И тут Александр Борисович вспомнил. На последнем светофоре водитель соседней машины спрашивал у него, как проехать на Новый Арбат, избегая пробок. Турецкий, выглянув в окно, добросовестно объяснил. Наверняка этим моментом Стасов и воспользовался — тогда можно было и дверь неслышно открыть…
Рядом с визгом затормозил автомобиль, из которого тут же выскочил Слава Грязнов с пистолетом в руке. Рывком распахнул дверцу машины Турецкого. Поводил глазами туда-сюда.
— Где он?!
— В багажнике…
Грязнов дернулся было проверить, потом остановился.
— Ты серьезно его туда засунул?
— Никуда я его не засовывал.
— А где же он?
— Понятия не имею. Ушел.
Грязнов спрятал оружие и достал сигарету. Закурил и сел к Турецкому в кабину.
— Саня, я тебя не узнаю. Что случилось?
— Не знаю, Славка, — сознался Александр Борисович. — Только что он был у меня в салоне. Мы разговаривали. Я записывал на диктофон.
— Кому нужен твой диктофон?! Диктофон в камеру не посадишь.
— Чего ты кипятишься? — угрюмо спросил Турецкий.
— Я тебе скажу чего! Того, что мы упустили преступника — вот чего.
— В чем же его преступление?
— В убийстве!
— Славка, ну что ты городишь? — устало возмутился Турецкий, тоже закуривая. — Каком еще убийстве? Ну удрал он качественно, это факт. Но при чем тут убийство? И чье к тому же?
— Начальника Федеральной службы исполнения наказаний Министерства юстиции — вот чье.
Турецкий сжал зубы, чтобы сигарета не выпала изо рта. Потом вынул ее и спросил:
— Когда?
— Сегодня. Клементьев плавал в бассейне в окружении охранников. Потом остановился у бортика, бац — и упал в воду. Мертвый.
— Так, может, это сердечный приступ?
— Ну конечно! Он так разволновался, разговаривая со Стасовым по телефону, что сердце не выдержало — спустя несколько дней. Ты его когда-нибудь вблизи видел?
— Клементьева? Не помню, кажется, нет.
— Здоровенный детина. Мастер спорта по пятиборью, представляешь себе, что это такое? У него грудная клетка — как наши с тобой вместе взятые.
— Не перебарщивай, — обиделся Турецкий.
— А, — махнул рукой Грязнов. — Впрочем, ты прав, она ему теперь уже не важна.
Грязнов сел в свою машину и поехал в МВД.
Турецкий вынул телефон и позвонил в РФЦСЭ (Российский федеральный центр судебной экспертизы), который с недавних пор возглавлял не кто иной, как знаменитый Студень. Студень откровенно ему обрадовался и, выслушав вопрос по поводу связи следов рук и внешности человека, сказал:
— Приезжайте, Александр Борисович.
— Когда вы свободны?
— Для вас — хоть сейчас.
ЦСЭ находился на Пречистенской набережной, так что дорога много времени не заняла.
Турецкий и сам наверняка не знал, зачем решил проверить слова «телефонного террориста». Ему почудилось в интонациях Стасова странное — вот и все…
Глава вторая
Студень, бодрый старичок со шкиперской бородкой, отвел Турецкого в кабинет, где, окруженный целой кучей микроскопов, сидел всклокоченный молодой человек. Турецкому он чем-то напомнил компьютерного гения Макса из «Глории». Правда, Макс был большой и толстый, а этот, напротив, маленький и костлявый.
— Вася, — сказал Студень, — вот этот господин из Генеральной прокуратуры — очень серьезный господин, между прочим, — пришел по твою бессмертную душу. Я тебя предупреждал, помнишь?
И он уже готов был умчаться по своим делам, но Турецкий остановил:
— У меня там, в машине, «пальчики» бы проверить…
— Сделаем!
А Вася не глядя пожал «серьезному господину» руку и снова припал к своему микроскопу.
— Гм, — сказал Турецкий после нескольких минут молчаливого ожидания, когда ему показалось, что криминалист Вася вообще забыл о его присутствии. — Мы можем побеседовать? Меня интересует, правда ли, что по следам рук можно воссоздать портрет человека?
Вася повернулся к Турецкому, и оказалось, что глаза его изрядно округлились. К микроскопу он тут же потерял интерес.
— Кто вам это сказал?
— Какая разница? — досадливо ответил Турецкий. — Просто ответьте на вопрос. Это правда или нет? Мы ведь еще со времен невинного детства, начитавшись первых детективов, усвоили раз и навсегда: нигде нельзя оставлять «пальчики». Так?
— Ну допустим.
— Вот! Уж на что ушлый был Штирлиц — помните, как чуть было не засыпался на оставленных отпечатках на чемодане радистки?
— Еще бы! — радостно засмеялся Вася. — С тех пор как криминалистика взяла на вооружение дактилоскопию, лучшие преступные умы все думали, как бы избежать этих распроклятых следов на различных поверхностях. Перчатки в криминальных делах не панацея, и вот кто-то предлагал специальный лак, который заливал предательские линии, не мешая при этом «работать», кто-то бестрепетно опускал кончики пальцев в кислоту. Конечно, параллельно криминально-шпионским разработкам следов человека — антропоскопией рук — занимались ученые, не работающие ни на криминал, ни на ЦРУ, ни на ФСБ. Нам просто интересно, понимаете ли, понять и проиграть в лаборатории процесс.
— Можно конкретнее? — попросил Турецкий. — Вы ответите на мой вопрос?
— Пожалуйста. В этом году американцы создали модель кожи пальца, в которой на месте слоя, ответственного за поры и морщины, находится специальная эластичная прокладка. Изменяя силу сжатия этой прокладки, можно создавать различные «узоры» на искусственном пальце.
— Для чего же они это сделали? — спросил Турецкий.
— Загадка, — пожал плечами Вася. — Не иначе как тайные разработки, случайно просочившиеся в печать. Единственное, что имеет хоть какое-то прикладное значение, так это факт, который установили попутно. Что папиллярные узоры зависят от формы подушечек пальцев.
— То есть?
— Если кончики пальцев округлые, то на отпечатках будут преобладать завитки, а если плоские, будет больше дуг. Ну а если идти дальше, то формы подушечек пальцев и папиллярный узор определяются особенностями фенотипа человека. Именно в этом направлении американцы решили двинуться дальше. Их главная цель — полная идентификация человека по следам рук. То есть сняли «пальчики» — извольте получить портрет. Но пока что до этого не дошло. Иначе это, конечно, была бы революция.
— А у нас чем-то подобным никто не занимается?
— Вот уж не знаю. Хотя мало ли что там в секретных подвальчиках ФСБ творится, — хихикнул Вася.
