крайней мере, недельную борьбу со всякой галактической нечистью. Так что не зря мы взяли сыновей с собой. Риск был огромный, но конечный результат радует. А парни мужают на глазах, и, когда они с карабинами сзади, мы ищем врага только впереди. Наверно, это не совсем правильно, чтобы дети мужали на войне. Но, наблюдая сейчас спящих ребят, понимаю: если с гарантией, то именно так!
Накинув куртку, выхожу на улицу. Без перемен: метель и не думает утихать, погода на нашей стороне. Не скоро до нас можно будет добраться. Но сидеть и ждать тоже нет смысла. Детки отдохнут, и надо будет выдвигаться к дому.
Иду к кострищу и подбрасываю дров. Сухие поленья разгораются весело. Рои мелких снежинок, летя мимо, тают в пламени, и костёр как-то уютно потрескивает. Вешаю на треногу чайник. Крепкий кофе окончательно поставит на ноги и приведёт голову в порядок. Закипает вода, и я, после невеликих манипуляций, разливаю в кружки напиток и бужу Потапова-старшего. Сон для него – мероприятие очень важное: чего только я не наслушался про мою большую родню, и лишь запах свежезаваренного кофе прекращает его разглагольствования.
До утра строим планы на все возможные варианты развития событий. Говорим о будущем. И о нашем, и всего остального мира, конечно...
Глава 28
В непроглядной пелене непогоды просто становится чуть светлее. Выйдя ненадолго наружу, решаю заодним прогреть аппараты. Снегоходы замело почти по рули, а от костра не осталось ничего. Мир изменился, стал враждебен и холоден. Причём это не просто удачная фраза, в округу в помощь метели пришёл и мороз. Даже привычные к холодам «Поларисы» и те заводятся не сразу. На дисплее моего железного коня нахожу цифру, очень близкую к минус сорока. Возвращение домой перестаёт быть лёгкой прогулкой.
– Михалыч, ох и дубак на дворе! Меня, знаешь, начинают терзать смутные сомнения по поводу сегодняшней поездки. Может, лучше немного подождать? Распогодится... – делюсь с другом сомнениями.
– Да я бы согласился. До работы у тебя ещё есть пара дней, вот только одно смущает: враг-то, брат, не дремлет! Стоит на секунду лишнюю задержаться в этом гостеприимном лесу, и за наши жизни никто не даст и ломаного гроша.
Молча курим. Рука сама находит флягу, но внутренний голос чуть не кричит – не надо! И то верно, свежая голова нужна как никогда. Саша, вогнав в тонкую жесть финку, ловко вскрывает банку тушёнки. Следую его примеру, и вскоре с аппетитом уплетаем лёгкий завтрак. В нашей палатке тепло, яркий свет позволяет даже читать. Генератор старается во-всю, и мы благодарны его создателям.
Время не спеша движется к обеду. Вот и в соседней палатке начинается шевеление. Молодёжь просыпается и завтракает, вернее, обедает на скорую руку. Сквозь пургу и мороз даже путешествие к соседям равносильно подвигу. Встречают довольно радушно, и, не теряя времени, устраиваем совет.
Решение ехать сегодня даётся нелегко. Очень не хочется уходить от иллюзорного тепла хрупких строений. Решающий, пожалуй, аргумент, что дорога, даже если наши следы уже скрыла метель, найдётся легко, ведь основную часть пути мы шли берегом реки. Одно плохо: метель, спрятав нашу тропу, заровняла и полыньи, а это не шутки. Взвесив все «за» и «против», решаем всё-таки с отъездом не задерживаться. Но, поскольку подготовительных работ очень много, стартовать будем незадолго до рассвета следующего дня. Несколько часов темноты проедем по просеке, где сбиться невозможно.
Не откладывая сборы в долгий ящик, начинаем укладку. До самой ночи носим, упаковываем, увязываем. Сердце болит: многое придётся оставить здесь, за раз всего не взять; впрочем, что мы только о себе да о себе – пусть и ивдельские мужики из оставшегося нужное выберут. Тем более, что всё ценное и дорогостоящее грузится в первую очередь: мы с Потаповым совсем не похожи на альтруистов. Остаётся в основном негабаритный груз. До боли жаль баньку – по душе пришлась, но тащить такую тяжесть, когда на хвосте висит серьёзная контора, по меньшей мере, глупо.
– Михалыч, что будем делать с зарядами? Если демонтировать, то надо прямо сейчас, пока не стемнело.
