воет. Никак пасть ему не заткну.
— Воет, говоришь? — Бариев прищурился. — Раз воет, значит, ему больно. А раз ему больно, значит, мы должны ему помочь. Правильно я говорю?
— Правильно, — кивнул бородатый. — Я давно говорю, что надо его шлепнуть. Выкупа за него все равно никакого, только хлеб и воду зазря переводим.
Бариев глянул на Сулеймана:
— Пойдем, Сулейман. Пройдешь боевое крещение. Сайд, веди русского к палатке.
Бородатый кивнул и ушел. Бариев медленно и тщательно вытер руки и лицо полотенцем. Затем все четверо мужчин поднялись из-за стола и вышли на улицу.
Тут было темно, и Сулейман не сразу разглядел худого паренька в мятой камуфляжной кепке со связанными за спиной руками, которого привел бородатый Сайд.
— Эй, русский! — весело окликнул худого Бариев. — Ты что воешь, а? Ты мужчина или нет?
Пленник молчал, покачиваясь из стороны в сторону. Глаза его были полузакрыты.
— Ничего нам за тебя не дают, — сказал парню Бариев. — Зря мы тебя ловили. — Бариев повернулся к Сулейману и объяснил: — Шакал он. Оружие нам продавал с военного склада. А когда купили, оказалось, что стволы бракованные, не стреляют совсем.
— Я… не виноват… — тихо проговорил парень. Он облизнул пересохшие губы и добавил: — Я не знал.
Бариев поморщился:
— Знал не знал, какая теперь разница?
— А что с выкупом? — спросил Сулейман. — Не дают?
— Да детдомовский он. Кто за него даст? — Бариев вновь повернулся к пареньку: — Все, Иван, больше не будешь мучиться. Отпускаю я тебя.
Парень широко раскрыл глаза и уставился на Бариева, не веря своим ушам.
— Что, Иван? Не веришь? — Бариев засмеялся. — Сайд, развяжи ему руки.
Бородатый Сайд достал нож и перерезал веревки, стягивающие запястья паренька.
— Вот видишь, Иван, — сказал Бариев. — Я тебя не обманывал. А теперь иди.
— Куда? — не понял паренек.
Бариев махнул рукой в направлении гор:
— Туда иди. Там дорогу найдешь. А не найдешь — твоя вина.
— Спасибо… вам. — Паренек вытер ладонью выступившие слезы, повернулся и поплелся в направлении, указанном Бариевым.
Когда он отошел метров на пять, Бариев достал из-за пояса пистолет и протянул его Сулейману.
— Убей этого неверного, — холодно сказал он.
Сулейман посмотрел на пистолет.
— Почему я? — тихо спросил он.
— Разве сам не понимаешь? — Бариев прищурился. — Мы должны видеть, что ты наш человек.
Сулейман взял пистолет и взвесил его на ладони.
— Ну чего ждешь? — грубо сказал ему Бариев. — Стреляй, пока он не ушел!
Сулейман поднял пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Кепка слетела с головы освобожденного пленника, но сам он не упал, а лишь припустил еще быстрее.
— Э-э, мазила, — разочарованно протянул Бариев. — Кто так стреляет? Смотри, как надо.
Бариев снял с плеча АКМ, прицелился и дал короткую очередь. Пленник взмахнул руками и упал, словно обо что-то споткнулся. Больше он не поднимался.
— Видал? — улыбаясь, спросил Бариев. — Не то что ты. — Он похлопал Сулеймана ладонью по плечу. — Не расстраивайся, это я так шучу. Ты все равно молодец. Чуть не разбил этому шакалу башку пулей. На таком расстоянии из пистолета попасть в голову человеку трудно.
— Чего ж тогда заставлял?
— А чтобы тебя проверить. Вдруг бы ты нарочно стал мимо стрелять. Я бы это сразу заметил. А ты промазал всего на сантиметр.
Сулейман усмехнулся.
— В следующий раз попаду, — развязно сказал он.
Бариев засмеялся и похлопал Сулеймана по плечу.
