я тебе продемонстрирую, как кричат?!
— Хватит, — рявкнул Турецкий.
И на жену это произвело магическое действие, она сразу вся как бы сдулась. Вот что значит сказать нужное слово нужным тоном в нужном месте, удовлетворенно подумал Турецкий, но туг же устыдился этих мыслей: думать сейчас, конечно, следовало о дочери.
— Что она сама тебе говорила?
— Ничего! Я вообще не сразу заметила — она в джинсовой куртке была. Увидела, говорю: что с рукой, Нинка? Она покраснела как рак и сразу давай хамить: «Это мое дело!» Представляешь?! Ее дело! Ее дело!!! Вот соплячка, а?! Больше вообще нормально поговорить не удалось. Сплошной ор…
— Могу себе представить, — пробормотал Турецкий.
— А там и ты пришел.
— Ясно. Ты не знаешь, чем она колется? Винт? Героин, не дай бог?
Жена покачала головой:
— Видимо, это первый раз. Я бы заметила…
— Будем надеяться. Наверно, надо искать врача, — сказал Турецкий. — И главное — хорошего детского психолога. В принципе у меня есть кое-кто на примете.
И я знаю, с кем посоветоваться. У нашего генерального родились двойняшки, он по этому поводу совершенно рехнулся и окружил семейство первоклассными медиками. Да это вообще не вопрос! Найдем мы докторов. И сделаем все, что нужно. Меня другое беспокоит. Ты видишь, как легко она к этому относится?
Жена кивнула, смахивая слезы с ресниц.
— Это же просто какое-то нарушение психики. Она что, не понимает, к чему это может привести? Конечно, — Турецкий закурил и заходил по кухне, — Нинка растет в такой благополучной среде, она никогда еще не сталкивалась с последствиями — не видела людей, которые превратились в руины… Думает, дуреха, что это игрушки. Но все равно не знать, не слышать об этом она не могла.
Ирина Генриховна взяла у мужа сигарету и глубоко затянулась. Турецкий посмотрел на нее, но ничего не сказал. Жена давно бросила, а совсем недавно, вместе с дочерью кстати, потратила немало усилий, чтобы заставить и его отказаться от вредной привычки. Ничего, разумеется, не вышло. Турецкий вспомнил, сколько энтузиазма проявила тогда Нинка. Заботилась. Выискивала хитрые рецепты… Эх, Нинка, Нинка… Видно, не может все всегда быть хорошо. Пришло время и для отцовской печали.
Турецкий тяжело вздохнул, забрал у жены сигарету, сделал последнюю затяжку и потушил.
— Для начала надо все-таки с ней поговорить и успокоить ее.
— Кажется, мы побольше разволновались.
— Уверяю тебя, она тоже напугана. По крайней мере, твоими криками.
— Хорошенькое дело! А что я должна была, по-твоему, сделать? Сбегать в аптеку, шприцов ей накупить?
— Перестань.
Турецкий пошел отпирать дочь, которая преспокойно валялась на диване и что-то читала. Турецкий заглянул в книжку. Это была «Лолита» Набокова. Ну и ну! Не рано ли? Впрочем, еще недавно они с женой вздыхали по поводу того, что она вообще ничего не читает, так что пусть уж лучше так. Вид у Нинки был совершенно беззаботный, как будто и не было всех этих кухонных разборок.
— Слушай, па, — сказал она, — этот Гумберт ну и жук, а? Маленьких девочек ему подавай!
Турецкий не нашелся что ответить. Неужели дочь действительно не понимает, во что вляпалась? Впрочем, дети, конечно, воспринимают все не так серьезно, как взрослые, — в этом их главное преимущество. Но ведь она-то как раз настаивает на том, что уже достаточно взрослая. Достаточно для чего? Что это я, одернул сам себя Александр Борисович. По крайней мере, Нинка еще несовершеннолетняя — до этого еще почти четыре года. Значит, отвечаю за все, что с ней происходит, именно я. Да хоть бы и была совершеннолетняя, какая разница?
