Аня с удивлением чувствовала, что ее тянет в «Триаду», что она скучает по праздничной атмосфере семинаров, по лучистой, завораживающей энергетике Третьяковой. Скотников говорил ей: «Очень скоро ты не сможешь без этого жить». Видимо, так оно и есть.
Вчера у них там был бал. Интересно, как он прошел? Хотелось позвонить Зойке, узнать, но она сама вчера принимала участие в фуршете по поводу окончания работы симпозиума, поздно вернулась в гостиницу и не решилась беспокоить подружку. А нынче утром Зойкин телефон не отвечал. Удалось, правда, дозвониться до Скотниковых. Анатолий сказал, что Зойка выиграла какой-то супертелевизор! Главный приз! И была жутко рада. И Аня почувствовала гордость от того, что изменила жизнь подружки. Теперь никакой хандры и депрессий не будет! И то, что ее с утра уже нет дома, — тоже хороший знак! Наверное, Филиппова направилась на какую-нибудь деловую встречу. Может, у нее уже есть кто-то на примете, свой кандидат. Вот и хорошо, пусть работает.
Анатолий напомнил, что сегодня вечером в «Триаде» она, Аня, должна получить свою первую, так сказать, зарплату. Все-таки она еще не могла называть эти деньги заработной платой. Как-то, казалось, это все не по-настоящему, будто в казино выиграла или чужой кошелек нашла… Но Аня отмахнулась от неприятных мыслей. Деньги будут очень кстати. Можно отдать часть долга. Прямо сегодня же. Если самолет прилетит вовремя, она все успеет. Дело в том, что перед ее отъездом в Прагу один из кредиторов, который ссудил Ане часть суммы, буквально огорошил ее, заявив, что ему срочно понадобились деньги на покупку автомобиля. «Почти новый «форд», Анечка. И недорого. Но денег все равно не хватает… Не могли бы вы… вернуть пораньше?…» Оба они при этом отчаянно краснели, он — оттого, что вынужден торопить ее, а она оттого, что отдавать было нечего. Но сегодня отдаст! Если, конечно, успеет на семинар.
— Дамы и господа! — раздался из динамика голос стюардессы. — Через двадцать минут наш лайнер совершит посадку в аэропорту Шереметьево-два. Просим пристегнуть ремни безопасности. Температура воздуха в Москве…
Аня взглянула на часы. Все в порядке, она успевала.
— Спасибо, вам, Сергей Михайлович!
— Анечка, мне очень перед вами неудобно! Я вроде как вынудил… Может, вы у кого-то перезаняли? Тогда я не возьму, — смущался кредитор, принимая из ее рук зеленые бумажки. — О, всю сумму сразу?! Я на это и не рассчитывал. Что ж, очень, очень кстати! Завтра же смогу выкупить свою мечту. Я, видите ли, внес залог. Но хозяин грозится продать «форд» другому. Желающие есть. Но вы не перезанимали, нет?
— Нет, нет, Сергей Михайлович, не волнуйтесь! Просто нашла еще одну работу и очень выгодную.
— Да что вы? Как вы, молодые, умеете зарабатывать деньги! Может, и меня пристроите? Шучу, шучу. Кому я нужен, престарелый кандидат наук, пять лет до пенсии?
— Может, и пристрою, — улыбнулась Аня. — Тем более что вы еще ого-го!
— А чайку не останетесь попить? — оживился Сергей Михайлович. — А то мне неудобно — вы прямо с дороги и с доставкой на дом!..
— Нет, нет, спасибо, я тороплюсь. Тут недалеко подруга живет, хочу к ней забежать.
— Понимаю, понимаю, — Сергей Михайлович многозначительно закатил глаза. — А как зовут подругу? Иннокентий? Аполлинарий?
— Подругу зовут Зоя, — сухо ответила Аня, не терпевшая дешевых шуток.
Наконец он отпустил ее, и Лаврова устремилась вниз по лестнице. Чумовой какой-то! Впрочем, может, действительно привести его в «Триаду»? А что, на работе талантами не блещет, вдовец, дети живут отдельно… Все это она думала машинально, на ходу, не осознавая, что уже рассматривает каждого знакомого человека как потенциального клиента.
Однако мысли о Сергее Михайловиче были вытеснены другими — беспокойством за Зойку. Почему-то она не пришла сегодня на семинар. И телефон молчал, как партизан. И Скотниковы недоуменно пожимали плечами, все переводя разговор на минувший бал, на замечательный приз, который получила Филиппова.
