двумя имелась дверь, причем даже не дверь, а скорее ширма: тонкая, складывающаяся гармошкой, из какого-то экзотического дерева, обитого шелком. Очень интимно! — усмехнулся про себя Денис. — У дяди с племянницей и вправду отношения самые что ни на есть чудесные!
В комнате, как и всюду в доме, было прибрано, за исключением туалетного столика, видимо, Маша не позволяла Рите к нему прикасаться. Но ничего интересного Денис в нем не обнаружил: косметика, членские карточки нескольких казино, их он на всякий случай спрятал в карман, и фотография: Мария в обнимку с пожилым, восточного вида мужчиной, чем-то похожим на известного актера Валентина Гафта, только волос на голове побольше.
— Это Эдуард Андреевич?
— Да, это они с Машей, на прошлый Новый год.
В платяном шкафу было достаточно много вещей,
в том числе и шубы, которых он не обнаружил в
квартире на Цветном, это подтверждало Ритины слова о том, что Маша половину времени жила у дяди. И документы тоже нашлись, все, кроме паспорта.
У Дениса родилась идея:
— Рита, вы хорошо знаете Машин гардероб? Если мы вычислим, каких вещей не хватает, то сможем понять, куда она направлялась: если в Питер на день рождения к матери — это одно, вечером по злачным местам — другое, а в ларек за пачкой сигарет — третье.
Но Рита только разочарованно покачала головой:
— Ой, она с такой скоростью меняла эти шмотки, что у меня в голове они все смешались. Я бы с удовольствием, но… Это все равно что, знаете, считать, сколько тараканов не хватает у моей тетки в кладовке.
— А кого-нибудь из ее друзей вы случайно не знаете? Возможно, кто-то приходил к ней сюда? Мне, конечно, ее родители назвали пару подруг…
— Карину назвали? Нет? Да, конечно, откуда им, они ж в Ленинграде, а Маша тут. Есть у нее подруга душевная Карина, Симонян, кажется. Она с Эдуардом Андреичем вместе работает, они с Машенькой тут у нас и познакомились, Эдуард Андреевич день рождения отмечал, он в ресторане не любит, а тут места — слава богу! Много кого с работы пригласил. И с тех пор Карина с Машенькой не разлей вода стали. Карина очень умная девушка, она Маше много дельных советов могла бы дать, если б та слушала…
Рита пропавшую явно недолюбливает, подвел Денис, оказавшись на улице, итоги визита. Классовая ненависть здесь не главное, вероятнее всего дело в Бешкетове — старом ловеласе. И, надо признать, эта Рита — решительная штучка: взяла, разгрохала молотком лампочку, ввернула на место, попросила заменить, чтобы я поранился, наплела идиотскую байку про порезанные пальцы и хотела меня разговорить — выудить подробности! Зачем?
ГОРДЕЕВ
Выехав затемно, Гордеев добрался в поселок Светлый только к обеду. Из трехсот с лишним километров около сотни пришлось отмотать по совершенно военным проселкам, да еще сделал лишний крюк. В том Светлом, что был обозначен на карте, улицы Широкой не было и в помине, и только путем долгих переговоров с местными старожилами адвокат выяснил, что есть, оказывается, еще один поселок с одноименным названием, и в этот Светлый ехать, было не нужно, а нужно было сворачивать с трассы совсем в другом месте и ехать в другую сторону.
Но нужный Светлый он все-таки отыскал, а в нем улицу Широкую, что было нетрудно, ибо она в поселке была одна, и дом 12, и даже Галину Трофимовну. Она самозабвенно возилась в саду, пересаживала какие-то луковицы и выглядела совершенно здоровой и счастливой: румянец во всю щеку (кстати, немаленькую), глаза блестят, видно, что человек дорвался до любимого дела.
Однако стоило Гордееву только заикнуться, кто он и зачем приехал, Галину Трофимовну будто подменили. Румянец буквально на глазах погас, она с большим трудом доковыляла до веранды, со стоном повалилась в плетеное кресло и все еще испачканными в земле руками стала перебирать стоявшие тут же на столике лекарства.
— Зря вы в такую даль ехали.
— Конечно, я понимаю, — мягко начал Гордеев, — вы уже все рассказали следователю, вам неприятно об этом говорить, но сами понимаете, если бы этот разговор был пустой формальностью, разве стал бы я действительно тащиться в такую даль?.. Попков хороший человек, и я пытаюсь ему помочь, а для этого…
Она тяжело поднялась, сходила в дом и вернулась с какой-то бумагой:
— Вот, читайте.
Адвокат прочел. Медицинская справка о том, что Усатова Л. Г. 30 июля сего года перенесла обширный инсульт. Прошла курс лечения и т. д.
— У меня из-за болезни частичная потеря памяти, — добавила она к напечатанному в справке. — Я не помню вашего Попкова, я вообще мало что помню. То же самое я сказала и следователю. Его фамилию я тоже не помню.
Она, конечно, врала. Не беззастенчиво и самозабвенно, нет, ей это было неприятно. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и очень хотела поскорее прекратить разговор и выпроводить незваного гостя. Справка — скорее всего первостатейная липа. Будь у нее действительно тяжелый инсульт, присутствовало бы и расстройство речи, и по огороду она бы так легко не скакала.
Н-да, полное и безоговорочное фиаско. Гордеев просто не мог в это поверить.
— Галина Трофимовна, но я ведь не прошу вас давать официальные показания, просто скажите, кто передал вам те бумаги, которые впоследствии подписал Попков? Я обещаю, что ваше имя не будет упомянуто, — он готов был сейчас пообещать все, что угодно, только бы она указала ему тот кирпичик, начиная с которого можно разобрать эту глухую стену. Как он и предполагал, вчерашние встречи с Семашко и Телипковым ничего не дали, они по очереди отрицали всякую свою причастность к подготовке документов по «Русьнефти» и то, что они продолжали работать в министерстве, доказывало, что они говорят правду. Фактически, на сегодняшний день Усатова была единственной ниточкой к спасению Попкова.
Но Усатова была непреклонна:
— Не помню.
— У меня есть список фамилий, посмотрите, возможно, это был кто-то из списка?
Она, конечно, взглянула на бумажку, мгновенно пробежала ее глазами, что, кстати, еще раз доказывало: нет у нее никаких расстройств умственной деятельности, читает по-прежнему профессионально. Но ответ был тот же:
— Не помню. Врачи говорят, память, может быть, восстановится, но на это нужно время и, главное, поменьше волнений и стрессов.
— Да, я понял, уже ухожу.
У нее тут же отлегло от сердца и вдруг проснулось гостеприимство:
— Хотите, напою вас чаем? Или бузиновой настойки?
— Спасибо, не хочу. Я оставлю вам свою визитку, если память вернется, позвоните.
Он уже подъезжал к Москве, когда позвонила жена Попкова:
— Я разговаривала с Вюншем.
По ее тону Гордеев понял, что и тут провал:
— Он отказался от встречи?
— Он записал ваш телефон и обещал сам перезвонить. Сказал: сейчас у него совершенно нет времени. Знаете, может быть, это и так, у них там как раз сейчас бюджет в Думе не проходит, в общем…
— Спасибо, Валентина Николаевна, буду ждать его звонка.
