— Да, — снова кивнул Сулейман.
— Молодец. — Солонин посмотрел на наручные часы. — Через десять минут придет психолог.
— Я же сказал — мне не нужен психолог.
Солонин приложил палец к губам и тихонько покачал головой. Сулейман замолчал, не окончив фразу.
— Тебе лично, может быть, и не нужен, — сказал Солонин. — Но от тебя зависит успех операции, в которой задействовано много людей. Считай, что твоя беседа с психологом нужна им. Идет?
— Идет, — неохотно согласился Сулейман.
— Кстати, что это за цепочка у тебя на шее?
— Просто серебряная цепочка.
— А ну-ка покажи.
Сулейман, недоумевая, снял с шеи цепочку и протянул ее Виктору.
— Ого! — улыбнулся тот. — Да она у тебя еще и с кулоном.
— Это так… память об одном знакомстве, — смутившись, сказал Сулейман.
— Ясно. Ты вот что… Оставь-ка эту штуковину у меня на пару дней.
— Зачем?
— Хочу вмонтировать в кулон радиомаячок. Так мы всегда будем знать, где ты находишься. Ты не против?
— Да ради бога.
— Вот и хорошо. — Солонин спрятал кулон в карман. — И запомни: поведение агента внутри лагеря — опасная и смертельная авантюра. Поэтому, как бы тебя ни встретили и как бы с тобой ни общались, будь предельно осторожен. Старайся взвешивать каждое свое слово. И помни — это не игра, все происходит всерьез. Понял?
— Понял. — Сулейман улыбнулся.
— Чего смеешься? — нахмурился Виктор.
— Да вспомнил высказывание одного японского писателя. Он сказал: «Жизнь похожа на коробок спичек. Относиться к ней серьезно — смешно, несерьезно — опасно».
— Акутагава Рюноске, — кивнул Солонин. — Читал в юности. Не знаю, как насчет первой, но со второй частью высказывания я полностью согласен. Можешь взять ее на вооружение в качестве девиза.
В дверь кабинета постучали.
— А вот и психолог, — сказал Солонин. — Готовься к исповеди, мой мальчик.
Сулейман поднял руку в пионерском салюте:
— Всегда готов!
5
Через несколько дней Сулеймана ожидал сюрприз. Придя домой, он увидел сидящего в кресле голубоглазого, светловолосого парня лет двадцати пяти — тридцати. У него была короткая стрижка, квадратный, как у героя комикса, подбородок и мощная, загорелая шея.
Парень даже не поднялся навстречу Сулейману. Лишь кивнул и указал рукой на кресло, будто это он, а не Сулейман, был здесь хозяином. Судя по длинным ногам и мощному, поджарому торсу, незнакомец был высок ростом и к тому же широкоплеч. Рубашка с короткими рукавами оставляла открытыми мускулистые руки с огромными кистями рук. «Такими руками только подковы гнуть, — подумал Сулейман. — Или головы цыплятам отрывать».
— Иван сказал, что вы старые друзья, — как бы оправдываясь, сказал Табеев-старший (от него не ускользнул удивленный взгляд сына). — Вам, наверно, есть о чем поговорить и без меня. А я пока схожу в магазин.
Он повернулся и, сгорбившись, вышел из комнаты.
Незнакомец между тем внимательно разглядывал Сулеймана. Наконец улыбнулся (улыбка у него была такой же холодноватой, как и глаза) и сказал:
— Здравствуйте, Сулейман. Меня зовут Иван. Фамилия Лобов.
Не вставая с кресла, блондин протянул Табееву-младшему широкую ладонь.
— Что-то я не помню, чтобы я знал человека с таким именем, — сухо сказал Сулейман.
Блондин склонил голову набок и слегка прищурился.
— Марат просил меня передать вам привет, — сказал он. И уточнил: — Марат Исхаков.
— А, вот оно что. — Сулейман пожал руку незнакомца. — Рад с вами познакомиться. Марат намекал мне, что у него здесь есть друзья, но… Но я не думал, что вы русский.
— Русский, — кивнул Иван. — До самого мозга костей, и еще глубже. Вас это смущает?
— Нет. Просто не ожидал. — Сулейман сел в кресло и закинул ногу на ногу. Посмотрел на блондина и вежливо осведомился: — Вы мусульманин?
Лобов подумал и кивнул:
— Да, пожалуй.
— Что значит — пожалуй? — удивился Сулейман.
— Скажем так, я еще до конца не определился со своей верой. Однако это нисколько не мешает мне наказывать врагов веры.
Сулейман нахмурился. Он терпеть не мог самоуверенных качков, уповающих лишь на свои мускулы и на пуленепробиваемую челюсть, а именно таким ему и представлялся гость.
— Что-то я не понял, — сказал Сулейман. — Врагов какой именно веры?
— Истинной! — ответил Иван Лобов и лучезарно улыбнулся. — Знаете ведь, как оно бывает в жизни: если своей веры нет, примеряешь на себя чужую. Как шкуру. И если она приходится тебе в пору, начинаешь чувствовать себя в ней уютно. Вот так и со мной. Я не знаю, правы ли вы насчет рая, гурий и прочих метафизических штуковин, но в том, что мир наводнили ублюдки и что с этими ублюдками нужно покончить, я уверен. Меня раздражает все то, что раздражает и вас. А значит — мне с вами по пути. Я понятно излагаю?
— Более чем, — кивнул Сулейман и холодно улыбнулся. «А блондинчик не так уж и прост», — пронеслось у него в голове. — Что вы ненавидите — это я понял. А что вы любите?
— Жизнь, — просто ответил Иван Лобов. — Женщин, деньги, вкусную еду, красивые машины — в общем, все то, что любит любой другой смертный. Я, конечно, не имею в виду ваших духовных учителей. Хотя подозреваю, что и они нечужды мирских развлечений.
— Забавное вступление… — Сулейман еще раз, с еще большим интересом вгляделся в лицо гостя. Однако лицо его оставалось абсолютно непроницаемым. Голубые, холодные глаза, резиновая улыбка, скупая мимика — все это напоминало не живое лицо, а мраморную голову какого-нибудь греческого бога. — А Марат знает о ваших взглядах?
— Разумеется. Как и все прочие. Видите ли, Сулейман… ваши друзья прибегают к моим услугам тогда, когда им это очень нужно. В остальное время я живу сам по себе, а они — сами по себе. Это очень удобная форма общения. Когда-нибудь вы в этом убедитесь сами.
— Вы что, наемник?
Лобов кивнул:
— Угу. А вы разве нет?
— Что вы имеете в виду?
— А то, что все люди наемники. Только работают на разных хозяев и за разную плату. Вам, например, обещана райская жизнь на том свете. Я предпочитаю иметь дело с более осязаемыми материями. Вот и вся разница.
Глаза Сулеймана яростно сверкнули. Однако он взял себя в руки и проговорил — медленно, четко:
