это не менее опасно.
Начался спуск в сторону ущелья по крутому склону. Далеко внизу, словно сказочное чудовище, притаился с раскрытой пастью бергшрунд — ледяная пропасть у основания снежного склона. Они тогда с трудом отыскали снежный мост, нависший над бергшрундом. Степан Рокотов ползком перебрался через мост и укрепился на противоположной стороне. За Степаном шла Ольга. За ней Ганс. Последним — Клаус.
Клаус еще не приготовился страховать веревкой идущих, как услышал крик и увидел Ольгу, быстро сползающую в пропасть. Они не успели опомниться, как, увлекаемый Ольгой, начал сползать к краю бездны Ганс Штауфендорф. Клаус быстро забил ледоруб в снег, закрепил за него веревку. Ганс перестал скользить, веревка, ведущая от него к Ольге, натянулась. Ольга повисла над пропастью. Степан, Клаус и Ганс с двух сторон начали осторожно поднимать Ольгу. Когда опасность миновала, Степан, протягивая флягу с кофе, отчитывал Ольгу:
— И не стыдно? Кому-кому, а тебе…
Ольга улыбалась, подмигивала весело подругам, как будто ничего не произошло.
Да, это была отважная девушка. И ребята были отчаянные. Погода к вечеру испортилась. Гроза и ливень загнали альпинистов под нависшую скалу. Ветер выл, те и дело меняя звуки. Гром, усиленный эхом, сотрясал перевал. Вспышки молний на миг выхватывали из тьмы словно в оцепенении застывшие скалы. Даже не верилось, что совсем недалеко внизу плещутся волны теплого моря, цветут магнолии.
Гроза прекратилась лишь к полуночи. Ветер отогнал тяжелые тучи и, обессилев, затих. Небо, словно сбросив с себя тяжелое покрывало, обнажило звезды. Они были теперь особенно крупными, казалось, их можно было достать рукой.
Девушки замерзли и под утро забрались в свои спальные мешки. Ольга и не заметила, когда Клаус успел положить возле нее ветку нежного рододендрона. Это заметил Степан. Он понимающе посмотрел Клаусу в глаза, по промолчал. Клаус смутился, но все же спросил:
— Твой друг Борис влюблен в Ольгу?
— Борис? — удивленно улыбаясь, переспросил Степан.
— Да, это видно.
— Ольга — племянница Бориса.
— Что это — племянница? — не понял Клаус.
— Дочь родного брата.
«А ты сам не влюблен в Ольгу?» — хотелось Клаусу задать еще вопрос, но он счел это бестактным и промолчал.
Клаус и Степан немного вздремнули, прижавшись спиной к спине и, как говорят альпинисты, укрывшись веревкой.
На следующий день Клаусу и Гансу предстояло покинуть лагерь «Рот-фронт»: заканчивался срок сборов. За двадцать дней русские парни и девушки стали для Клауса друзьями, опасные Кавказские горы сблизили их, научили ценить товарищество. Уезжая тогда в Берлин, он не знал, встретит ли еще когда- нибудь этого добродушного смелого Степана, отчаянного и бесшабашного Бориса Севидова, темпераментного Аршака Петросяна, Ольгу…
2
Клаус напрасно иронизировал. Отец был на весьма важном совещании, собранном рейхсминистром Розенбергом в малом зале заседаний имперского министерства на Унтер-ден-Линден, 63.
Имперское министерство по делам оккупированных территорий вынуждено было в сорок втором году, когда война с Россией приняла затяжной характер, менять свою тактику. И хотя основной принцип, рожденный в ставке фюрера еще в июле сорок первого года — «оккупированные советские территории следует, во-первых, подчинить, во-вторых, ими следует управлять, в-третьих, их следует эксплуатировать», — оставался прежним, организация и методы работы требовали изменений.
Кроме многочисленных коллег из своего министерства Розенберг пригласил представителя хозяйственного штаба «Восток» генерала Штапфа, который прибыл на совещание вместе со своим помощником, командиром бригады по восстановлению и эксплуатации месторождений нефти генералом авиации Эрвином фон Штауфендорфом. Этот факт красноречиво подтверждал предположение доктора Берка о том, что на совещании предстоит серьезный разговор о Кавказе. Рядом с Эрвином фон Штауфендорфом сидел его сынок Рудольф.