– Оставим, – призадумавшись на миг, отвечает Саша, – взрывчатка ведь по природе совершенно инертна и без твоей машинки не рванёт, а значит, и опасности не представляет. К тому же везти её с собой проблемно – кто знает, как нас родная цивилизация встретит. Вдруг кто наведёт, а у нас такой груз. Пусть уж висит на ёлках заместо груш, а если когда вернёмся, придумаем, как распорядиться.
Соглашаюсь с другом, но пульт не выбрасываю, а кидаю на самое дно бардачка.
В суматохе сборов проходит остаток дня. Успокаиваемся лишь тогда, когда на дворе окончательно стемнело. Вечерний ужин проходит в полной тишине – как ни бодрись, а все устали. Разбредаемся по палаткам и укладываемся отдохнуть.
Долго спорили насчёт дежурства. Датчики слежения работают великолепно, а нести вахту, не высовывая носа из палатки, довольно глупо. Останавливаемся на следующем: громкость тревожного сигнала ставим на максимум, а зуммеры располагаем в разных местах палаток. В случае тревоги они сыграют такую симфонию, которая и чертей в аду поднимет.
Настроение резко портится: вообще, инстинкт у меня развит очень сильно, и, если на душе не спокойно, значит, вот-вот что-нибудь случится. А сейчас ломает не по-детски, и это может означать только одно – мирная жизнь остаётся в далёком прошлом. Впрочем, своими ощущениями ни с кем не делюсь: люди устали и им невнятные подозрения ни к чему.
Погода не собирается прекращать снежное буйство, правда, чуть теплеет, и это внушает некоторый оптимизм. Выглянув из палатки, пытаюсь разглядеть за облаками небо; без толку: всё в тумане, даже верхушки деревьев. Как поедем, ума не приложу... Почти на ощупь добираюсь до генератора и заливаю в бак остатки бензина; пусть работает, пока не кончится топливо. Мы оставим здесь освещённую поляну.
Щурясь от ветра, обхожу снегоходы, запуская двигатели на прогрев, потом набираю охапку дров и бросаю в почти потухший костёр. Ветер быстро раздувает пламя. Глянув на часы, решаю покурить. Сигарета успокаивает. В голове прокручиваются события последних дней. Как много сделано! А воспоминаний о приключениях наверняка хватит на всю оставшуюся жизнь. Всё, пора. Окурок летит в огонь. Кряхтя поднимаюсь, иду будить народ.
Коллектив просыпается не спеша. Мои тревожные интонации оставляют всех равнодушными. Первым вылезает Егор и после недолгого отсутствия окунается в привычную атмосферу горячих моторов. Поколдовав над машинами, он удовлетворённо кивает и возвращается в палатку, только для того, чтобы вытолкать на свет божий Сан Саныча. Тот на пару минут присаживается к огоньку и взахлёб рассказывает странный сон. Чувствую, это произведение многосерийное, а времени мало. Машу руками и жестом прошу его заняться делом. Выгребает наружу и Потапов. На слегка заспанной физиономии – улыбка. Мой рассказ о предчувствии не затронул ни одну из его чувствительных душевных нот.
– Интуиция – это, конечно, не шутки. Это, бери выше, – анекдот. Серый, не надо усложнять простое. Действуем согласно плану, а если что сбойнёт, что ж, мы готовы, и не паникуй! Надо быть настороже. – Он вроде хохмит, но на лице нет улыбки.
– Ребятам стоит сказать, скрывать нет смысла. – И, видя одобряющий кивок друга, повторяю: – Скрывать не надо – они уже многое пережили.
Лёгкий завтрак перед дорогой. Сбившись в кучу в нашей палатке, набираемся тепла. За едой поднимаю тему возможных неприятностей и, если честно, никого не вдохновляю. Мои слова о смертельной опасности, можно сказать, проигнорированы. Поев, начинаем упаковываться в комбинезоны. Делаем это с особой тщательностью: не скоро теперь их снять придётся, пожалуй, только в Ивделе.
Техника разогрета, а груз уложен ещё с вечера, поэтому, присев на несколько секунд, дабы не нарушить традицию, трогаемся в путь. За нами остаётся кусочек освещённого леса, который быстро исчезает в снежной мгле...
Ночь ещё не собиралась сдавать свои права и до рассвета не меньше пары часов, как идущий впереди Потапов останавливается и стопорит движение.
– Глуши моторы! – проваливаясь по колено в снег, Михалыч идёт ко мне: – Серёг, я, конечно, могу ошибиться, но, кажется, были вспышки света над деревьями. Помнишь, если ехать с той стороны, то как раз там довольно резкий подъём. И если мне не привиделось, то кто-то скоро будет вон на том повороте
