— Ну да, конечно.
Я взглянул на Артэра, который остался по ту сторону окна. Тот пожал плечами, как будто говорил: то, что я решил пойти с Калумом, — не его вина.
— Подниметесь — увидите наклонную крышу чердака, — поучал нас Ангел. — Там потолочное окно в ванную. Зажжется свет — увидите, где оно.
Все это время я пытался понять, что же они задумали. Что ждет нас наверху? Но отступать было поздно. По крайней мере, дождь перестал, и луна освещала нам путь. Калум двинулся вверх по лестнице, и она затряслась под ним; пожарная лестница тоже загромыхала.
— Потише, бога ради! — воззвал ему вслед Ангел громким шепотом. Он придержал лестницу, чтобы та меньше гремела, и повернулся ко мне:
— Ну, полезай, сиротка! — Он усмехнулся, и я понял, что все это закончится плохо.
Как я и думал, попасть на крышу с лестницы оказалось нетрудно даже Калуму. Я влез за ним, и мы сели на корточки на покрытой гудроном крыше. Между ее зубцов открывался вид на гавань. Траулеры у причала выглядели ненастоящими, похожими на игрушечные лодочки. Внизу раскинулся город, пересекающиеся ожерелья света обозначали улицы. В проливе Минч мы увидели огни танкера, который направлялся на север по сильным волнам. В лунном свете была отлично видна скошенная крыша чердака. В ней было несколько окон, но все — темные.
— И что теперь? — прошептал Калум.
— Посидим, посмотрим, где свет зажжется.
Мы сели спиной к зубцам крыши, подтянули колени к подбородку и стали ждать. Я посмотрел на часы: было пять минут одиннадцатого. Пожарная лестница затряслась, оттуда донеслось хихиканье. Мне захотелось немедленно все бросить и спуститься. И только мысль о том, что там нас встретит Ангел, заставила меня повременить.
Вдруг ближнее из потолочных окон освети лось, на крышу лег желтый прямоугольник. Глаза Калума засверкали от нетерпения:
— Наверное, это она! — Он внезапно осмелел. — Идем!
И мой приятель заспешил к окну. Я решил, что тоже посмотрю, раз уж я здесь. Мы с Калумом при сели ниже уровня окна, набираясь храбрости поднять головы и заглянуть туда. Слышно было, как те чет вода и кто-то ходит под окном.
— Ты первый, — сказал я. — Давай быстрее! А то окно запотеет, и мы ничего не увидим.
Калум нахмурился:
— Об этом я не подумал!
Он начал выпрямляться. Вот он уже стоит на носках, дотянувшись до окна, и заглядывает в него. Внезапно Калум зашипел и снова сел рядом со мной. Таким сердитым я его еще никогда не видел.
— Ублюдки гребаные! — И никогда не слышал, чтобы он так ругался.
— Что там?
— Сам посмотри, — он возмущенно втянул воздух. — Ублюдки!
Я тоже начал тянуться вверх, пока мое лицо не оказалось напротив окна. И в это же время его открыли с другой стороны. Я оказался лицом к лицу с крепкой, полной белолицей женщиной, в розовой шапочке для душа и абсолютно голой. Она смотрела на меня так же удивленно, как и я на нее. Не знаю, чей крик я услышал — свой или ее, но мы оба закричали, это точно. Женщина сделала несколько нетвердых шагов назад и упала в ванну. Горы подрагивающей белой плоти вытеснили на пол несколько галлонов горячей воды. Зрелище толстой голой женщины, барахтающейся в ванне, на некоторое время парализовало меня. Ей было не меньше шестидесяти. Наверняка она отлично видела мое лицо в потолочном окне, потому что смотрела на меня не отрываясь. Ноги ее болтались в воздухе, и я вовсе не хотел смотреть на то, что находилось между ними. Но мой взгляд буквально притягивало туда. Женщина втянула воздух, и ее огромные розовые груди заколыхались… И тут она истошно закричала. Казалось, у меня лопнули барабанные перепонки. Я наконец оторвался от окна и едва не упал на Калума. Его глаза были огромными, как фары.
— Что случилось?
Я потряс головой:
— Не важно. Надо убираться отсюда!
Женщина в ванной кричала:
— Помогите! Насилуют!
Я подумал, что она выдает желаемое за действительное. Вокруг начали зажигаться окна. Я побежал к тому месту, где мы забирались на крышу с лестницы; Калум топал у меня за спиной. Я протиснулся между зубцами, повернулся, опустил ногу, ставя ее на первую перекладину… И понял, что лестницы нет.
— Черт!
— Что такое? — Калум был в ужасе.
— Эти сволочи убрали лестницу!
Так вот что задумали парни постарше — оставить нас на крыше! Они знали, что Анна сегодня не будет принимать ванну. Горничная вообще могла быть с ними заодно. Но никто и подумать не мог, что толстая дама нас увидит. А теперь лестницу убрали, мы застряли на крыше, и весь замок был растревожен. Нас скоро найдут, и тогда на нас обрушится ад. Я вернулся на крышу; гнев во мне боролся с ужасом от грядущего унижения.
— Мы не можем тут сидеть! — Калум впал в панику. — Нас найдут!
— У нас нет выбора. Вниз не спуститься, разве что ты крылья отрастил.
— Нельзя, чтобы нас поймали! Нельзя! — Паника переросла в истерику. — Что скажет мама?
— Это не самая большая наша проблема, Калум.
— О боже, боже, боже! — повторял он. — Надо что-то делать.
Калум полез между зубцами крыши. Я схватил его.
— Что ты делаешь?
— Если встанем на выступ, сможем спрыгнуть на пожарную лестницу. Это всего десять футов.
И это говорил парень, который всего десять минут назад хныкал, что боится высоты!
— Калум, ты с ума сошел?! Это опасно!
— Мы сможем! Правда!
— Господи, Калум, нет!..
Но я не мог его остановить. Он схватился за зубцы и встал на выступ. В северной башне замка зажигались огни. Женщина все еще кричала, но ее голос удалялся. Я представил, как она голышом бежит по коридору, и содрогнулся.
Калум взглянул вниз, а когда посмотрел на меня, лицо его было белее простыни. Глаза его стали странными, и я понял: сейчас случится что-то плохое.
— Фин, я ошибся. Я не смогу, — его напряженный голос дрожал.
— Давай руку.
— Я не могу двинуться. Не могу, Фин!
— Можешь! Давай руку, я вытяну тебя на крышу.
Но он затряс головой.
— Я не могу. Не могу! Не могу!..
И я, не веря сам себе, увидел, как он разжимает руки и соскальзывает вниз. Я окаменел. Несколько мгновений тишины — и загремела пожарная лестница. Калум не издал ни звука. Только через минуту я набрался храбрости посмотреть вниз.
Он промахнулся мимо площадки пожарной лестницы третьего этажа. Пролетев еще этаж, он ударился спиной о перила и соскользнул на металлическую решетку. Его тело изгибалось под неестественным углом, и он не двигался. Мне казалось, что настал худший день в моей жизни. Я закрыл глаза и начал горячо молиться. Как мне хотелось, чтобы это был сон!
— Маклауд!
Меня позвали снизу. Я услышал грохот пожарной лестницы и открыл глаза. Ангел стоял на площадке и возился с выдвижной лестницей. Вскоре ее верх царапнул стену под зубцами крыши.
— Маклауд, мать твою! Спускайся!
