Женщина молча прикрыла дверь, судорожно завозилась с цепочкой, снова открыла, выдохнув:
— Какое счастье! Я здесь одна с ума схожу! Господин…
— Михайлов, — склонил голову Голованов. — К вашим услугам.
— Проходите, пожалуйста!
Голованов острым глазом сфотографировал даму. Еще молодая женщина, но оплывшая, с тройным подбородком, с тяжелым взглядом выпуклых водянистых глаз. Он тут же мысленно дал ей кличку — Жаба.
— Давайте присядем, и вы мне все расскажете, — голосом ласкового доктора произнес Сева.
Жаба провела его на кухню, они сели возле застланного потрепанной клеенкой стола.
— Ну-с? Давайте по порядку. Я вас слушаю.
— Они позвонили вчера вечером. Уже после семинара.
— Это около двенадцати?
— Да, где-то так. Сказали, что Толю похитили. — Жаба замолчала, сцепив пальцы-сардельки. — Секундочку, я сейчас…
Интересное кино! Неужели некие мстители опередили самого Голованова?
— Позвонили и что сказали?
— Ну, потребовали шесть тысяч, я уже говорила госпоже Третьяковой.
— Она мне ваш разговор в деталях не пересказывала…
— Понимаю, понимаю, ей некогда. Так вот, я сначала не поверила. Но они передали трубку Толе. И он таким голосом… — Снова пауза, вздох и продолжение: — Как из гестапо, честное слово. — Она всхлипнула. — Сроку дали два дня. Вот и все.
— Больше не звонили?
— Пока нет. Утром был звонок, но тут же положили трубку. И все.
— Какие у вас соображения? Кто это может быть?
— Не знаю. Я думала, что Нережко, которого мы привели в «Триаду». Такой неуравновешенный, полный псих…Тем более, он занял деньги у бандита какого-то.
— У бандита?
— Ну да. Толя с ним ездил деньги занимать. Этот бандит и Нережко — они соседи по гаражу.
— Так… А вы звонили Нережко?
— Да. Там кошмар какой-то. Он, оказывается, не то удавился, не то пропал…
— Вы мне телефончик Нережко дайте, пожалуйста.
Жаба пролистнула записную книжку, нацарапала на листке номер.
— Вот. Его зовут Виктором. Вы думаете, это он?
— Я пока ничего не думаю. Вернемся к исходному. У вас есть запрошенная сумма?
— Нет, что вы! Мы ведь недавно в бизнесе.
— И весьма успешно, насколько я осведомлен? — улыбнулся Голованов.
— Что вы, господин Михайлов! Только-только отбили взнос. Собирались брать машину в кредит, вы же знаете, это требуется…
— Только не говорите мне, что у вас нет ни цента. Я сразу же поднимаюсь и ухожу, — ледяным голосом ответил Сева.
— Есть две тысячи, — призналась Скотникова.
— А почему они запросили именно шесть тысяч? Обычно преступники знают, сколько можно взять.
— Понятия не имею! Я потому и думала на Нереж-ко. Думала, он их нанял за три тысячи, и себе — три.
— Он что, деньги на взнос одалживал?
— Ну да. Работать не хотел, а мы виноваты!
— Что ж, попробуем сговориться на меньшую сумму. Какую именно — не знаю. Учтите, я в данном случае вообще никак материально не заинтересован. Я выполняю поручение, но нужно смотреть на вещи реально. Бесплатно мужа вам никто не вернет.
— Я думала… Можно как-то… найти. Выследить…
— Вы мужа какого получить хотите? Живого или мертвого? Если вам все равно, можно заняться выслеживанием.
— Что вы! О чем вы говорите!
Где-то в прихожей запищал мобильник.
— Это они! — вскричала Скотникова, пытаясь подняться.
— Я принесу, — с готовностью произнес Голованов.
Он включил телефон за секунду до того, как передал женщине. Низкий мужской голос произнес:
— Ну что, швабра? Башли собираешь?
Взяв трясущимися руками трубку так, чтобы визитер слышал разговор, Скотникова пыталась ответить и не могла. Губы кривились, женщина издавала шипящие звуки.
— Да! Пытаюсь! — беззвучно подсказывал ей Голованов.
— Да… Пытаюсь… — пролепетала, наконец, она. — Мне нужно время!
— А из белья тебе ничего не нужно?
— Мне нужно время… За день не собрать, — взяла себя в руки Скотникова. — Мне вообще такую сумму не собрать!:— отчаянно выкрикнула она.
— Ты че вообще? Тебе мужик не нужен, что ли?
— Нужен!! Я вас умоляю! У меня таких денег нет!!
— Продай чего-нибудь, — посоветовал голос. — Короче, соска драная! Еще один день набавляем тебе, так и быть. До понедельника ждем. А потом все, туши свет. Учти, мужик твой сидит в собственном дерьме без хавки и без питья. Нам его кормить западло. Так что торопись, курица!
— Дайте с ним поговорить! — губами подсказывал Голованов.
— Подождите! Дайте мне с ним поговорить! Может, вы его уже… Может, он уже… — Она всхлипнула.
— Ну, поговори, мочалка.
Послышался шум, лязг металла, матерная брань, затем задавленный страхом голос мужа:
— Я живой. Пока…
Опять возня.
— Слышала? Он живой пока. Так что торопись, чувырла! Все, конец связи.
Скотникова уронила мобильник на стол, громко зарыдала.
— У вас успокоительное дома есть?
Жаба кивала, указывая на полку кухонного шкафчика, содрогаясь в конвульсиях.
Голованов нашел корвалол, откапал, прикинув вес пациентки, чуть не половину пузырька, добавил воды.
— Вот, выпейте.
Женщина судорожно проглотила лекарство.
— Теперь успокойтесь и выслушайте меня. Сейчас вы должны подумать, подумать спокойно, как вы можете собрать деньги. Про вас в «Триаде» говорят, что вы мастер собирать сумму взноса. Возьмите такси и объездите всех своих знакомых. Ничего не поделаешь, придется собрать!
— Я не знаю, как…
— Вы — да не знаете? Придумайте что-нибудь. Например, вы собираетесь открыть частный педикюрный кабинет.
— Почему педикюрный? — пробасила Скотникова.
— Ну, я не знаю. Еще какой-нибудь. Вы придумайте, у вас получится. Главное — не сдуваться! Обратитесь к коллегам по бизнесу.
— Третьякова запретила мне приезжать в «Триаду», — сморкаясь в полы халата, проговорила Скотникова.
— А вы по телефону! И потом, можно ведь домой заехать. Я, со своей стороны, попробую несколько снизить ставку, так сказать.
