Стоны казаков
При удобном случае, казаки с жаром рассказывают о всем пережитом ими, о терроре, чинимом над ними красной властью, о расстрелах, о высылках, об искусственном голоде в 1933 голу и о всех несчастьях, постигших казачий край и казачьи станицы.
Слушая рассказы казаков и казачек обо всем пережитом ими, сердце сжимается от боли и думаешь: за что Господь ниспослал такое страшное наказание в лице кровавого, деспотического, тиранического правительства на Казачьи Края. Чем заслужил несчастный Казачий Народ такую безмерную кару? — Это с одной стороны, а с другой: кто такие красные Владыки? Люди, или воплощение какого то ненасытного зверя, жаждущего жертв, крови и мучений?
Если они люди, то откуда у них является эта чрезмерная жестокость и такая жажда мести, и за что?
Все, что я видел, слыхал и пережил до 1959 года в СССР, наводит меня на размышления. Я часто думал и думаю, и не могу себе ответить: что думают заправилы коммунизма? Дают ли они себе отчет в том, куда они загоняют несчастных казаков, какие страшные эксперименты они производят, уничтожая их, и какие получаются плачевные результаты? Думаю, что полного отчета они в этом но дают, а ответ сам по себе выплывает: Уничтожить Казаков совсем, с их славной казачьей славой.
Они или глупые фанатики, идущие к какой то цели, без особых размышлений, несмотря ни на что: ни на горе и нищету, ни на слезы и кровь, ни на жизни, или вообще Бог знает, кто они, но эксперименты страшные продолжают делать, вот уже почти 50 лет над несчастным народом?
Видя все, забываешь свое личное горе. Общее горе переполняет твое существо. Тебе делается тяжело, тесно. Что то тянет тебя на свободу, на простор, но куда? Где скрыться от общего несчастья, затопившего весь Родной Край?
Куда уйти, чтобы не видеть печальных лиц, чтобы не слышать, хотя бы на время, стонов и жалоб несчастных «белых рабов».
С кем поделиться общим горем? — Не с кем. Пойду в природу: она тебя выслушает, покачивают кусты, одобрительно, зелеными лохматыми веточками и не выдаст и не осудит.
Весна в горах
Иду на предгорье, окружающее станицу с восточной стороны.
Весна — в полном разгаре. Предгорье покрыто сплошными кустарниками дубняка, одетого буйной зеленой листвой, стоящими, как будто бы, непроходимой зеленой стеной, массой зеленых нагромождений, простирающих свои нежные молодые веточки навстречу лучам ласкающего их, солнышка.
Невзирая на полдень, соловьи продолжают перекликаться, спрятавшись в густых зарослях, щеголяя своим искусством петь, друг перед другом, выводя бесконечные трели, лаская твой слух. Слушаю, с замиранием сердца, песню свободолюбивого певца и хочется забыть все «черное» земное и жить и жить, в каком то другом миро, подальше от «свободы», подальше от земного «рая». Зайцы, слегка похрустывая, ломимыми их ногами веточками валежника, пробираются сквозь кусты, ища более вкусной травки.
С удивлением они смотрят своими, немигающими, глазами и спокойно уходят дальше. Дрозды испуганные ими, пробегают перед тобой, но пользуясь летным искусством, и скрываются в листве, как будто, ныряя в зеленые воды взволнованного моря и замершего на миг.
Дуновение слабого ветерка бессильно здесь. Не покоряются ему зеленые глыбы и стоят спокойно, как будто бы боятся нарушить свой покой и гармонию прелести весны.
В зарослях буйного дубняка, пахнущего своим запахом силы и здоровья, под его ветвями, в сплошной тени, все манит усталого человека отдохнуть в знойный день. Богатый настил из многолетних сухих листьев, сквозь который, едва пробиваясь, зеленеет упрямая трава, а там и наши друзья детства — пахучие родные фиалки.
Божий мир, зеленый земной мир, как ты прекрасен, как не хочется с тобой расставаться, но время идет и я должен спускаться в станицу, А станица, ее совсем не видно. Она утонула в море белых цветов груш и розоватых цветов яблонь. Сплошное белое облако скрыло ее от глаз. Смотрю с горы на этот торжественный праздник весны и душа моя ликует с весной.
О, Кубань, Кубань! Край мой родной, как ты прекрасен в эти дни. Разукрашенные деревья своими цветами, как невесты в белых одеждах, готовясь к венцу, стоят смирно, боясь испортить свои пышные наряды неосторожным движением своих веток. Какая прелесть, какая красота! Весна чародейка, как ты сильна, как ты прекрасна в нашем Казачьем Крае! Прелости твои не поддаются описанию, не хватает слов тебя восхвалить, о тебе рассказать, волшебница, и о своем Родном любимом Крае. Возможно только восхищаться тобою с благоговением и трепетом умиления.
Свобода
Да, я живу на «свободе», но какая же это свобода, когда я не имею права выехать из района, или подыскать себе подходящей работы: ведь надо же питаться? И знаешь, что по твоим пятам следует сексот /секретный сотрудник сов. власти/, что недремлющее око прислужников коммунистической власти не упускает тебя из вида. А главное то плохо, что ты его не знаешь. Он притворяется твоим приятелем и единомышленником, а на самом деле является твоим предателем. Держишь всегда себя «на чеку», чтобы чего лишнего не сказать, последствия — знаешь какие.
Живешь и ждешь, как «вол обуха», А родные места не выходят из головы. 38 лет я не был в родных местах и они, сильнее магнита, притягивают мое существо к себе.
Поездка в родные места
И вот, однажды, пренебрегая запрещениям, рискую — «риск благородное дело», говорят. Собрался и не говоря никому ни слова, пока еще сладкий сон держит в своих объятиях всех обитателей станицы, сажусь на велосипед и — дай Бог счастливого пути.
Выехав из станицы, набираю скорость и километражные столбики автострады быстро начали сменяться один за другим, показывая на сколько километров беглец удалился от своей станицы. Лес нефтяных вышек вырос передо мной в утреннем рассвете. Остался и он позади и через час предстала перед мной районная станица /Абинская/.
Чтобы не столкнуться с милиционерами, приходится дать «крюка». Еще пол-часа и я сворачиваю на новую автостраду, проехав через ст. Крымскую. До революции от ст. Крымской и до ст. Варениковской была грунтовая «столбовая» дорога, а теперь новая асфальтированая вытянулась передо мной, темно-стальной лентой по знаменитому «мостобрану» прошлой войны, где станицы и хутора переходили по несколько раз из рук в руки во время отступления немцев из Новороссийска.
«Время лечит раны», говорят люди, так и здесь. Раны, полученные от войны зарастают. Станицы начали оправляться и стирать следы разрушений, сделанных войной. Нажимаю на педали и вот уже знакомые места, еще с детства. Но, что это? Где же леса?
Картина совсем изменилась до неузнаваемости. Горы и лощины, тянувшиеся до Черного моря, когда-то покрытые довольно большим лесом и кустарниками, оголели. Сняли с них древесные зеленые наряды. Выкорчевали леса, вырубили кустарники и они стоят выпятивши свои голые груди к небесам, а ветры свободно гуляют по ним, не имея преград. На север к Кубани реке, бесконечные камыши и плавни,
