так же на цыпочках Денис крался вдоль дверей. Вдруг ему показалось, что где-то рядом громко произнесли какое-то слово. Денис приблизился к следующей двери. Так и есть, там громко разговаривали два человека. Они, видимо, не боялись, что их могут услышать здесь, и говорили в полный голос. Денис всем телом припал к двери.
Первый голос, довольно низкий, но с бархатистыми нотками в нем, принадлежал — Денис был уверен в этом на сто процентов — Истомину. Второй голос был чуть повыше, и Денис никак не мог понять, с кем разговаривает Истомин, пока тот не назвал его по имени: «Игорь Валерьевич». Это был Осадчий…
Денис наконец оторвался от двери и побрел дальше. «Вот так-так!» — думал он, огибая бесконечные коридоры и считая под ногами бесчисленное множество ступеней, ведущих все вверх и вверх. Тут, случайно посмотрев вниз, он понял, что уже некоторое время идет по ковру. На стенах висели картины в массивных дорогих рамах и многочисленные гравюры, изображающие сцены из Ветхого и Нового заветов.
«Так, тут у нас уже обжитые пространства», — заметил Денис, ища глазами какие-нибудь места, где можно было бы укрыться, если вдруг кто-то пойдет по коридору. Не успел он об этом подумать, как одна из дверей, прямо напротив него, распахнулась.
Это была Ника. Она, видимо, только что проснулась и потирала рукой припухшие со сна веки. Девочка не ожидала, что у нее под дверью кто-то стоит. От неожиданности она громко вскрикнула.
— Тихо, тихо. Это я. Узнала? — старался ее успокоить Денис.
— Вы… кажется, начальник Филиппа! Вот черт! — выругалась Ника, ударяя по протянутой к ней руке Гряз-нова. — Так же и заикой оставить можно, блин. — Она схватилась рукой за сердце. — А вы чего тут делаете? Опять шпионите, да? А где ваш коротышка?
— Тс-с! — приставил палец к губам Денис. — Тебя ведь похитили, да?
— Я сама себя похитила, — уже почти кричала Ника. — И это не ваше дело! Убирайтесь отсюда!
Денис пытался объяснить ей, чтобы она говорила тише или совсем замолчала, но остановить ее было невозможно, да и поздно уже было. Вдруг откуда ни возьмись появились здоровенные ребята, схватили Дениса под руки с обеих сторон и потащили «по коридору в обратную сторону.
— До чего же вы мне надоели! И тут достали, шпионы хреновы! — не унималась где-то сзади Ника.
Дениса потащили к той двери, где он подслушал разговор Истомина с Осадчим. Истомин вышел из комнаты в длинном, бордового цвета халате, хмуро оглядел Дениса и, ни говоря ни слова, кивнул охранникам в сторону галереи. Дениса потащили дальше.
— Ребят, а куда мы идем? Ой, только полегче, — пытался он поговорить с охраной, но те с каменными лицами почти что несли на руках Дениса через уже знакомые ему галерею и коридоры, а потом свернули куда-то направо.
Там был узкий проход, выходивший в обширную комнату с колоннами. Здесь стоял деревянный стол и две лавки; по сравнению с коридором в комнате было светло как днем, ее освещали несколько, впрочем, тускловатых ламп на стенах и потолке. В конце комнаты Денис увидел железную дверь с решетчатым оконцем, ее и пошел отпирать один из охранников.
— Это что, камера пыток? — поинтересовался Денис.
Но его уже втолкнули в эту дверь, он слетел вниз по ступенькам и растянулся на холодном каменном полу.
— Зачем же так грубо? — поднимаясь с пола, недовольно произнес Денис.
Железная дверь захлопнулась, мрачно прогремел закрывающийся с той стороны засов.
— Ну отлично! — процедил сквозь зубы Денис, окинув взглядом свое убогое пристанище.
Это была средних размеров темная комната, с низким куполообразным потолком, с которого кое-где стекала вода. Ни одного даже самого маленького окошечка. Освещением служила достаточно больших размеров, по крайней мере, Денис таких еще ни разу не видел, керосиновая лампа. Но толку от нее все равно было мало. Она едва-едва могла осветить пространство на три шага вокруг себя, а эту каморку лишь наполняла каким-то жидким бледно-лимонным светом. Правда, глаза Дениса вскоре привыкли к темноте, и он легко мог различать все, что находилось в комнате.