На такое представительное совещание Штауфендорф-младший проник в качестве представителя от группы армий «А». И немудрено: оберштурмбанфюрер Рудольф фон Штауфендорф — адъютант генерала Кестринга. Здесь, на совещании, он представляет своего шефа.
Последнее обстоятельство несколько огорчало доктора Берка. Ему необходимо было встретиться с самим генералом Эрнстом Кестрингом. Проклятый туман помешал инспектору кавказских вспомогательных войск прибыть в Берлин. А поговорить доктору Берку с ним было о чем. Совсем недавно доктора Берка, возглавлявшего до этого отдел по общим вопросам в министерстве по делам Востока, несмотря на тупое упрямство Альфреда Розенберга, назначили представителем министерства при группе армий «А».
Непонятно, почему так упрямился Розенберг. Кому, как не доктору Берку, проторчавшему перед войной почти пять лет консулом в Батуми, заняться Кавказом? К счастью, штабслейтер Шикеданц оставался на своем посту имперского комиссара Кавказа. Арно Шикеданц не даст в обиду своего старого друга Берка. Тем более что и работа Шикеданца будет во многом зависеть от Берка. А работа предстоит Шикеданцу немалая. В его распоряжение передавались недавно созданные комиссариаты: Грузия, Азербайджан, Кубань, Ставрополь, Кавказские горы, к тому же главные комиссариаты — Калмыкия и Армения.
Конечно, в кавказских делах неплохим помощником Шикеданцу будет Александр Николадзе. Вот он сидит рядом с Берком, этот бывший грузинский князь, а теперь официальный советник Шикеданца.
Сколько же лет сейчас князю? Пожалуй, под пятьдесят. А доктор Берк помнил Александра Николадзе еще молодым человеком. Они познакомились в восемнадцатом году в грузинском порту Поти, куда Отто Берк высадился в составе оккупационного отряда генерала фон Крессенштейна. Потом они встречались в Тифлисе, где Отто Берк работал в германской дипломатической миссии. Молодой Николадзе сотрудничал с меньшевистским правительством Грузии, возглавляемым Ноем Жордания. Тогда, в восемнадцатом году, немцам недолго пришлось находиться на Кавказе. Генерал фон Крессенштейн вынужден был вывести свои войска с Кавказа: Германия терпела поражение на западном фронте, а в самой Германии назревала революция… Вместе с немцами покинул Грузию и князь Николадзе. Иоахим Риббентроп взял преданного немцам грузинского князя к себе в министерство иностранных дел. В свою бытность консулом в Батуми доктору Берку не раз приходилось встречаться с Александром Николадзе.
Да, годы эмиграции внешне мало изменили князя. Он все такой же сухопарый, все такое же холеное лицо, аккуратные усы. Только стал Николадзе с годами как бы спокойнее, уравновешеннее, словно притушил в себе кавказский темперамент. Служба в разведке сделала его настороженным. Чувствуя расположение сильных, Розенберга и Шикеданца, грузинский князь в окружении высших чинов вермахта держится уверенно, если не сказать, самоуверенно. Эта самоуверенность обострилась у него особенно в дни, когда германские войска стали подходить к Кавказу. Этому грузинскому князьку импонирует план создания грузинской великой державы под руководством немцев. Он понимает, какая роль отводится ему на оккупированном Кавказе.
«Надо его пригласить сегодня на дачу, — отметил про себя доктор Берк и обвел взглядом зал. — Только бы не напросился в гости Эрвин Штауфендорф». Берк и прежде-то недолюбливал Эрвина за его изворотливость и карьеризм. Просто уму непостижимо, как это Эрвину фон Штауфендорфу с его очень средними способностями почти всегда удавалось обойти Берка, в любой ситуации урвать кусок пожирнее. Вот и теперь Эрвин почуял, что запахло жареным. Каким-то чудом втерся в доверие к Шикеданцу, стал его компаньоном по акционерному нефтяному обществу «Континентале Оль-АГ», а с апреля сорок второго — командиром «нефтяной бригады». Должность вроде бы не очень заметная, всего 1310 человек в подчинении. Это для генерала слишком мало. Но Эрвин, видимо, и не рвется командовать большим
