— Не откажусь. — Лейтенант поежился.
— Или, может, чего покрепче? У нас имеется… после гостей… — усмехнулся капитан.
— Я на службе, — угрюмо ответил Замошкин, чувствуя к себе жалость.
— Ну, хозяин — барин, как знаешь. Вон чашка, заварка в чайничке, сахар — на подоконнике, сам за собой ухаживай. Да, чуть не забыл. Я хозяину рассказал, он спросил: «Много их понаехало?» Ну, я и ответил, что'двое. «Козлом» своим всю округу, говорю, на ноги подняли. Он смеется: «А как они?» Я отвечаю, что, мол, свои мужики, нормальные, все понимают. И тогда хозяин сказал: «Дай им по «франклину» за беспокойство, и пусть сделают так, чтоб лишней болтовни в городе не было». Ну, сам понимаешь, гости — народ серьезный, на кой хрен им такая слава, верно?
— Понять-то можно, — произнес опешивший лейтенант, неуверенно принимая две стодолларовые купюры. Посмотрел на них, подумал и… сунул в карман. Сказал: — Ладно, передай хозяину своему от нас «спасибо». Но рапорт все равно написать придется.
— А ты и пиши. Бумага есть? Пиши, что после тщательного осмотра территории участка и самой виллы никаких следов стрельбы обнаружено не было. Опрошены сотрудники вневедомственной охраны Орехов Е. С. — старший наряда, это, стало быть, я, а также дежурившие у контрольно-пропускного пункта сержанты Старостенко В.П. и Лютиков Н.Е., которые показали, что сегодня, такого-то, сам пиши, во сколько…
— Звонок в отдел был где-то в полдвенадцатого.
— Ну, так, значит, и указывай, в районе полуночи в поле, за территорией поселка «Белый лебедь», нами, сотрудниками вневедомственной охраны такими-то, фамилии тебе уже известны, была проведена проверка пиротехники для производства праздничного фейерверка. Однако все образцы оказались негодными, бракованными. Поэтому треск взрывающихся зарядов был слышен, а вот огней не было. И все. Давай я подпишу и своих ребят позову, они тоже автографы тебе на память оставят…
Через пятнадцать минут, написав рапорт по поводу проверки и выпив чашку горячего сладкого чая, лейтенант Замошкин, даже и не заикнувшись об осмотре территории виллы и ее помещений, тепло распрощался с Женей Ореховым и уехал обратно в город. При этом он подумал, что проверять его все равно никто не станет, а «стольника» сержанту Круглову, который даже палец о палец не ударил, много, хватит и «полтинника», который лейтенант передаст ему утром, когда откроются валютные обменники и можно будет разбить сотенную купюру пополам.
2
В десятом часу утра в квартире депутата краевого Законодательного собрания Москаленко раздался телефонный звонок. Трубку немедленно поднял отец депутата Михаил Матвеевич. Он ждал этого звонка и очень волновался.
Вчера вечером Миша, вопреки обычно спокойному и уравновешенному своему состоянию, был чем-то сильно озабочен, даже взволнован, невпопад отвечал на вопросы отца и жены и от ужина отказался. Сказал, что перекусит потом у Киреева, где они должны решить с ним ряд серьезных вопросов, касающихся руководства химкомбината, с которым не все в порядке. С тем и уехал — мрачный какой-то, настороженный, словно заранее готовил себя к трудному и неприятному разговору.
Михаил Матвеевич был несколько удивлен этим обстоятельством. Он знал о давних и достаточно приятельских, в общем-то, отношениях сына с Юрием Петровичем Киреевым, председателем совета директоров, а фактически — владельцем акционерной компании «Кубаньцемент», поставлявшей государству два с половиной миллиона тонн продукции ежегодно. Это очень много, успешное производство! А их добрые отношения были тем более важны, ибо Миша владел изрядным пакетом акций завода «Известняк», поставлявшего «Кубаньцементу» сырье. Имел он так же, как, собственно, и Киреев, значительный процент акций ОАО «Химкомбинат», крупнейшего, как теперь говорят, градообразующего предприятия Юга России. И потому не мог смотреть равнодушно на то, кто будет руководить химическим комбинатом. Вот что-то такое они и собирались обсудить вчерашним вечером как давние партнеры.
Миша предполагал, что переговоры могут затянуться, и рано вернуться не обещал. Но заехать домой он должен был непременно, пусть даже и под утро, чтобы принять душ и позавтракать с семьей, прежде чем отправиться на службу, где у него была назначена какая-то ответственная комиссия. Но он не приехал. Его мобильный телефон тоже молчал. «Абонент недоступен», — заученно-равнодушным голосом отвечала операторша.
Михаил Матвеевич спал тревожно. Часто просыпался и курил, надрывно кашляя, чем беспокоил сноху и внука. Около полуночи ему даже почудились в какой-то момент отдаленные выстрелы и даже автоматные очереди. Сердце словно оборвалось от плохих предчувствий. И вот наконец раздался долгожданный звонок.
— Миша, ты?! — крикнул в трубку отец и, не слушая оправданий, продолжал кричать: — Ну, как же так можно, сын? У тебя же семья! Если тебе плевать на меня, старого, так хоть Нюру пожалел бы! Она же извелась!.. Чего ты молчишь? Стыдно? Так-то вот. Ну, можешь теперь оправдываться.
— Извините, Михаил Матвеевич, — произнес вкрадчивый голос, — вы ошиблись. Я — Казначеев, помощник Михал Михалыча. И хотел бы выяснить, почему шефа нет на работе. Может быть, он перенес заседание комиссии на другое время? Но тогда почему меня не предупредил?
— Как?.. — испуганно растерялся Москаленко-старший. — Разве Миши нет на службе?! А где же он?
— Вот и мы хотели бы это знать. Все собрались, а его нет. Вы можете что-нибудь объяснить?
— Н-не знаю, — ответил ошарашенный Михаил Матвеевич. — Вчера вечером Миша отправился к Кирееву… Вы его знаете?
— К Семену Васильевичу?
— Нет, к Юрию… как его, Господи! Совсем от волнения память отшибло!
— А-а, вы имеете в виду Юрия Петровича? Племянника нашего бывшего постпреда при президенте? — с понимающей интонацией протянул помощник депутата. — И что же? Уехал и так больше не появился дома? А может, извините, они малость того? Юрий Петрович, говорят, большой любитель отдохнуть после трудового дня! — Теперь уже в голосе помощника проскользнула явная насмешка.
— Не знаю, — совсем растерялся Москаленко-старший. — А вы, молодой человек, не сочтите за труд, позвоните этому Кирееву. Я с ним, к сожалению, незнаком. Спросите, в чем дело. И если вас не затруднит, сообщите мне о результатах переговоров. Я могу вас просить о таком одолжении?
— Попробую, — коротко ответил помощник, заканчивая разговор.
Казначеев не стал тянуть с прояснением ситуации — наседал вице-спикер, при участии которого должно было состояться заседание правовой комиссии. Он дозвонился в дирекцию «Кубаньцемента» и спросил, как ему срочно связаться с Юрием Петровичем Киреевым в связи с неотложной законодательной проблемой — это чтобы избежать ненужных расспросов. Но там ответили, что Юрий Петрович пока еще находится, видимо, у себя дома, однако в течение ближайших двух часов он собирался вылететь в Москву, где во второй половине дня у него назначена встреча в Минимуществе. Так что если не удастся застать его дома, можно позвонить в Москву, в приемную министерства — раз уж проблема действительно неотложная. Казначеев подумал, что отвечавшая ему девица, видимо, порядочная язва. Однако дачный телефон Киреева она же продиктовала, словно снизошла к нуждам «краевого парламента».
Телефон на вилле в «Белом лебеде» долго не отвечал, но Казначеев решил быть упрямым до конца. И вот отозвался недовольный женский голос — может, супруга. Или прислуга, которую оторвали от домашних дел. Любезности, во всяком случае, Казначеев не услышал. А на его вопрос, можно ли поговорить с Юрием Петровичем, ему просто буркнули:
— Их нету дома, — из чего помощник Москаленко понял, что он все-таки разговаривал с прислугой.
— А где Юрий Петрович? Не в Москве ли? — попытался уточнить Казначеев.
