балерина или гимнастка. Красный и желтый прожекторы попеременно освещали ее гибкое тело. Двигаясь в такт музыке, девушка сняла серебристый халатик и осталась в одном нижнем белье, красивее такого Сулейман в жизни не видел. Забыв про пиво и соленые сухарики, которые стояли на столе, Табеев-младший всем телом подался вперед. Глаза его горели лихорадочным огнем, рот шевелился в такт музыке, на губах застыла блаженная улыбка. Герр Александр заметил это и покровительственно улыбнулся.
— Что, брат, зацепило? — весело спросил он. — Погоди, то ли еще будет!
Через несколько минут, оставшись в одних трусиках цвета морской волны, блондинка прижала ладони к голой груди, спустилась с помоста и принялась в такт музыке прохаживаться по залу. Остановившись возле столика, за которым сидели Табеев и Александр, она улыбнулась Сулейману и принялась выделывать такое, от чего у бедного футболиста мигом вспотели ладони.
Однако герр Александр не растерялся. Он достал из бумажника банкноту и засунул ее прямо в голубые, блестящие трусики полуобнаженной красавицы, что-то проворковав ей по-немецки. В ответ красавица убрала ладони с груди, наклонилась и, выгнув спину и ослепительно улыбаясь, повела сосками прямо перед лицом Сулеймана. После чего снова выпрямилась и, залившись смехом, двинулась к другому столику.
Сулейман проводил блондинку глазами и почувствовал, как жаркая волна прилила к его щекам.
— Ну как? — с лукавой улыбкой спросил его герр Александр. — Тебе здесь нравится? Если нет, можем пойти в другое место!
— Нет! — Сулейман решительно покачал захмелевшей головой. — Здесь самое оно!
— Вот что значит молодость! Тогда пей пиво, пока не нагрелось. Тебе не мешает немного остудиться!
Они просидели в стриптиз-баре еще полчаса, а когда вышли на улицу, Сулейман вдохнул полной грудью свежий осенний воздух и выдохнул:
— Черт возьми, как же здесь хорошо!
— Рад, что тебе понравилось, — со своей обычной лукавой полуулыбкой-полуусмешкой сказал герр Александр. — Но ты еще не попробовал самого главного.
— Чего?
— Того, что нужно каждому мужчине. Кому время от времени, а кому и постоянно. В зависимости от темперамента!
Герр Александр откинул назад лысоватую голову и расхохотался.
5
Переехав в Дюссельдорф, Сулейман не стал вести жизнь скромника. Герр Александр показал ему пару местечек, где можно было с удовольствием провести свободное время. Несколько очаровательных, длинноногих фрау готовы были на все, ради того чтобы получить в подарок бутылку «Чивас Ригала» и несколько хрустящих банкнот. Особенно полюбил Сулейман одну невинную, в общем, забаву. Позанимавшись сексом, он забирался в горячую ванну в компании двух белокурых нимф и раскуривал с ними косячок. Марихуану он доставал через одного из своих коллег по футбольному клубу — голландца Патрика.
Накурившись, девушки начинали шалить, да так весело, что Сулейман не мог удержаться от хохота, глядя на то, чем они занимались. После косячка Сулейман присоединялся к ним.
К спиртному Сулейман почти не прикасался, лишь изредка позволял себе немного пива в компании друзей, поэтому не считал для себя зазорным выкурить иногда папироску-другую. Тем более что после марихуаны — в отличие от спиртного — не было похмелья. Проведя вечер в компании девочек, утром он шел на тренировку с абсолютно ясной головой.
Полюбил Сулейман и ночные клубы. Там можно было завязать необременительное знакомство с какой-нибудь подвыпившей, раскрепощенной фрау. Домой к себе он предпочитал женщин не водить — боялся неожиданного визита тренера (да и коллеги по клубу могли накапать). Обычно он вел девушку в ближайший отель, снимал на вечер или на ночь — в зависимости от ситуации — дешевую комнату, брал в номер фрукты и шампанское и начинал «резвиться». (Это идиотское слово, вместе с дюжиной других вредных привычек, он позаимствовал у герра Александра.)
Как-то раз одна из девушек, с которой он «резвился» в отеле, дала ему попробовать «волшебного порошка». Он был белого цвета и выглядел как обыкновенный сахарный песок. Маргарет (так звали девушку) высыпала на зеркальце немного белого порошка, разделила его лезвием на две аккуратные полоски и вдохнула эти полоски носом через специальную стеклянную трубочку, которую повсюду таскала с собой.
Сулейман знал, что это наркотик, но у Маргарет был такой счастливый вид, а у Сулеймана такое прекрасное настроение, что он не удержался и тоже попробовал. Ощущения оказались просто фантастическими! Никогда в жизни он не чувствовал себя счастливее и свободнее! Сулейман попробовал узнать у Маргарет, где она достает этот порошок, и девушка дала телефон дилера. «Сошлись на меня — и получишь столько счастья, сколько тебе позволят твои деньги!»
Денег у Сулеймана хватало, а стало быть, и счастья тоже.
…Однажды Сулейман стоял на остановке автобуса (подержанный «мерс», взятый напрокат, сломался, а новой машиной он обзавестись не успел).
— Сулейман, ты? — услышал он у себя над самым ухом.
Табеев-младший оглянулся. Перед ним стоял высокий, грузный парень с рыжеватыми волосами и пухлым лицом. На лице самого Сулеймана нарисовалось неподдельное изумление.
— Марат? — спросил он, не веря собственным глазам. — Марат Исхаков?
Рыжеволосый кивнул:
— Он самый. Ну здорово, что ли!
Молодые люди крепко пожали друг другу руки. Несмотря на то что в прежней, казанской, жизни они никогда не были друзьями, эта случайная встреча на чужбине была радостным событием для обоих.
— Какими судьбами, Марат? — с улыбкой спросил Сулейман.
— Да вот, понимаешь, эмигрировал! Надоело таращиться на физиономии земляков, захотелось простора, культуры, цивилизации!
— Как — эмигрировал? Когда?
— Да уже почти два года. У меня ведь мама немка. Ты разве не знал?
— Нет, — покачал головой Сулейман. В той, казанской, жизни они с Маратом никогда не были настолько близки, чтобы говорить о своих семьях и родственниках, но здесь это почему-то забылось.
— Слушай, — предложил Марат, — тут рядом кафе. Давай зайдем и поговорим по-человечески. У тебя как со временем?
— Да есть полчаса.
— Ну, тогда айда!
Взяв в баре по кружке пива, они сели за столик.
— За встречу! — сказал Марат.
— За встречу! — поддержал Сулейман.
Земляки чокнулись кружками и отхлебнули пива.
— Значит, твоя мама немка, — сказал Сулейман, разглядывая изменившееся за годы лицо бывшего недруга. — И как она поживает?
Марат вздохнул и ответил:
— К сожалению, она умерла.
— О, прости!
— Да ничего. — Марат махнул пухлой рукой. — Это было полтора года назад. Мы с сестрой уже выплакали все слезы, и теперь нам плакать нечем. Постепенно привыкаем жить одни.
Сулейман кивнул, давая понять, что понимает горестные чувства Марата, и спросил:
