Сулейман перенес операцию стоически, не издав ни единого стона.
Пришло первое сентября. Табеев, как и миллионы других подростков, пошел в школу. Первым уроком после торжественной части, проходившей в актовом зале в сопровождении духового оркестра школы, была физика. Классный руководитель — учительница математики — ввела в класс молодую женщину в изящных позолоченных очках и представила:
— Ребята, познакомьтесь, это ваш новый учитель физики Татьяна Федоровна Михайлова.
Сулейман поднял на новую учительницу взгляд и оцепенел. Несмотря на то что светлые, вьющиеся волосы были тщательно зачесаны назад и стянуты в хвост, несмотря на очки и деловой костюм (серые пиджак и юбка) ее невозможно было не узнать. Да, это была она, девушка из бани, от которой Сулейман едва не сошел с ума и из-за которой едва не пострадал.
— Нимфа… — прошептал Сулейман прерывающимся от волнения голосом.
— Чего? — спросил его сосед по парте.
Сулейман взял себя в руки и холодно ответил:
— Ничего.
3
С тех пор жизнь Табеева-младшего превратилась в ад. Вечерами он не выходил из дома, лежал на кровати и, уставившись в потолок, думал о Татьяне Федоровне (Танечке, как он ласково называл ее про себя). Он вспомнил тот дождливый вечер, баню, Танину наготу и томился от неисполнимости своих желаний.
На уроках физики он не сводил с нимфы зачарованного взгляда. Как-то раз Татьяна Федоровна вызвала его к доске. Табеев не выучил урок, не смог воспроизвести на доске формулу требуемого закона и получил заслуженную двойку. Однако опечалило его совсем другое. Татьяна Федоровна грустно посмотрела на него поверх очков и тихо произнесла:
— Ты заставляешь меня расстраиваться, Табеев.
С тех пор Сулейман засел за физику. Вскоре он стал лучшим физиком в классе и даже ездил на областную олимпиаду, на которой, впрочем, не занял никакого места. Но конечно же самыми своими сокровенными мыслями Сулейман был далек от формул и физических законов.
И однажды он решился. В тот день физика была последним уроком. Дождавшись, когда все ребята выйдут из класса, Сулейман тихо (так же как в тот вечер) прокрался в лаборантскую и закрыл за собой дверь на замок.
Татьяна Федоровна сидела за столом и просматривала листки с контрольными работами. Услышав щелчок замка, она обернулась.
— Табеев? — удивилась Татьяна Федоровна. — Ты что тут делаешь?
— Я… Я подумал, что, может быть, вам нужна моя помощь?
— Помощь? — еще более изумленно повторила за ним Татьяна Федоровна. — Какая помощь, Табеев? В чем? И почему ты закрыл дверь?
Сулейман подошел к столу и остановился:
— Я подумал… что, может быть, вы… что, может быть, мы с вами…
Табеев тяжело дышал, его смуглое лицо слегка порозовело, черные глаза сверкали как угли. В синих глазах Татьяны Федоровны появились неуверенность и испуг.
— Табеев, ты меня пугаешь, — честно призналась она, непроизвольно отодвигаясь от него на краешек стула.
Сулейман молчал, стиснув зубы и ясно ощущая, в каком бешеном ритме бьется его сердце. Татьяна Федоровна побледнела, словно почувствовала опасность, исходящую от этого странного ученика. Она тихо поднялась со стула и так же тихо отошла к окну.
— Ну что ты еще задумал? — спросила она. — Хочешь узнать про свою контрольную?
Она подняла руку и откинула со лба упавший светлый локон. Это такое простое и такое женственное движение окончательно свело Сулеймана с ума. Больше он ждать не мог.
Он бросился к Татьяне Федоровне и сжал ее в объятиях, осыпая ее лицо поцелуями и шепча: «Таня, Танечка, Таня». Схватка была недолгой, но яростной. Наконец Татьяне Федоровне удалось оттолкнуть Табеева. Она коротко, наотмашь ударила его ладонью по лицу.
Сулейман замер на месте, не сводя с лица своей возлюбленной испуганно-изумленного взгляда. В ходе схватки бледное лицо Татьяны Федоровны покрылось розовыми пятнами. Волосы ее были растрепаны, синие глаза сузившимися от ярости зрачками метали молнии.
— Пошел отсюда вон, — тихо и четко произнесла она.
Сулейман сделал неловкое движение по направлению к Татьяне Федоровне, но она отпрянула, схватила со стола железную линейку и выставила ее перед собой как нож или шпагу.
— Вон! — коротко и яростно повторила она.
— Но я… люблю вас, — хрипло сказал Сулейман. — Люблю с того самого вечера, когда в первый раз вас увидел… Помните? Вы были в бане, и ваш муж выстрелил в меня. Это был я… Я был у того окошка. — Сулейман схватился рукой за ворот рубашки и с силой его дернул: — Вот! У меня даже остался шрам! Посмотрите, если не верите!
Татьяна Федоровна прищурилась:
— Шрам? Что за чушь ты несешь?
— Это не чушь. Я подглядывал за вами, и ваш муж выстрелил мне в шею.
Линейка дрогнула в руке Татьяны Федоровны.
— Ты подглядывал за мной? Зачем?
Сулейман пожал плечами:
— Не знаю. Вы были такая… красивая. Красивей всего, что я видел в жизни!
Татьяна Федоровна внимательно вгляделась в лицо Табеева. Затем показала ему линейкой на стул и приказала:
— Подойди и сядь сюда.
Сулейман молча повиновался.
— Ты и в самом деле думаешь, что любишь меня?
— Да. Больше всего на свете!
— Хм. — Татьяна Федоровна нахмурила красивые темные брови. — Ладно, давай порассуждаем здраво, как взрослые люди. Я — учительница, ты — мой ученик. Я все верно говорю?
— Да.
— А раз так, то между нами не может быть никаких отношений. Ты понимаешь это?
Сулейман кивнул.
— Молодец, — похвалила Татьяна Федоровна. — И что ты намерен делать дальше?
Сулейман пожал плечами:
— Не знаю.
— А я знаю. Ты забудешь обо всем, что здесь произошло. Забудешь о том вечере на даче. Ты запомнишь только то, что я тебе говорю, понял?
Сулейман невесело усмехнулся.
— Такое ощущение, что вы меня гипнотизируете.
— Не говори чепухи. Просто я хочу, чтобы ты понял… чтобы ты осознал ту пропасть, которая нас разделяет. Я намного старше тебя. Кроме того, я замужняя женщина и счастлива в браке.
— Это вам только так кажется, — убежденно сказал Сулейман. — Всем женщинам кажется, что они счастливы в браке. Они считают, что можно жить без любви.
Татьяна Федоровна удивленно посмотрела на Сулеймана и усмехнулась:
— А кто тебе сказал, что я живу без любви? Я… люблю своего мужа.
— Правда? Тогда почему ваш голос звучит так неуверенно?
