жидкие кроны. Они обнаружили множество следов. Одни вели к ловушкам, другие вверх по холму. В основном на запад, через лес. Туда они и направились. И через десять минут увидели дома.
Лия что-то долго не возвращалась.
Алекс оставил ящик, который прилаживал на сани, и в который раз вышел из хлева посмотреть, не идет ли она. Он прошел немного в сторону леса и некоторое время ждал, сидя на большом камне. Хотел было покричать, но не стал. «Должно быть, она пошла проверить ту ловушку, что внизу, на равнине, — успокаивал он себя. — Она ведь упрямая. Задумала поймать кролика и зажарить нам в дорогу, и не успокоится, пока не поймает. Теперь уж скоро придет».
Сам-то он предпочел бы тронуться в путь прямо с утра. Страшные картины неотвязно преследовали его: Родион с ружьем, стоящий перед их ложем, окровавленная голова, которую он обматывал тряпьем… Но Лия считала, что лучше не спешить, а хорошенько подготовиться, прежде чем мериться силами с равниной. Их целью было найти ту деревню, откуда Родион привозил провизию. Лия думала, что знает, где это, но за день туда было никак не добраться. Надо было учитывать, что придется провести ночь, а то и две под открытым небом, и снарядиться соответственно. Она, разумеется, была права. И они отложили отъезд еще на день.
Без слов или почти без слов Берг разделил свой отряд на четыре группы, которые рассредоточились вокруг деревни, чтобы проверить, кто там живет, если живет. Они ехали шагом, держа оружие наготове. Безмолвие этого места подавляло — так и чудилось, что за полуразрушенными стенами и выбитыми окнами притаился враг, готовый внезапно выскочить и всех перебить. Но ничего такого не произошло, и скоро все солдаты вернулись на сборное место в некотором недоумении.
— Здесь никого нет, ищи — не ищи, — сказал первый капрал.
— Точно, ни одной собаки не встретили, — сказал второй.
Девушка упрямо смотрела в землю.
— Ты здесь живешь? — спросил Берг. — Который дом твой?
Она даже глаз не подняла.
— Molyin seyit? — перевел солдатик в очках.
Она как будто не слышала.
Тут-то Фенрир и увидел дымок над одной из труб. Всего ничего, все равно что выдох курильщика. Не всякий бы заметил. Дымок даже и не поднимался, а лениво стекал по каменной кладке.
— Вон там, — сказал он и показал пальцем.
Все взгляды обратились к дому, стоявшему немного на отшибе ниже по склону.
— В этот дом кто-нибудь заходил? — спросил Берг.
Все переглянулись. Нет, никто не заходил. Берг повернул коня. Тут девушка закричала. Верней, завопила. Обернувшись к дому, она вопила так отчаянно, словно от этого зависела ее жизнь.
— Tyadni, Aleks, tyadni!
— Заткнись! — прикрикнул Берг.
— Tyadni, tyadni!
— По-моему, это значит «беги, спасайся!» — заметил очкастый солдатик. — От tyadin, это неправильный глагол третьего…
— Tyadni, Aleks! — отчаянно взывала девушка.
Теперь она плакала, но кричать не переставала.
— Да заткните же ее! И держите, чтоб не сбежала! — приказал Берг и поскакал к дому, а за ним весь отряд.
Остались только двое солдат, которые повалили пленницу и держали, не давая встать.
Алекс грузил в сани ящик с припасами, когда тишину разорвал крик Лии. Он кинулся к окошку и увидел десяток всадников, направляющихся сюда, к дому Родиона. Солдаты армии Герольфа…
Он понял, что Лия не звала на помощь, а заклинала его спасаться бегством. Только было уже поздно. Выйти за дверь означало тут же попасться. В долю секунды собственное положение предстало ему во всей своей ужасающей простоте: он дезертир, идет война, и сейчас его схватят.
Он инстинктивно задвинул засов. Он знал, что это не поможет, то была чисто физическая потребность хоть чем-то загородиться от них — так заслоняют лицо ладонью от грозящего удара. Лия больше не кричала. Он поискал угол, где его не могли бы увидеть через окно, какой-то мертвой точки, и встал за кормушкой, у самой головы Факси. Могучий конь ласково ткнул его носом.
Он услышал, как совсем рядом стучат в дверь дома.
— Эй, есть кто живой?
— Открывайте!
— Заходи давай! Только осторожно.
Теперь голоса доносились из-за перегородки. Впервые за два месяца услышав, как говорят на его родном языке, он не почувствовал никакой радости узнавания. Наоборот, этот язык показался ему враждебным и угрожающим.
— Точно, это здесь, господин лейтенант, смотрите, вон и огонь горит.
— Правда огонь, хоть и едва тлеет…
— Вот откуда дым-то…
— Точно, недаром ведь говорится — нет дыма без огня!
— Вот-вот: нет дыма без огня! Ха-ха-ха! прямо как по писаному!
— А это чего на полу?
— Похоже, кровь…
— Да, липнет и мажется.
— Дай-ка гляну… точно, кровь: липкая и мажется…
— Так и есть, липкая, мажется — точно, кровь…
— А вон там! Глядите, господин лейтенант! Вон, на стенке!
— Мундир! Наизнанку вывернутый!
— Вот откуда выражение «перевертыш»!
— Точно, лучше не скажешь!
— Думается, птичка где-то недалеко…
— Наверно, недалеко… Гнездо-то вот оно!
— Ого, смотри! Вон, в спальной клети — ружье висит!
— Точно, ружье! Похоже, охотничье.
Потом другой голос, низкий и властный, от которого остальные примолкли:
— Фенрир, возьми с собой троих-четверых и обыщи хлев.
Алекс уткнулся в мягкую гриву Факси, чувствуя, как колотится его сердце, чуть не выпрыгивая из груди. У него мелькнула было мысль зарыться в солому в глубине хлева, но перспектива быть обнаруженным в таком унизительном положении, да еще, чего доброго, подколотым вилами, его решительно не устраивала. Найдут так найдут.
Кто-то возился некоторое время с щеколдой, потом принажал на дверь плечом.
— Без толку. Изнутри заперто.
Другой заглянул в окошко, постучал в стекло.
— Там лошадь. И сани, кажется. И матрас на полу!
В дверь заколотили, видимо, прикладом.
— Открывай! Мы знаем, что ты там. Открывай и выходи с поднятыми руками.
— Выходи, мы тебе ничего не сделаем.
— Открывай!
— Сейчас дверь высадим…
— Сейчас подожжем…
Алекс не шелохнулся.
