окна. Я Марине позвонила, тетке-ее. Приедет. Хоронить… — Соседка всхлипнула. — Ты чего молчишь-то?
— А где Зоя? — шепотом спросила Аня.
— Как — где? Умерла она. — Женщина опасливо оглядела Лаврову.
— Где тело?
— В морге, где ж еще. Не в квартире же. Квартиру опечатали. Марину ждут.
— А куда ее отвезли?
— В какой морг? В эту… как ее… Ага, вспомнила… — Она назвала больницу.
— Спасибо.
Аня развернулась, вышла из квартиры.
— Постой, ты куда? Чаю-то попей. Странные они все какие-то. Как бесчувственные, — пробормотала Светлана Сергеевна и с сожалением захлопнула дверь. Пообщаться не удалось.
Аня вышла из парадного и опустилась на скамейку. Достала сигареты, закурила.
Шок, просто шок! Чушь, бред… Не может быть…
Она подняла голову и увидела окна Зойкиной квартиры. С выбитыми стеклами, с теми же языками копоти. Как же так? Почему она не вызвала пожарных? Не выскочила на лестницу? Почему вообще взорвался импортный телевизор? Это же очень известная фирма. Разве их телевизоры взрываются?
Господи, о чем я? Какая теперь разница? Ведь Зойки нет в живых! Может быть, если бы я не вмешалась в ее жизнь, она была бы жива! Сидела бы дома, плакала, хандрила, но была бы жива! Аня даже замычала, раскачиваясь из стороны в сторону.
Дверь парадного распахнулась. Оттуда вывалился невысокий щуплый мужчина.
— О, какая чувырла сидит! — хохотнул он. — Ты че тут одна загораешь? Пошли со мной, я угощаю… — Он наклонился, пытаясь разглядеть ее лицо, Аня отвернулась. — Я не понял, ты че, гордая или пьяная? Я не понял, ты че молчишь? Ладно, фиг с тобой. А я за бухаловом.
Покачиваясь, мужик направился к ларьку на другой стороне улицы.
Это был Венька. Тот самый алкаш, о котором говорила Светлана Сергеевна. Аня видела его пару раз. Он обычно приходил к Зойке клянчить на выпивку. Жалкий, похмельный, трясущийся весь. Зойка, добрая душа, давала. И борщом однажды накормила. У кого он теперь клянчить будет?
«Какие глупые, дурацкие мысли лезут в голову…»
Она снова закурила. Встать, поймать машину и ехать домой не было сил.
Венька вернулся с оттопыренными карманами, из которых торчали горлышки бутылок. Одну, открытую бутылку шампанского, держал в руке. Рука его была обмотана грязным бинтом. Он бухнулся на скамейку рядом с Аней.
— Выпить хочешь?
Вместо ответа Аня глубоко затянулась. Лицо ее озарилось огоньком сигареты.
— Ого! А ты баба фартовая! У меня таких отродясь не было!
Венька ее, конечно, не узнал, отметила Аня. Он наполнил пластиковый стакан, осушил его.
— Люблю шампусик! Редко пью, а люблю! Праздничное пойло! Хотя у нас здесь траур. А че, хорошая баба была. Она на меня не обидится, что я шампусиком ее поминаю, правда?
— Кто не обидится? — вздрогнув, Аня повернулась к нему.
— Ха! У нас здесь вчерась, вот в это время, соседка моя сверху вниз сиганула, представляешь? На моих глазах.
— Как это?
— Как, как? — оживился Венька. — Молча! Я сижу, потягиваю настойку овсяную, знаешь, в аптеках продают? Дешево и сердито. Ну вот. Пью себе. Вдруг мимо меня кто-то — вжих!.. И сразу же — хрясь! Спускаюсь — Зойка из восемнадцатой. Хорошая такая баба была, что ты! И чего ее вниз потянуло?
— Это с какого этажа? — Стараясь, чтобы голос звучал безразлично, поинтересовалась Аня.
— Да вон, с пятого.
Венька поднял голрву, указывая бутылкой на опаленные огнем окна. Рядом тускло светило окно Светланы Сергеевны.
— Это там, где окна битые?
— Ага.
— А что, она все окна сначала перебила?
Венька смолк и как-то сразу заскучал.
— Пойду я. Что-то холодно. — Он поднялся.
— Эй, мужчина! А шампанского даме? — изо всех сил стараясь придать голосу игривость, произнесла Лаврова. — Вы же хотели меня угостить!
— А ты будешь? — опять оживился Венька. — Класс! Давай тяпнем!
— Давай!
Он наполнил стаканы.
— За соседку мою, Зойку. Пусть земля ей будет пухом! Поехали!
Они выпили.
— А чего она сиганула-то? — закурив, спросила Аня. — Сколько ей лет-то? Молодая?
— Не… Как я. Ну, в смысле, еще о-го-го!
— Спьяну, что ли?
— Не, она не пила, ты че? Она учителкой работала.
— Муж довел?
— Не, она одинокая. Котяра был, да в огне погиб.
— В огне?
Венька запнулся, затем продолжил:
— Ага, в огне. Она, значит, сиганула, а потом в хате пожар. Телик взорвался. Бывают же совпадения! Да ладно, что мы все о ней? Ей уже не поможешь. Ты че здесь сидишь-то одна среди ночи? — Он придвинулся к Ане.
— А-а, к хахалю приехала. Договаривались. А он смылся, гад.
— Так пойдем ко мне, — жарко зашептал Венька. — Может, я не хуже твоего хахаля.
— Это вряд ли, — отстранилась Лаврова. — Я женщина дорогая, тебе не по карману.
— Че это ты так уверена? Может, по карману! Сколько берешь?
— Я валютой беру, понял?
— А золотом? Кольцо возьмешь?
Он сунул руку в карман и вытащил перстень с александритом. Это было кольцо Зойки, доставшееся ей от покойной матери.
— Кольцо возьму.
— Ишь, как зенки вылупила! И голос аж охрип! До чего вы, бабы, продажные, это ужас! Ну, где будем? Давай прямо здесь?
— Ты что? В антисанитарных условиях? Ты за кого меня принимаешь?
Она поднялась, как бы намереваясь уйти.
— Стой! Это я так, пошутил. Пойдем ко мне. Я здесь живу.
— Ванная? Горячая вода?
— Есть! Воду как раз завтра отключат, а сегодня есть! Ну, пойдем, чего стоишь-то?
Глава 31
ДОЗНАНИЕ
Едва они вошли в обшарпанную, неубранную квартиру, Венька потянулся к Ане.
— Спокойно, — отстранилась она. — Сначала душ прими.
— А зачем мне? Я и так чистый. Тебе надо, ты и прими. А я к тебе приду, — захихикал он.
