взгляда от шахматной доски.
А Алена улыбнулась и заметила:
— Шахматы— это единственный способ отвлечь Камелькова от поглощения «сникерсов» и булок.
В это время зазвонил телефон. Поремский поспешно взял трубку.
— Все в порядке, — сказал Грязнов. — Твоя сладкая парочка, Бобров и Чудаков, живут на Дмитровском шоссе, по соседству, в доме тридцать семь и тридцать пять. Работают они на фирме «Заря» консультантами. — При слове «консультанты» Поремский поморщился, словно надкусил лимон. — Фирма «Заря», насколько мне удалось узнать, занимается консалтинговыми услугами. Президент фирмы — Хамзат Муслиев. Блокнот под рукой?
— Да.
— Тогда записывай.
Продиктовав Поремскому адреса и телефоны Боброва и Чудакова, а также выходные данные фирмы «Заря», Грязнов пожелал успеха, распрощался и положил трубку.
— Еще пара звонков, и Грязнову придется нас усыновить, — с иронией произнес Поремский.
— Я бы на его месте давно послал нас к черту! — как всегда импульсивно, высказался Камельков.
А Алена мягко улыбнулась и сказала:
— В конце концов, мы все делаем общее дело. А значит, будем терпеть друг друга до тех пор, пока кого-нибудь из нас не уволят.
— Угу. Или не убьют, — мрачно отозвался Камельков, вздохнул и положил короля. — Так и быть, сдаюсь. Жалко мне на тебя смотреть, Никитина.
— В каком смысле?
— В прямом. Ты играешь с таким видом, будто тебя приковали к шахматной доске цепями.
Алена улыбнулась:
— Так и есть. Я уже полчаса прикована к этой доске цепями дружбы.
— В таком случае радуйся. Я даю тебе волю!
Судя по тому, что Поремский напустил на себя озабоченно-деловой вид, Камельков понял, что сейчас он начнет «командовать парадом». Так оно и случилось.
— Так, Михаил, — строго сказал Поремский, — тебе задание.
Ну наконец-то! А то я уж думал, что вы позабыли о моем существовании.
— Что вы, коллега, разве такое забывается! В общем, так: залезешь в Интернет и скачаешь все, что есть об этой фирме «Заря». Если будут какие-то выходные данные — скачаешь и их. Короче говоря, чтобы к нашему приезду на фирму «Заря» у тебя было целое досье. Если будут фигурировать какие-то фамилии, узнавай должности, телефоны, адреса и так далее. Усек?
По худому лицу Камелькова пробежала туча.
— Недооцениваете вы меня, Владимир Дмитриевич, — уныло сказал он. — Я был чемпионом школы по бегу, у меня пояс по карате, а вы мне предлагаете весь день торчать у компьютера.
Поремский усмехнулся:
— Интересно, а от пуль ты тоже заговорен?
— Заговорен, — все тем же тусклым голосом отозвался Камельков. — Зубами их ловлю. Не верите — проверьте.
Поремский с сочувствием посмотрел на грустного долговязого Мишаню, но свое решение не изменил.
— Съешь булку и успокойся, — сказал он. — Будем делать то, что велено. Алена, для тебя у меня тоже задание. Вызвони мне Боброва и Чудакова, узнай, где они сейчас, и договорись о встрече. Если будут ерепениться — пригрози повесткой или еще чем-нибудь.
Алена кокетливо откинула со лба выбившийся из прически локон:
— Владимир Дмитриевич, я должна поговорить с обоими?
— С одним. Второго я возьму на себя.
— Будет сделано.
— Вот и славно. А я пока зайду к Меркулову, отрапортую о ходе следствия.
Поремский ушел. Алена пододвинула к себе телефон, а Камельков уставился в компьютер, пробурчав под нос: «Съешь булку и успокойся» — тоже мне врач-психолог».
Алена, будучи сердобольной девушкой, решила подбодрить коллегу.
— Не волнуйся, Мишанечка, — ласково сказала она, — мое задание тоже не сахар. Да и вся наша работа, если ты до сих пор не заметил, далека от райского наслаждения.
— Ад тоже бывает разным, — пробурчал в ответ Камельков.
— Что ты имеешь в виду?
Камельков оторвался от экрана монитора, повернулся к Алене и заговорил мрачно-ироничным голосом:
— Попадает мужик в ад, идет по коридору. Открывает первую дверь — там кого-то в котле варят. Отбегает в ужасе, открывает следующую дверь — там кого-то на дыбу вздергивают. Открывает следующую — там мужики по пояс в дерьме и курят. Ну, думает, лучше в дерьме постоять, чем в котле свариться, прыгает в дерьмо, тоже стоит курит. Тут открывается дверь, входит черт и говорит: «Ну что, покурили? А теперь доедайте».
Алена хихикнула, но, заметив, что лицо Камелькова осталось серьезным, сочувственно вздохнула и сказала:
— Ничего, котик, в следующий раз тебе обязательно повезет — котел и дыба будут твоими. А пока кури.
Глава 21
АЛЕНА И СТАРИЧОК
Миша Камельков — хороший парень. Только ест много и занудствует иногда, но с этими недостатками легко смириться. Он хочет быть героем, и мне его желание понятно. Я и сама стала следователем в основном из-за книжек. Но там, в этих книжках, все было легко: видишь перед собой преступника — стреляй поверх головы, а когда он, испуганный и сломленный, бросит пистолет и поднимет руки, надевай на него наручники и веди на допрос. Пара строгих фраз, сдвинутые брови, хитрая игра в «кнут и пряник» — и делай с ним что хочешь.
Нет подозреваемого? Тоже не беда. Посиди за столом, раскури трубку, пошевели немного мозгами — и вот оно! Умные, плодотворные мысли приходят в голову книжного следователя сами собой. Дедукция, блин! А в жизни? В жизни работа следователя — это гадание на кофейной гуще, скрупулезный и не всегда успешный поиск улик, придумывание версий, дурацкие схемки на бумаге, отчеты, допросы, встречи с людьми, которые тебя в упор не хотят видеть, для которых ты воплощение всего самого дурного, что только есть в нашей системе.
И стрельнула бы в иной момент поверх чьей-нибудь головы — но чьей? И поиграла бы в «кнут и пряник», но с кем? Как узнать, кто перед тобой сидит — настоящий преступник или нормальный человек, в размеренную жизнь которого ты своими нелепыми подозрениями, своими, будь они неладны, версиями принесла тревогу и беду?
Легко было нашим старшим товарищам — Турецкому, Меркулову. Все-таки они наполовину совки. Для них приказ начальства — это альфа и омега следствия. Выступаешь против советского образа жизни? Шкурничаешь? Расхищаешь социалистическую собственность? Вот тебе по ушам, подлый негодяй! Очистим нашу великолепную, пусть и довольно серенькую, но зато одинаковую для всех жизнь от швали с буржуазными наклонностями. Ведь советский человек по природе своей добр, а, стало быть, негодяи, с которыми приходится иметь дело, — это неприятное исключение из правил. Так сказать, пережиток, от
