Девушка, еще недавно легко отшучивавшаяся при разговоре на более щекотливую тему, вдруг смешалась, и Северин подумал, что, должно быть, у нее с этим связано какое-то неприятное воспоминание.
– Ты интересовалась язычеством? – спросил Глеб, отложив работу.
– Немного. В контексте всяких обрядов, – пояснила Арина. – Я же вам рассказывала.
– Оставь ее, видишь, ей неприятны расспросы, – прошептал Северин Глебу.
– Тогда сам поговори с ней. Помнишь, у напавших на школу ты заметил как раз такой знак? – ответил друг.
Северин нахмурился:
– Мы, кажется, уже с тобой это обсуждали. Ты подозреваешь Арину в чем-то конкретном?
– Нет, просто поговори. Она о чем-то умалчивает. Поверь мне, я чувствую.
Северин задумчиво кивнул.
– А что это вы там шепчетесь и от работы отлыниваете? – вмешалась в их диалог Динка, расстроенная отсутствием интернет-связи и необходимостью копаться в земле не хуже какого-нибудь крота или землеройки.
Они неплохо поработали до самого вечера, а затем, как и прежде, разожгли костер и установили ставшее уже привычным дежурство.
– Прогуляйся немного со мной, – окликнул Северин Арину, когда девушка уже собиралась уйти в девичью палатку.
– Да, пожалуйста.
Они немного отошли от лагеря. Северин скинул куртку, постелил ее на поросший травой пригорок. Девушка села. Он примостился рядом. Пару минут они молчали.
– Ты позвал меня, чтобы полюбоваться на звезды? – спросила Арина, искоса взглянув на парня.
– Нет… В смысле, не только. Я хотел задать тебе вопрос.
– А! – воскликнула девушка немного нервно. – Я так и знала. Ну спрашивай.
– Я хотел спросить тебя про тот символ, который упомянул сегодня Семен Николаевич. Понимаешь, это может быть для нас важно…
– Мне не хотелось бы об этом говорить, – произнесла Арина, обняв накрытые широкой льняной юбкой колени и уткнув в них подбородок. – Этот знак действительно обладает для меня смыслом… В общем, прежде всего он связан для меня с моим первым парнем… Он… он научил меня многому, но, с другой стороны… Я не могу! Не хочу о нем говорить! Понятно?!
Видно было, что девушка по-настоящему взволнована. Северин сжал ее пальцы, показавшиеся ему ледяными.
– Он причинил тебе боль? – тихо спросил он, нагибаясь к ее плечу.
А она вдруг заплакала – так, что затряслись красивые покатые плечи.
Северин прижал девушку к себе, стал гладить по голове, успокаивая, затем приподнял ее заплаканное, белое-белое в свете луны лицо, и принялся стирать губами соленую влагу с ее щек, губ, подбородка, шеи…
– Я больше не стану тебя ни о чем спрашивать, – пообещал он, осторожно гладя ее по спине.
– Я… Я не могу больше так! Не могу! – И Арина снова тяжело, горько зарыдала.
– Ну маленькая, не надо. Прошу тебя! Ты же как солнце! Как радуга после дождя! Как вольная птица. Ты – самая лучшая!
Он шептал ей эти ласковые и искренние слова, и девушка затихла, прижалась к его плечу.
– Я виновата перед тобой, – прошептала она, обжигая его дыханием. Странно: пальцы – ледяные, дыхание – огненное. – Я должна тебе все рассказать.
Северин покачал головой.
– Ты ничего не должна. И ничего не бойся. Ты, наверное, обижаешься на нас, думаешь, что мы странные… Это действительно так. Но я ничего не рассказываю тебе не потому, что не доверяю, а потому, что хочу тебя уберечь…
Тонкие пальцы судорожно впились в его плечи. Арина чуть отстранилась и заглянула Северину в глаза. Ее губы полуоткрылись…
И в этот момент поблизости затрещали ветки.
– Вот вы где! – выглянул из кустов Семен Николаевич. – А мы вас опять обыскались. Луна, конечно, очень романтично, но и отдохнуть не помешает.
Пришлось идти за ним.
Эта ночь показалась Северину едва ли не хуже предыдущей.
Только он заснул, как очутился в каком-то странном месте.
Это был лес, и вместе с тем не лес. Белый и неживой – словно проекция или тень настоящего леса. Под ногами лежала ненастоящая белая земля, гулко стонущая при каждом шаге. Небо тоже было ненастоящим – черным. Получилось словно негативное изображение – светлое стало темным, темное – светлым.
Северин шел по этому странному лесу, едва удерживаясь от того, чтобы не закричать, не сжать виски руками. Он не знал, сколько продолжается его путь, но чувствовал, что уже подошел к самой грани сумасшествия. Еще немного – и он окончательно лишится рассудка.
– Здравствуй, человек-волк, – послышался хрустальный, лишенный малейшего признака живого тепла голос.
Северин присмотрелся и увидел, что навстречу ему идет женщина в старорусском платье и шитом узорами плаще, сколотом у шеи фибулой в виде Перунова символа, о котором рассказывал сегодня археолог.
– Здравствуй, хозяйка, – ответил он, стараясь не показать своего страха.
Женщина покачала головой.
– Я не хозяйка здесь – гостья, как и ты, – ответила она. – Ты знаешь, где оказался?.. Это Навь – мир, обратный миру живых.
– Зачем я здесь? – спросил Северин, ощущая, как на загривке сами собой вздымаются волосы.
– Потому что я тебя пригласила. Не бойся, в тебе могучая, сильная кровь, и многие из здешних обитателей хотели бы насытиться ею, но пока… пока ты под моей защитой.
– Пока? – уточнил Северин.
– Пока, – она улыбнулась ледяной, ничего не выражающей улыбкой – вернее даже тенью улыбки, наверное, все в этом месте было тенями – и лес, и улыбки.
– Зачем же ты меня позвала?
– Хотелось посмотреть на тебя поближе, человек-волк. Ты до сих пор не знаешь и боишься сам себя. Но ведь в тебе, как я уже сказала, есть великая сила. Ты мог бы ею распорядиться. Разве я не вижу, что именно ты должен быть вожаком своей стаи? Ты, самый сильный и ловкий из всех.
Несмотря на страх, ему вдруг стало смешно, и он хрипло расхохотался, пробудив в лесу ужасное эхо, искажавшее смех, превращая его в горестные стоны. Вот, оказывается, каков смех в этом перевернутом мире!..
– Это глупо с твоей стороны – искушать меня властью, – ответил он, отсмеявшись. – Так делают злодеи во всех сказках и комиксах. Типа: «Приходи на темную сторону, а я дам тебе печеньку».
– Ты прав. – Глаза женщины смотрели неподвижно, и Северин вдруг понял, что она слепая. – Это лишь часть испытания, но теперь я скажу тебе правду. Вы пришли сюда, на этот остров, чтобы забрать то, что не принадлежит вам по праву. Но знаете ли вы, что за все приходится платить. Чем ты готов платить: любовью, дружбой, человечностью?
Мертвый лес молчал, свидетельствуя истинность этих страшных слов.
– Я сделаю все что смогу, чтобы сохранить все это, – твердо ответил парень.
– Ну что же, – женщина обломила белую, словно облитую застывшим молоком, хрусткую веточку, – у тебя чистое горячее сердце и есть силы. Но можешь ли ты ручаться за других? Хотя бы за тех, кто находится рядом с тобой?
