Дали им мастерки, молотки и пр. инструменты. Поставили на стенах, где работали вчера заключенные, и команда: «начинай», и мастерки и молотки, как будто заработали в руках комсомольцев, а кинооператор крутил, снимая фильм, как комсомольцы строят «Комсомольск». Съемка кончилась.
Комсомольцы слезли и уехали, а лагерников пригнали на свои места, чтобы продолжать работу. Так строился Комсомольск.
Женщина и мужчина в СССР
Да простят мне женщины, выросшие в СССР, за время владычества диктатора Сталина, за мои наблюдения и отзывы о них, Я не хочу быть критиком. Я слишком далек от этой мысли, но хочу показать то, что многие но замечают тех результатов тяжелой участи женщины, уравненной с мужчиной во всем, и особенно в тяжелом труде.
В г. Прокопьевске впервые мне пришлось поближе видеть вольных советских людей. Там были переселенцы или, вернее, загнанные и бежавшие со всех концов России, а в особенности с Кубани и Дона, казачки и казаки. С первого взгляда мне бросилось в глаза то, что женщины, выросшие под соввластью, во многом по внешнему виду отличаются от женщин дореволюционного времени и внешнего мира. Черты ее грубое, фигура полнее, конечности — руки и ноги развиты сильнее. Грации не видно. Женственность ее очень пострадала, она отупела, огрубела и стала мужеподобной во всех отношениях, нежели женщины свободного мира.
Сталин постарался выковать новый тип советской женщины, которая должна всюду заменять мужчину. Мужчины почти такие же, как и везде, но все же имеют особый отпечаток на их лицах, выдающий их, что они сыны СССР, да еще и вездесущая их худоба, в сравнении с мужчинами свободного мира.
Дайте нам мужей, и маленькая Жана д'Арк
Идет колонна белых рабов через Прокопьевск, с яркими, белой материи, кусками пришитыми к нашим спинам, рукавам, штанам и шапкам, на которых красуется огромный номер заключенного.
О, как неприятно это носить на себе. Это отделяет нас по внешнему виду от всего свободного мира. Кажется номер кричит: «Вот идет заключенный — страшный враг людей, берегитесь»! Мне казалось, что все нас ненавидят и презирают с этими большими белыми четырехугольникам — латками и огромными номерами и его строгими конвоирами, шествующими окружив нас и держащих на изготовку заряженное оружие, как на охоте на зверя.
В стороне идут три женщины и обращаются к конвоиру — «Дайте нам по мужу». Конвой молчит. «Изверги, вы забрали всех мужей, верните нам наших мужей»! Дальше идущая девочка лет десяти, подходит поближе к нашей проходящей колонне и во весь голос кричит, как бы подавая команду: «В шуршу! Что им подчиняетесь, что их боитесь»?! О, бедная, ты наша маленькая «Жана ДАрк», ты еще не знаешь, на сколько велико зло на этой земле, как ее опутал сетями проклятый коммунизм, и, послушав твою команду, мы не освободимся от этого ига, этого рабства, а напрасно преждевременно погибнем.
Наша маленькая, милая «Жана ДАрк» проводила своим печальным взором удаляющуюся колонну, повернулась и тихонько побрела в другом направлении.
Странная психология
В лагере «Красная горка» в нашей рабочей группе, состоявшей из 850 человек и работавшей на «шахтстрое» ко мне особенно благоволил 9-й бригады лагерник, казак В. В. Донского — Дудинов,
Среднего роста, красавец чернявый, хорошего телосложения. Во время передышек /обеденных/ он всегда приходил ко мне и мы вместе с ним горевали, вспоминая старое и глядя на настоящее. Он мне помогал т. е. делился со мною самой дорогой вещью в лагерях — чесноком. Я но хотел его обижать, беря такое лакомство, но он настаивал на своем говоря, «да мне еще принесет».
Кто же вам приносит, вы же такой одинокий в этом крае, как и я. «Нот, послушайте мою историю. В Прокопьевске я недавно, года два. Познакомился с одной женщиной, которая как будто бы и полюбила меня и очень уважала меня. Мы сошлись с ней, как муж и жена жили и как будто бы, очень хорошо. Я работал на производстве, а она служила в каком то учреждении. Я часто брал советские газеты, но читал только 4-ю страницу, где больше всего сообщалось о жизни внешнего мира. Спустя год, вызывают меня в отдел НКВД на допрос. Я опешил и не знал, чтобы это значило? Ни с кем я не вступал в интимные разговоры. Друзой тоже избегал, ибо среди них обязательно один и больше «сексотов», которые постараются состряпать мне «дело».
Прихожу в НКВД. Начинается допрос, все поклепы отрицаю, мне говорят: «не отрицайте, мы имеем свидетеля и сделаем очную ставку». Я попросил это сделать. И когда вошла моя жена /сожительница/ в роли свидетеля, я остолбенел. Все она рассказала о моих разговорах, газетах и пр. Мне, конечно, состряпали» дело».
Она же не отреклась от меня. Со слезами проводила меня в заключение и теперь, каждое воскресение приходит ко мне и приносит передачу, вот этот чеснок. На мои вопросы: «что ты сделала со мной, зачем ты загнала меня в лагерь»? Она начинает рыдать и говорит: «Яне могла иначе сделать». Какая то неразбериха. Любить человека и вместо того, чтобы его защищать, если не жертвовать, как это бывает, то хотя бы и не предавать его, как это случилось, а она предала и теперь приходит, приносит передачи и плачет.
Женская услуга
Один млад, лейтенант советской армии, рассказывал мне свою историю, как он попал в лагерь и тюрьму. Во время войны мы были окружены и я попал в плен к немцам. Нас отправили в Германию, где я как специалист вскорости оставил лагерь и жил вне лагеря.
Случайно познакомился с одной русской девушкой /вольной/.
Вскоре полюбили друг друга и сошлись жить, как муж с женой.
Очень любили друг друга и я ничего не скрывал от нее — жены и верного друга. Война кончилась. Советская власть разослала всюду по Германии призывы: «Всем возвращаться на родину и родина всем все прощает».
Я пошел на эту удочку. Зарегистрировался и через пару дней, простившись со своей любимой и уговорившись найтись в России, эшелоном, полным офицеров, направились с музыкой /оркестром/ в Сов. союз. Переехав границу, нас в городе X привезли в пустой лагерь переночевать, а утром, как будто бы поедем дальше. Все как будто бы хорошо. Но утром выйдя из бараков, мы были поражены. Видя на вышках часовых с пулеметами, — отсюда началась перегонка нас из одного лагеря в другой. Привезли меня в Москву в тюрьму. Следователь замучил меня, допрашивая. Меня поражало: откуда он мог знать даже места, где я жил и в какое время. Я отчаянно защищался, отрицая. Тогда он говорит: «а если я позову свидетеля»? — «Пожалуйста»! — говорю. Он позвонил.
Открывается дверь и входит разодетая красноармейка и о, ужас, — моя сожительница. Я остолбенел и никогда не поверил бы, чтобы моя любимая могла выдать меня. Я не верил, что русская женщина способна на такие дела, на дела предателя, но, к сожалению» это так вышло. Она предала меня грубо, жестоко после проведенных лет совместной жизни в Германии.
Да, бывают и такие случаи в нашем веке.
