В городе творилось нечто невообразимое — повсюду с включенными сиренами носились полицейские автомобили. Китано понял: Адзисава где-то «засветился». Теперь он, должно быть, мечется, как попавшая в мышеловку мышь. Или уже схвачен?
— Нет, я передумал, — сказал инспектор шоферу. — Поехали за патрульными машинами.
— Вылезай.
Спортивный автомобиль стоял возле крытой винилом теплицы. Адзисава подтолкнул в бок Наруаки, который после бесплодной попытки «Бешеных псов» выручить своего вожака сидел в тупом оцепенении. Из свинцовых туч на землю, медленно кружась, сыпались снежинки — первый в этом году снег.
Наруаки неловко, словно пьяный, выбрался из машины. У него дрожали колени, сердце едва не выскакивало из груди.
— Что ты со мной сделаешь? — клацая зубами, спросил он.
— Марш в теплицу.
— Прости меня. Я больше не буду.
— Марш, я сказал!
Адзисава не угрожал парню оружием, но в этом и не было необходимости — все его тело словно налилось сталью, превратилось в мощный таран, способный снести все на своем пути. Наруаки попятился внутрь теплицы.
— Хорошо, стой тут. А теперь сорви баклажан.
— А?
— Рви, я сказал.
Наруаки послушно сорвал один из плодов.
— А теперь жри его.
— Что?!
— Я же говорил, что угощу тебя на славу. Вот и жри. Ну!
Юный отпрыск Ооба испуганно сунул в рот сырой баклажан, прожевал его и проглотил.
— Теперь следующий.
— Я больше не могу! — всхлипнул Наруаки. Безвкусный, отдававший травой баклажан комом стоял у него в горле.
— Жри!!! — угрожающе гаркнул Адзисава, и Наруаки в ужасе рванул со стебля следующий плод и, давясь, запихнул его в рот.
— Еще, — безжалостно приказал Адзисава.
— Я не могу! Правда, не могу! Я их не ем никогда! — Парень уже плакал навзрыд.
— Ты сожрешь все баклажаны, сколько их тут есть.
— Нет! Это невозможно!
— Таким же точно баклажаном ты истязал Томоко, а потом убил ее. Чтобы искупить свою вину, ты запихнешь в себя все баклажаны, которые здесь растут.
— Ну прости меня, прости! Да, я виноват, но я что хочешь для тебя сделаю! Я тебе дам денег, хочешь? Папа выложит тебе за меня любую сумму! А хочешь хорошую работу? А? Скажи!
— Больше тебе нечего предложить?
— Папа сделает тебя директором фирмы! Нет, владельцем! Ты же знаешь, в Хасиро все принадлежит нам! Отпусти меня, и, клянусь, тебе никто не станет мстить.
— Ладно, давай лопай.
Наруаки понял, что этого человека ему не подкупить и не улестить. Рыдая, он съел еще четыре баклажана. Но потом его вырвало.
— Так не годится, — сказал Адзисава. — Придется все подобрать и проглотить. Ничего, теперь даже жевать не придется.
Снаружи донесся шум моторов.
В теплицу гурьбой ворвались «Бешеные псы», наконец разыскавшие своего похищенного
