работать руками, без ножных педалей. Вот это была идея!
Он начал двигать рычаги взад-вперед, и зубчатые колеса закрутились, а челноки стали летать по переплетению нитей. Калум повысил голос, чтобы шум станка его не заглушал:
— Он был умен. Гораздо умнее, чем мы о нем думали, — он отпустил рычаги, и станок остановился. — Я не так много зарабатываю ткачеством. Конечно, мать получает пенсию, и у нас еще осталось немного от компенсации. Но сводить концы с концами нелегко, Фин. А Ангел следил, чтобы мы ни в чем не нуждались. Он никогда не приходил с пустыми руками: лосось, крольчатина, оленина… И конечно, каждый год он привозил нам полдюжины гуг. И сам их готовил, — Калум взял еще один челнок из деревянного короба, что висел на ручке кресла, и принялся задумчиво играть с ним. — Когда он только начал приходить, я думаю, причиной было его чувство вины. Он ждал, что я буду во всем винить его.
— А ты не стал?
Калум покачал головой:
— А с чего бы? Он же не заставлял меня подниматься на крышу. Он хотел посмеяться надо мной, но я-то сам свалял дурака. Да, Ангел убрал лестницу, но с крыши он меня не сталкивал. Я сглупил и запаниковал. Я сам во всем виноват, — костяшки его пальцев побелели, так сильно он сжал челнок, прежде чем вернуть его на место. — Когда Макритчи понял, что я на него не в обиде, он мог бы решить, что его совесть чиста, и перестать приходить. Но он не перестал. Если бы ты мне сказал тогда, что я стану дружить с Ангелом, я бы решил, что ты рехнулся, — Калум покачал головой, как будто сам себе не верил. — Но мы и правда подружились. Он приходил каждую неделю поработать в саду, мы с ним сидели и часами говорили обо всем на свете.
Он замолчал, и Фин долго не решался нарушить тишину. Вдруг Калум поднял глаза на школьного друга, и Фин увидел, что они мокрые от слез. Он был потрясен.
— Он был неплохой человек. Правда, Фин, — Калум попытался вытереть глаза, — ему нравилось, что его считают крутым, но он просто поступал с людьми так, как жизнь поступала с ним. Считал, что это справедливо. Я знал его с другой стороны. Таким его никто никогда не видел, даже его брат. Ангел и сам никому не показывал, что мог быть другим. Если бы жизнь сложилась иначе, он мог бы стать другим человеком. — Слезы дрожали на веках Калума, прежде чем скатиться по его щекам. Тихие, медленные слезы. — Я не знаю, что буду делать без него, — он проморгался, достал платок и вытер лицо. Попытался улыбнуться, но вышла болезненная гримаса: — Ну ладно… — В голос Калума вернулась горечь. — Спасибо, что зашел. Будешь пробегать мимо — заходи еще.
— Калум…
— Иди, Фин. Уходи. Пожалуйста.
Он неохотно пошел к двери, прикрыл ее за собой. Внутри заработал ткацкий станок. Клакети-клак, клакети-клак… Солнце ярко освещало болото за торфяным штабелем, но настроение Фина не становилось лучше. Он задумался, о чем же Ангел и Калум говорили все эти годы. Пока было понятно одно: кто бы ни убил Ангела Макритчи, это был не Калум. Несчастный калека-ткач, наверное, единственный искренне оплакивал Ангела.
Пока Фин ехал назад, в тучах, которые неслись со стороны Атлантики, появлялось все больше голубых прорех. Уходящая вдаль земля казалась лоскутным покрывалом из света и тени, на котором кто-то рассыпал игрушечные фермы, домики, заборы и овец. Океан оставался по правую руку, серо-стальной, как отражение неба.
Проезжая мимо бывшей фермы родителей, Фин испытал приступ острой грусти. Крыша провалилась, на ней еще держалось несколько поросших мхом черепичных плиток. Стены, когда-то белые, покрыты плесенью и водорослями. Окна выбиты, парадная дверь распахнута, а за ней — темный, пустой скелет дома. Даже половицы сорваны. Только на дверной ручке осталось немного облупившейся фиолетовой краски. Фин с трудом оторвался от этого грустного зрелища, уставился на дорогу перед собой и надавил на газ.
В саду за домом Артэра стоял старый «мини» с поднятым капотом. Фин остановил машину у подъездной дороги. Возившийся с «мини» человек в комбинезоне поднял голову, услышав, как шины скользят по гравию. На секунду полицейскому показалось, что это Маршели, но, увидев Фионлаха, он не огорчился. Он выключил зажигание и вышел из машины. Прошлым вечером было темно, и Фин не увидел, что в саду стоит штук пять поломанных машин. Утром гость и хозяева очень спешили, так что он просто ничего не заметил. Теперь стали видны и ржавые драндулеты, и снятые с них запчасти, которые усеивали траву, как кости давно умерших животных. Фионлах держал в руках гаечный ключ, на земле у его ног стоял ящик с инструментами. Руки парня были черные, на лице красовались грязные пятна.
— Привет, — поздоровался он.
Фин кивнул на «мини»:
— Ну как, починил?
Фионлах рассмеялся:
— Нет. Наверное, этот «мини» слишком давно умер. Вот, пытаюсь реанимировать.
— Значит, поедет он еще не скоро?
— Если поедет, это будет чудо.
— Сейчас «мини» снова в моде, — Фин внимательно присмотрелся к машине: — Это же «мини купер»?
— Самый настоящий. Купил за пятерку на автомобильной свалке в Сторновэе. Дороже было доставить его сюда. Мама обещала оплатить мне курсы вождения, если я починю машину.
Во время разговора Фин смог лучше рассмотреть подростка. Он был стройный, как мать, с такими же глубокими глазами… И такой же хитринкой в них.
— А ты поймал убийцу?
— Боюсь, что нет. Твоя мама дома?
— Она в магазине.
Фин кивнул. Повисло неловкое молчание.
— Ты уже был у врача, сдал образец ДНК?
На лице Фионлаха появилось кислое выражение.
— Ага. Увильнуть не вышло.
— А как компьютер?
Глаза парня загорелись от радости.
— Отлично! Спасибо, Фин. Я сам бы ни за что не сообразил про драйвера! Десятая версия операционки — это круто! Я полдня копировал все свои диски в библиотеку
— Тебе бы пригодился
Фионлах грустно улыбнулся:
— Ты знаешь, сколько он стоит?
— Конечно, — Фин рассмеялся, — но рано или поздно он подешевеет.
Парень кивнул, и снова воцарилась тишина.
— Как думаешь, твоя мама скоро придет?
— Не знаю. Может, через полчаса.
— Я ее подожду, — Фин помолчал. — Хочешь спуститься на пляж? Мне нужно постоять на ветру, чтобы он выдул из моей головы всякую ерунду.
— Конечно! Сегодня я ремонт явно не закончу. Дай мне две минуты, я переоденусь и умоюсь. И бабушке скажу, куда иду.
Фионлах собрал инструменты и понес их в дом. Фин смотрел ему вслед и размышлял: а стоит ли так себя мучить? Даже если он биологический отец парня, все равно его воспитал Артэр. Тот сказал сегодня утром: «Это никого не волновало семнадцать лет, так зачем поднимать эту тему сейчас?» И он был прав. Если так было всегда, разве что-то должно измениться теперь, когда он об этом знает. Фин поддел кусок торфа носком ботинка. Для него самого изменилось все.
Фионлах вышел из дома — в джинсах, кроссовках и чистой белой майке.
— Только давайте не очень долго! Бабушка не любит оставаться одна.