— Представляешь, «Филипс», серия «Домашний кинотеатр»! Вот как повезло Зойке! Она так радовалась, так радовалась, жаль, что тебя, Лавруша, не было, — тараторил Скотников.
Приз, это хорошо, но где она сама-то? Снова недоуменное выражение лица.
Короче, Лаврова решила забежать к Зойке, благо, оказалась в этом районе. Одиннадцать вечера — поздновато, конечно, имея в виду обратную дорогу. Но ничего, в крайнем случае, останусь ночевать, решила Аня. Зато спать буду спокойно, не переживая за чумовую подругу, за которую несу теперь ответственность перед богом и людьми.
Поднимаясь по лестнице Зойкиной пятиэтажки, Аня в который раз набрала по мобильнику телефонный номер. Трубку не снимали. Да что же это такое?
Она остановилась на площадке как вкопанная. Вокруг двери в квартиру подруги — языки копоти. Сама дверь опечатана. Анна не верила глазам, то всматриваясь в номер квартиры, то озираясь, оглядывая площадку.
— Я дом, что ли, перепутала? — пробормотала она.
Но тут отворилась дверь соседней квартиры. В проеме показалась Зоина соседка, пожилая востроносая тетка. Аня ее знала, даже устраивала когда-то к знакомому окулисту. Как же ее зовут? Имя напрочь вылетело из головы. Зоя называла ее без имени, по отчеству.
— Здрасте, — растерянно проговорила Аня.
— Вы кто? Что-то не узнаю.
— Аня. Зоина подруга.
— Аня?
— Светлана Сергеевна! — вспомнила наконец Лаврова. — Вы меня помните? Я вас к врачу устраивала, к окулисту.
Вместо ответа женщина громко всхипнула.
— Что такое? Что случилось? Где Зоя?
— Нету больше Зоиньки, — запричитала женщина. — Горе-то, горе какое!
— Что? Что случилось?!
— Ты тише, тише. Зайди. Поздно уже, ну да ничего, у меня все равно бессонница.
Аня вошла в прихожую, прислонилась к стене.
— Что случилось?
— Выбросилась наша Зоинька из окна, — запричитала соседка, жадно вглядываясь в Анино лицо. Очень хотелось увидеть реакцию.
— Как это? — прошептала Лаврова. — Когда?
— Да вот минувшей ночью. Суток еще не прошло. — Она показала на старинные «ходики». — Вернулась в час ночи с тремя мужиками, сама разнаряженная. Мужики тоже. Прямо будто с бала какого. И мужики эти втащили ей телевизор. Огромный такой. Он даже не влезал в квартиру в коробке-то. Иностранный. Оч-чень дорогой! Купила она его, что ли? Я выглянула, спросила, а она в ответ только буркнула чего-то и в дверь шасть, закрыла. А я ж по-соседски. Поглядеть хотела, похвалить. Ой, и хорошо, что не пошла к ней глядеть-то! Телик-то ее взорвался! И пожар, представляешь? И нету Зоиньки! Она в окошко сиганула. Ей бы в пожарку звонить, а она — в окно. Расшиблась, места живого не было! «Скорая» приехала. Мы, говорят, трупы не лечим. Во как! Они и живых не лечат. Потом милиция… Но сначала пожарные. Этих я вызвала. Чую, дымом с лестницы тянет. Дверь открываю, мама родная! Что делается! Сама ведь сгореть могла, за милую душу! Бессонница меня спасла. И рассказать-то некому. Из знакомых дома только я да Венька, остальные на дачах. А с Венькой разве поговоришь? Вы ж с ней подруги были? Ты чего молчишь-то?
Тараторя, тетка все сверлила Аню взглядом. Видимо, ждала, что та начнет рвать на себе волосы, выть и кататься по полу. Но на Лаврову нашел столбняк. Она не могла вымолвить ни слова. Была у нее такая особенность: в стрессовых ситуациях горло словно перехватывала чья-то рука.
— Откель у нее деньги на такой телик-то, не знаешь? Чего она его в полночь в дом затаскивала? Магазины-то, поди, закрыты! Вот в чем интерес! А пожарные сказали, что у этого телика кабель поврежден. От этого и пожар. Милиция меня в понятые взяла. Квартиру осмотрели. Там все попорчено! И мебель, и
