— Да в хомячка! — засмеялся Макс. — Хомячок-оборотень! Что может быть страшнее!
Тем временем в столовой уже завершались приготовления к завтраку. Маша расставляла тарелки, которые так и норовили выскользнуть у нее из рук.
— Говоришь, в гостинице раньше работала? — поинтересовался Володя.
Он стоял тут же — в белоснежной поварской одежде и высоком колпаке. Однако полностью отличающийся от представлений Марии о работниках кухни. Ей казалось, что повара должны быть полными и почему-то лысыми, с нависающими над грудью тройными складчатыми подбородками. Володя, напротив, очень подтянут, по-мужски крепок, с густой каштановой шевелюрой и внимательными темными глазами.
— А что такое? Что-то не так? — ответила вопросом она, прекрасно понимая, что все, должно быть, не так. Но что остается при плохой игре? Только делать хорошую мину!
И как раз в этот момент одна из тарелок словно нарочно выскользнула из рук. По полу брызнули белые осколки.
— Нет, все супер, — Володя усмехнулся. — Ты как, сама ушла или выгнали?..
Маша потянулась за веником, чувствуя, как уши предательски наливаются краской.
— А тебе что за дело? — буркнула она и принялась заметать в совок осколки. Плохо. Очень плохо. Если все так пойдет и дальше, ее план, пожалуй, может и провалиться.
— Просто, разговор поддерживаю… Мари, — Володя наклонился к самой ее шее — так, что девушка почувствовала тепло его дыхания, — ты что сегодня вечером делаешь? Может, выпьем вина или погуляем под луной?
Она выпрямилась так резко, что едва не ударила его головой в челюсть.
— Не пью и не гуляю! — выпалила Мария и скрылась в служебном помещении.
— Нет, мне вовсе не до шуток. Знаете, Савельич говорил очень серьезно… — произнесла Даша, ставя на стол чашечку с мюсли и стакан апельсинового сока.
— У меня просто мурашки по коже, — поддержала подругу Вика. — Я потом полночи ворочалась, никак заснуть не могла.
— И я! — кивнула Даша.
— Знаете что, — Максим пристально оглядел обеих девушек. — Может, вас Савельич просто напугать хотел…
— Макс, новенький, — стукнул локтем друга Ромка.
Андрей, подошедший к столу вместе со своей сестренкой Надей, наткнулся на настороженные взгляды всей компании.
— Подвинься, пожалуйста, — попросил он Максима, видя, что места для Наденьки не осталось.
— Чего это вдруг? — Макс, привычно развалившийся на стуле, умудрялся занимать вдвое больше места, чем можно было ожидать, принимая во внимание его худобу.
— Младшим надо уступать. Не слышал? — Андрей старался говорить вежливо. Этот лохматый хамоватый тип уже порядком его достал.
— Тоже мне… Пассажир с детьми… Не в автобусе! — огрызнулся Макс, однако все же подвинулся.
Андрей придвинул стул для Нади, и девочка села.
— Андрюша, я не хочу кашу! Хочу бутерброд! — заявила она.
Максим хмыкнул, но удержался от готовой сорваться с языка реплики, тем более что Андрей, многозначительно покосившись на него, уже подавал Наде бутерброд.
— Авдеева! — от резкого голоса, словно полного перезвоном льдинок, девочка вздрогнула. — Здесь стол для старшеклассников! Твой класс, Авдеева, сидит за другим столиком!
Елена Сергеевна, как всегда, аккуратная и подтянутая, стояла за Надиной спиной.
— Пожалуйста, пусть она посидит со мной, — Андрей умоляюще посмотрел на завуча. — Она ведь маленькая, по дому скучает… Наши родители… они… пропали… — добавил он после паузы.
— Я в курсе, — сказала, как отрезала, Елена. — Но правила для всех одинаковые. Надо привыкать. — Ну, Надя, я долго ждать буду?
Девочка с неохотой сползла с высокого стула и, кинув жалобный взгляд на брата, пошла с завучем.
— Не школа, а тюрьма какая-то, — зло выплюнул Андрей.
— Пойду еще сока возьму, — Максим встал из-за стола.
Некоторое время за столом царила тишина. Все ели. Ребята искоса поглядывали на новенького. Вика, Ромка и Артем — с любопытством, Даша — с искренним сочувствием. Известие об исчезновении родителей Авдеевых показалось ей очень страшным. Да, ее собственная мама редко занималась ею, пропадая то на съемках, то на бесконечных гастролях, но по крайней мере она была где-то рядом. Даша могла позвонить ей в любое время… ну, почти в любое. Но она бы не пережила, если бы с мамой что-то случилось!
— Авдеев, тебя к телефону. Предки звонят, волнуются! — послышался голос Макса.
Ребята как по команде взглянули на Андрея. Он встал — очень медленно, словно не веря своим ушам, и вдруг бегом бросился к Надиному столику.
— Надюхин! Мама с папой звонят!
Схватив сестренку за руку, Андрей выбежал в холл, схватил телефонную трубку. Из нее доносились короткие гудки.
— Мама… — едва слышно пошептал Андрей, и тут взгляд его уперся в стену, на которой была криво прилеплена фотография. Та самая, что стояла у него на тумбочке рядом с кроватью: мама, папа и он с Надюшей. «
Мир на секунду почернел перед глазами. Горе, боль и отчаянная ярость ударили Андрея в грудь, едва не лишив дыхания.
Отпустив Надину руку, он, не помня себя, бросился в столовую. Он не видел ничего, кроме ненавистного ухмыляющегося лица с косым росчерком шрама на щеке. И ударил в это самое лицо — изо всех сил.
— Сволочь! Какая же ты сволочь!
Макс вскочил и тоже попытался достать противника, но ярость прибавляла Андрею сил.
— Ну-ка разойдитесь!
От учительского столика к ним уже бежали Виктор Николаевич и физрук Паша, а от раздачи спешил Володя.
— Эй, парни! Брейк! Закончили разборки!
Трое сильных мужчин едва растащили дерущихся подростков. Оба еще тяжело дышали.
— Ну и в чем дело? — нахмурился директор. — Максим! Или ты, как всегда, не знаешь?
Из разбитого носа парня капала кровь.
— А я что? — Макс вытер нос, стряхнул на пол алые брызги крови.
— Так! Оба наказаны! — Виктор Николаевич оглянулся на школьников, глазеющих на их живописную группу. — Спектакль закончен! Все возвращаемся к завтраку!
После уроков, когда Надя осталась в классе одна, к ней пришел Андрей. Он тяжело опустился рядом с сестренкой за маленькую парту.
— Надюш… мне нужно тебе кое-что сказать, — проговорил он тяжело, словно стоявший в горле комок мешал словам прорываться наружу. — Понимаешь… Мама с папой… Ты уже большая, ты должна понять…
Надина рука застыла над картинкой.
— Они не приедут за нами? Да? — тихо спросила девочка.
Брат обнял ее, прижал к груди ее голову. И Надя вдруг отчетливо поняла: нет, не приедут. Это открытие было столь страшным, что сердце сжалось и стало таким маленьким-маленьким, как булавочная головка.
— Я плохо себя вела? Они сердятся на меня? — встревоженно проговорила Наденька.
