И вот он здесь. Пытается найти словно провалившегося сквозь землю врага и никак не может. «Слушай лес – он тебе подскажет», – сказал бы отец. «Слушай свое сердце», – посоветовал бы Евгений Михайлович.
И Северин прислушался – и к лесу, и к себе. Птицы… деревья… запах… Парень на миг закрыл глаза, и вдруг необыкновенно ясно понял, где скрывается враг. Так вот он же, совсем неподалеку, шагах в пяти. Северин несколько раз проходил совсем рядом с этим местом и непонятно, как вообще до сих пор не обнаружил противника.
Чувствуя, что внутри словно распрямляется сжатая пружина, Северин, не открывая глаз, чтобы сосредоточиться лишь на ощущениях, рванулся вбок и, опрокинув врага, прижал его к земле. И вдруг почувствовал странное, страшное желание вцепиться зубами в его беззащитное горло. Желание, которое раньше чувствовал только в странных и диких снах. Теперь же парень мог смотреть только на горло – такое белое на фоне черной рубашки.
– Ну поймал. Сдаюсь, сдаюсь, – послышался резкий, насмешливый голос.
Его жертва смеется? Это бред, это какой-то дешевый фарс!
– Говорю же: поймал, сдаюсь, – снова повторил все тот же голос. – Может, теперь позволишь мне встать? Знаешь, конечно, романтично лежать здесь, в лесу и все такое, но извини, ты немного не в моем вкусе.
От удивления Северин окончательно пришел в себя, раскрыл глаза и наконец увидел своего врага в лицо.
Это был совсем молодой, примерно его лет, парень с лохматыми черными волосами (причем лохматость эта была явно неестественная, декоративная), с полузанавешенными густой рваной челкой наглыми светло-карими глазами. Парень, как и в день нападения на школу, был одет во все черное, и пахло от него странной туалетной водой. Кстати, большой оригинал: шляется за ними по лесу, и при том не забывает ни укладывать прическу, ни пользоваться парфюмерией.
– Не пытайся сбежать, – предупредил Северин, позволяя врагу подняться. Он следил за ним, готовый при первой попытке к бегству или сопротивлению скрутить того в бараний рог.
– Я что, совсем дурак, что ли? – отозвался черный, потирая бок. – Ну ты меня чуть не убил, честное слово!.. Как напрыгнул. Я думал: кранты. Просто дикий зверь! Ну и темперамент!..
Северин чувствовал себя немного неловко. То странное желание исчезло без следа, но, как говорил Евгений Михайлович, нельзя скрывать от себя правду, нельзя игнорировать и пытаться забыть объективно существующие факты. Ну да ладно, свою задачу он худо-бедно выполнил – поймал врага, а разговаривать с ним будут другие. Но прежде чем вести пленника к Глебу, необходимо принять еще кое-какие меры безопасности.
– Оружие есть?
Парень нахмурился и кивнул.
– Ага, сейчас достану. – Он полез в карман черных же джинсов и, не успел Северин возразить что- либо, протянул ему маленький складной ножик. – Настоящий швейцарский. Не потеряй.
Пленник попался действительно странный. Назвать такой ножик оружием, да и еще, не потеряв присутствия духа, ставить свои условия – на это способен далеко не каждый в таком положении. Северин даже зауважал его. Хороший враг, достойный.
– Пойдем, – он принял «оружие» и внимательно оглядел парня: может, тот прячет где-нибудь пистолет. Разве что в небольшом черном же рюкзаке. – Это тоже отдай, – велел Северин, кивнув на рюкзак.
– Да не беспокойся, мне совсем не тяжело! – заверил черный.
Издевается? А может быть, он полный кретин? Дурачок, увязавшийся за ними просто так, из-за собственной прихоти?.. Да нет, быть такого не может. Он – враг. Судя по всему, умный и расчетливый. Неплохой актер. И в лесу выживать умеет. Надо же, даже лешего прошел. А косит под идиота.
– Дай сюда! – рявкнул Северин, окончательно потеряв терпение.
– Пожалуйста! Я ведь не хотел затруднять… – Парень поспешно протянул рюкзак. – И не кричи, пожалуйста, так громко. У меня с детства повышенная чувствительность. У меня от твоего рева барабанные перепонки болят.
Ну и что тут скажешь?..
Северин промолчал. Только ткнул чувствительного злодея в спину, тычком направляя в сторону лагеря.
Глава 13
Лицо врага
Северин вытолкнул своего пленника на поляну, где ожидали друзья.
– Всем привет, – сказал черноволосый и, продолжая паясничать, приветливо взмахнул рукой.
– Это он! – воскликнули одновременно Глеб и Александра.
А Динка и Арина с любопытством уставились на парня.
– Да, я – это я! – с готовностью подтвердил пленник и улыбнулся.
– Давай веревку, его нужно связать, – бросил Глебу Северин.
– Ну зачем же? Чтобы удержать меня в столь замечательном обществе, вовсе не требуется веревки! – глумился враг. – Вполне достаточно очарования присутствующих здесь девушек. Мадемуазели, честное слово, снял бы перед вами шляпу, если бы она у меня была! – И паяц изогнулся в подобии грациозного полупоклона.
Глеб, не обращая внимания на это показательное выступление, молча достал веревку, и они, вместе с Северином, надежно связали пленнику руки и ноги. Все это время тот изображал невинно влекомого на расправу мученика, фактически святого, и не забывал трагично закатывать глаза.
– Может, хватит комедий? – спросил Глеб, когда процедура связывания была завершена.
– Ну почему же? Весь мир – театр, а люди в нем – актеры. А еще говорят: игра – притворство. Это притворство и есть единственная реальность. И, заметим, это не я сказал, а Шекспир с Моэмом. Вы любите «Театр» Моэма так, как люблю его я? По-моему, превосходная вещь…
У Северина прямо-таки руки зачесались – так захотелось дать под дых этому наглому типу, чтобы хоть немного сбить с его лица эту глумливо-вежливую гримасу.
– Готовишься к поступлению в театральный? – щурясь, поинтересовался Глеб. – Так не примут – переигрываешь.
– Жаль, – черноволосый тяжело вздохнул. – Но это все равно не мешает мне любить искусство!
– И следишь за нами ты тоже из любви к искусству? – поинтересовался Глеб и вдруг, что-то вспомнив, обернулся к Арине. – Извини, но не могла бы ты…
Девушка усмехнулась.
– Понимаю. Пойду-ка прогуляюсь немного, а то ноги затекли… И книжка такая интересная… – Она скользнула взглядом по собравшимся и ушла с демонстративно прямой спиной, словно говоря: «Очень мне нужны ваши детские секретики!»
– Вот и правильно, что вы неподготовленных удалили. Я как раз собирался рассказывать вам секреты германского рейха и о том, как лучше приносить в жертву девственниц и котят, – не преминул отреагировать черноволосый.
Александра поморщилась.
– Может, помолчишь? Слушать противно! – сказала она, и пленник надулся, умудрившись и при этом придать лицу такое преувеличенно-обиженное выражение, что, не будь ситуация действительно серьезной, можно было бы от души посмеяться.
– Ну давай, рассказывай, – Глеб, подойдя вплотную к пленнику, уставился на него.
Тот молчал.
– Зачем ты за нами следил?
Молчание.