— Попадешь, попадешь. Ладно, иди спать. Георгий, покажи Сулейману его палатку. Сайд, а ты убери труп, чтобы наши девочки с утра об него не споткнулись.
— Пойдем, — сказал Сулейману Георгий.
Сулейман попрощался с Бариевым, Саидом и Мусой и пошел за Георгием.
Палатка, в которой предстояло ночевать Сулейману, была небольшая, но с кроватью-раскладушкой и легким плетеным ящиком для одежды. Георгий сразу же зажег свечку, стоявшую на ящике, и палатка озарилась тусклым, рыжеватым светом.
— В ящике еще несколько свечей, — сказал Георгий. — Когда кончатся — скажешь. Принесу. — Он снял с пояса фляжку и протянул ее Сулейману. — Вот вода. Днем будешь пить из бака, он стоит на улице, под тентом.
Сулейман взял фляжку и поблагодарил Георгия.
— Ничего, завтра вернешь, — сказал Георгий. — Ладно, осваивайся, а я пойду.
Георгий ушел.
Сулейман сел на кровать, положив руки на колени. Потом посмотрел на свои пальцы — пальцы мелко подрагивали. Сулейман вздохнул, взял со спинки кровати полотенце и тщательно вытер вспотевшее лицо.
— Вот ведь черт… — тихо проговорил он.
Бариев здорово бы удивился, если бы узнал, что Сулейман вовсе не целился в голову беглецу. Он нарочно взял выше головы, но, не будучи умелым стрелком, взял ниже, чем полагалось, и только поэтому — сам того не ожидая — попал в шапку. Попал и сам испугался.
— Слава Аллаху, не дал взять грех на душу, — прошептал Сулейман побелевшими от пережитых волнений губами.
Успокоившись, Сулейман разулся, разделся, задул свечу и лег на кровать. Сон никак не шел. В голове теснились неприятные и жутковатые мысли, порожденные переживаниями сегодняшнего дня. Сулейман вспомнил хищное лицо Бариева и его черные и холодные, как два автоматных дула, глаза. Вспомнил пленного паренька, скошенного автоматной очередью. До сих пор Сулейману никогда не приходилось видеть смерть так близко. «Страшно ли мне? — спрашивал себя Сулейман. И, вздыхая, признавал: — Да, очень».
Весь вечер он боялся одного — проговориться каким-нибудь неловким словом, жестом или взглядом. Бариев — бандит опытный, такие, как он, видят людей насквозь. А ну как обо всем догадался? Да нет… Если б догадался, кончил бы на месте. Хотя… Бариев не прочь был бы узнать, кто послал Сулеймана и что знают люди, отправившие его сюда. Убивать Сулеймана сразу он бы, конечно, не стал. Сперва помучил бы как следует: отрезал пальцы, уши…
«Черт, что за дурацкие мысли лезут мне в голову?» — подумал Сулейман и поежился.
Кулон с радиомаяком висел у него на груди. Значит, Поремский, Солонин и Грязнов уже в курсе. Сейчас небось фотографируют базу со своих дурацких спутников. «Эх ты, кретин, — обругал себя Сулейман. — Дернул тебя черт ввязаться в это дело. Поремский с Солониным получат медальки и благодарность от начальства, а ты — пулю в голову, как тот мальчишка-пленный. Может, сломать кулон и перекинуться на сторону бандитов? А что, жизнь интересная, приключений хоть отбавляй. Да и платят, говорят, хорошо. Вон Лобов как мясом оброс, вылитый Шварценеггер. Не от плохой ведь жизни…»
Сулейман невесело усмехнулся своим мыслям, потом перевернулся на бок и стал считать баранов. На сто двадцать пятом он сломался. Уснуть не удавалось. Тогда Сулейман вспомнил совет Солонина и представил себе свое детство. Старую пятиэтажку с обшарпанными стенами, маленький, уютный дворик, заросший зеленью, где все друг друга знали и частенько наведывались друг к другу в гости. Отец играл с мужиками в домино. Мать развешивала белье на веревках. Сулейман» носился с мальчишками по двору, играя в мушкетеров.