— Ну вот что, Мисс «Макдоналдс», давайте сюда вашу руку.
— Зачем это?
— Значит, надо.
— Что значит — надо? — Нинка села на кровати, отбросила книжку. — Это моя рука. И я хочу знать, зачем она тебе? Я тебе не твоя подследственная. И пусть мама не подслушивает в коридоре, а войдет в комнату! — Последняя фраза была сказана громче предыдущих.
Ирина Генриховна так и поступила, правда не сразу — сделала вид, как будто шла из кухни. Отец с дочерью прекрасно поняли этот маневр и снисходительно улыбнулись. Но Турецкий, как опытный юрист, еще и воспользовался тем, что внимание Нинки отвлеклось, и схватил ее за руку.
— Ну папка?! — Она задергала рукой.
— Тихо! — приказал отец. Он уже осторожно разматывал повязку.
— Папа, как тебе не стыдно?! Это же просто нечестно!
— Помалкивай. Для раскрытия истины все средства хороши. Мы желаем тебе добра и только хотим помочь.
— Чем это вы мне поможете… — пробурчала Нинка, надувшись, и уже больше не сопротивлялась.
Ирина Генриховна закусила губу, чтобы в очередной раз не дать волю чувствам.
Повязка слетела, и родители увидели, что на локтевом сгибе любимой и единственной дочери красуется свежая татуировка — изящная маленькая роза. Кожа вокруг линий рисунка немного покраснела и вспухла. Для того и нужна была повязка, — судя по запаху, в ней была какая-то противовоспалительная мазь.
— Это… что… такое?! — изумилась Ирина Генриховна.
— Татуировка, — механически сказал Турецкий.
— Т-татуировка? — глуповато переспросила изумленная мать семейства, хотя все и так было очевидно.
— Татуировка. Только она временная, — подтвердила Нинка. — Через полгода смоется. Тогда можно будет что-нибудь другое нарисовать, поинтересней. А пока у меня фантазии не хватило… Мамуля, ты все еще дуешься?
— По-моему… по-моему, красиво, — пролепетала Ирина Генриховна.
И Турецкий расхохотался. Ну вот, подумал он, говорят, глаз да глаз за ними нужен, а что толку-то? Захотела девчонка татуировку — и сделала. Да, в наше время это было бы из ряда вон, да и просто неприлично, а сейчас — ничего, даже модно. Диалектический вопрос: как далеко, в сущности, простирается власть родителей над детьми?
Щербак остановился возле подъезда, чтобы докурить сигарету, и равнодушно посмотрел на припаркованный рядом «БМВ» 7-й серии. Впрочем, все же не совсем равнодушно: если это потенциальные клиенты для агентства, в котором он работает, то лучшего и желать не приходится.
Щербак, зевая, скользнул взглядом по номерам машины и, швырнув окурок в урну, взялся за ручку двери. Но та распахнулась сама, и из подъезда ему навстречу стремительно вышли трое мужчин в дорогих деловых костюмах. Самый последний, почти наголо стриженный, ощупал Щербака подозрительным взглядом. Но двое других уже прошли к «БМВ» и скрылись за затемненными стеклами. Стриженый последним медленно направился к машине, чуть повернув голову и краем глаза стараясь следить за тем, что происходит за спиной.
Щербак поспешил зайти в дом. Взлетев по лестнице, он увидел из окна второго этажа, как «БМВ», подрезая машины, вклинивается в автомобильный поток на дороге.
Спустившись обратно на первый этаж, Щербак открыл железную дверь с табличкой «Частное охранное агентство «ГЛОРИЯ» и прошел в коридор. Он здесь работал.
— Шеф, ты здесь? — крикнул Щербак в закрытую дверь.
— У себя он, у себя, — не оборачиваясь, буркнул компьютерный гений Макс.
— Макс, сделаешь мне чашечку кофе? — ехидно осведомился Щербак и получил в ответ то, что ожидал, — средний палец левой руки. Макс вставал со своего рабочего места по большим праздникам,
