— Нет, Султан, я после него плохо сплю.
— Ну тогда иди. — Бариев провел ладонями по лицу. — Устал я что-то, и голова болит. Иди в свою палатку, Муса, у тебя завтра трудный день. Да и я лягу.
Муса уже выходил из палатки, когда Бариев его окликнул:
— Позови мне Георгия!
— Хорошо, Султан.
Муса ушел.
В ожидании Георгия Бариев подпер щеку кулаком, закрыл глаза и задремал. Перед его закрытыми глазами проплывали горы, постепенно превращаясь в облака, потом облака стали менять форму и темнеть. И вот уже по небу шли не облака, а люди с автоматами. У них были грязные, бородатые, усталые лица, воспаленные глаза и пересохшие, потрескавшиеся губы. Бариев хотел подбодрить их, сказать им что- нибудь веселое, но в этот момент хриплый голос Георгия неприятно вторгся в его дрему:,
— Султан! Эй, Султан!
Бариев неохотно открыл глаза.
— Муса сказал, что ты меня звал, — сказал Георгий, присаживаясь на стул.
Бариев кивнул:
— Звал. Завтра вы поедете в Москву. Я хочу, чтобы ты внимательно присматривал за Сулейманом.
Георгий нахмурился:
— Ты что, ему не доверяешь?
— Дело не в этом, — покачал головой Бариев. — Он очень чувствительный. На словах такие люди смелые, а как дойдет до дела, он может струсить.
В глазах Георгия появилось сомнение.
— Он не похож на труса, Султан, — осторожно сказал Георгий.
Бариев потер пальцем опухшие от бессонницы глаза. Потом посмотрел на Георгия и сказал:
— Дело не в этом, Георгий. Сулейман не побоится пойти под пули, но он побоится стрелять по людям.
— Но он стрелял по тому русскому, с которого сбил шапку, — напомнил Георгий.
— Это было давно. С тех пор многое изменилось. Любовь сделала его мягким.
— Любовь? — недоуменно переспросил Георгий.
Бариев посмотрел на него с сожалением, затем усмехнулся и махнул рукой:
— А, забудь. Просто присматривай за ним, и все. Ты все подготовил для поездки?
— Да, Султан. Одежда и документы у меня в сумке.
— Завтра утром я провожу вас до поворота. А сейчас иди спать. Утро вечера мудренее.
3
День выдался сырой и ветреный. Небо было серым и безрадостным, моросил мелкий, противный дождь.
— Неласково нас встречает Москва, — сказал Георгий.
— Это точно, — отозвался Лобов, притормозив машину на повороте и включив «дворники». — А ведь еще вчера светило солнце. Кому-то вы там… — Лобов ткнул пальцем в крышу автомобиля, — сильно не нравитесь.
— Ты давай рули, — насупился Георгий. — Ас тем, кто там… — он, так же как и Лобов, поднял палец кверху, — мы как-нибудь разберемся.
Лобов засмеялся:
— Еще бы! У вас ведь там свои связи. Можно сказать, протекция. — Он глянул в зеркальце заднего обзора. — Сулейман, а ты чего такой молчаливый? Не рад, что домой вернулся?
— Мой дом не здесь, — мрачно ответил Сулейман.
— Вот те раз, а где? Ведь твой отец, кажется, живет в Москве?
— Мало ли, кто где живет. Главное, куда человек возвращается после того, как сделал свою работу.
— А ты куда вернешься? — не унимался Лобов. — В горы, что ли, пойдешь?
— Слушай, Лобов, чего ты к нему пристал? — недовольно встрял в перебранку Георгий. — Не видишь, парень не в настроении. Хочешь поговорить — говори со мной, а его оставь.
Лобов усмехнулся и покачал головой:
— Надо же, какие мы горячие. Сразу видно — горцы! Ладно, ребята, замнем. Я не хотел вас доставать. Просто хотел немного того… расшевелить. А то вы какие-то мрачные и вялые, как зомби. Погода, что ли, на вас так действует? Или боитесь того, что произойдет завтра?
Сулейман заговорил хрипло и резко:
— Слушай, Лобов, ты заткнешься, или мне тебя заткнуть?
Лицо Лобова посерело от злобы.
— Любопытно было бы посмотреть, как ты это сделаешь, — с недоброй усмешкой сказал он. — Но только не сейчас, Сулейман, не сейчас. Мы поговорим с тобой после того, как завершим дело. Я с удовольствием поработаю над твоим лицом. Сделаю тебя похожим вот на него. — Лобов кивнул головой в сторону молчаливого Сайда, сидевшего рядом. Минувшей ночью Сайд сбрил бороду, и под ней оказалось маленькое, уродливое личико, похожее на обезьянью физиономию.
— Я это запомню, — негромко пообещал Сайд.
— Запомни, запомни, — кивнул Лобов. — Я тоже постараюсь не забыть.
Оставшуюся часть пути мужчины ехали молча.
Войдя в прихожую, Георгий остановился на пороге и подозрительно спросил:
— А где Алмаз? Почему он нас не встречает?
Лобов поморщился, словно ему надоело иметь дело с идиотами.
— Черт, Жорик, — устало сказал он, — я же тебе сказал, что Алмаз болеет. Ты говорил с ним на вокзале по телефону, чего тебе еще надо?
— Так он не здесь? — недоверчиво спросил Георгий.
— Здесь, здесь. — Лобов махнул рукой. — Там, в спальне. Простыл, температура под сорок. До чего вы, горцы, тугодумы! Все приходится повторять дважды, прежде чем до вас дойдет.
Георгий двинулся было в глубь квартиры, но Лобов схватил его за рукав:
— Куда в ботинках? Может, ты еще на танке въедешь! Там всюду персидские ковры — сто баксов за метр. Вон посмотри на Сулеймана и Сайда, они уже разулись. Сразу видно — цивилизованные люди. Несмотря на то что у одного из них рожа неандертальца.
— Много говоришь, русский, — с угрозой прошипел Сайд. — Смотри, не пожалел бы потом.
— Опять двадцать пять! — улыбнулся Лобов. — Ладно, дикари, проходите. Алмаз, поди, уже заждался.
Трое бойцов зашагали в спальню, осторожно ступая грязными носками по дорогим персидским коврам.
— Направо! — скомандовал у них за спиной Лобов.
Мужчины повернули направо.
— Правильно, — похвалил Лобов. — Видите дубовую дверь? Толкайте и заходите.
Георгий нажал на позолоченную ручку и открыл дверь. В спальне царил полумрак.
— Давай-давай, не боись! — весело поторопил бойцов Лобов.
Георгий вошел в спальню, и в ту же секунду полетел на пол, сбитый с ног подсечкой выскочившего из-за угла автоматчика в черной маске.
— На пол! — заорал автоматчик. — Все на пол!