До стен было противно дотронуться. Они отсырели, и на них жили улитки и мокрицы. Еще можно было различить выдолбленные латинские изречения и следы от каких-то вбитых в стены предметов. В одном месте из стены даже торчал неизвестно для каких целей предназначенный железный крюк.
«Орудия пыток средневековой инквизиции?» — предположил про себя Денис.
Пол был устлан соломой. В темных углах кто-то заметно копошился.
«Если мышки, еще можно стерпеть, — пронеслось у него в голове. — А вот иметь в соседях крыс — дело не очень-то приятное и небезопасное! Говорят, они имеют привычку спать у заключенных на груди и грызть их хлеб».
Четыре каменные ступеньки вели к железной двери с решеткой на маленьком окошке. Денис поднялся по ступенькам и заглянул в него, но оно было закрыто. За дверью раздавались чьи-то приглушенные голоса. Значит, еще и охранников приставили.
Он спустился, сбил ногой побольше соломы и уселся на нее в позе йога. В голову ему почему-то пришла глупая и совершенно неуместная в данной ситуации мысль, которая, однако, развеселила его: «Помедитировать, что ли? Представляю, Истомин говорит своим охранникам:
— Что-то там не слышно совсем нашего пленника. Сходите проверьте, что с ним?
Они приходят, а я тут — в нирване. И мне плевать на все происходящее вокруг. Тогда Истомин прикажет:
— Ну и выкиньте его из замка!
И я на свободе! Угу, как же, разбежался! — присек сам свои мечтания Денис. — Истомин, пожалуй, прикажет меня тут оставить и не кормить. Я бы, например, именно так и поступил. И тогда эта камера, заполучив мое иссохшее тело, а потом и скелет в совершенно немыслимой позе, приобретет настоящий авторитет и статус инквизиционного застенка. Кстати, интересно, как тут насчет кормежки? А то не ровен час… — Он с отвращением посмотрел на пищавших в углу мышей (или все-таки крыс?): — Буду вот так же с ними драться из-за куска какой-нибудь падали. Ну что за чушь в голову лезет! Надо же и правда думать, как отсюда выбираться! Холодно тут, однако. И холод тоже какой-то мокрый». Он встал с соломы, застегнул кожаную куртку, а руки засунул в карманы брюк. Там рукой нащупал какую-то бумажку.
«Да это же Ликин адрес!» — с улыбкой вспомнил он девушку. Денис достал и развернул плотно скрученный листок. На нем красивыми прописными буквами было выведено: «Денис, прости, пожалуйста. Я замужем».
«Вот это номер! Зачем же она тогда мне строила глазки и так обворожительно улыбалась? Хотя, чего это я возмущаюсь? Сам виноват. Вел себя как последний придурок. По туалетам прятался, с томным взглядом врал, что боюсь самолетов. Мрак! Немудрено, если и она соврала вот это, насчет мужа. Такому идиоту, как я, только и оставлять свои телефоны! Да, наверно, и правда, что знакомство, начатое с вранья, ничем хорошим не закончится!» Он зачем-то сунул эту уже совершенно не нужную бумажку обратно в карман.
«Так. Есть же сотовый. Но здесь от него наверняка никакой пользы, раз его даже охранники не отняли. — Он вытащил сотовый телефон. — Так и есть. Не берет. Да, ведь я же глубоко под землей».
Терпение и спокойствие ускользали, как песок. Денис размахнулся и кинул телефон о стенку. Тот издал глухой звук при ударе и шмякнулся на пол.
«Черт! Грязнов, тебе надо лечить нервы! Правда, местечко очень уж неподходящее. Да и время тоже… Ничего нельзя придумать. Ничего нельзя сделать. Ну станут меня искать. Ну найдут того таксиста. Таксист скажет, что высадил меня около замка. И больше меня никто не видел. В замке искать? Так как же я туда мог проникнуть, если вокруг него стена сплошная, а в сам замок вход только один. Обыск? Абсурд! Кто и на каких основаниях даст ордер на обыск этого замка! Но если даже брать во внимание и этот вариант (ну, допустим, дядюшка постарается), черта с два они найдут меня в этой каморке. Для того, чтобы обыскать все переходы, подземелья и тайные подземные ходы здесь, понадобится вся калининградская милиция, да еще бригада диггеров. Нет, этого не будет… Что же делать? Попробовать побеседовать с охранниками? Тоже не лучший вариант. Правда, ничего, кажется, больше не остается».
