— Вообще?
— Вообще! Я тебе скажу: хоть Анатолий парень был и свойский, впечатление донжуана или даже просто бабника не производил.
Денис оживился:
— Правильно! Вот и тетка таганрогская специально к нему приехала, чтобы помочь ему семейную жизнь наладить, верно?
Однако энтузиазм его тут же был сбит собеседником:
— Хм… Мало ли что. Она могла ничего и не знать. Как Бедняков относился к ее усилиям, тебе известно?
— По словам Стаса Шаповалова, снисходительно.
— Вот видишь! Это могло значить что угодно. И то, что все ее усилия были ему до лампочки, и что семейная жизнь, как таковая, его вообще не интересовала.
— Тоже верно, — пробормотал Денис. — Ну тогда я не знаю. Не дело, а черная дыра. Все усилия в трубу…
— Ладно-ладно, я все понял,' не ной, дам тебе передышку. Звягинцевым сам займусь, — сказал Вячеслав Иванович, — раз у тебя с ним ничего не выходит. Доволен?
— Ну хоть так.
— Ага. Значит, меня вот что сейчас больше интересует: что за проблемы у Аллы?
— Мне о них ничего неизвестно.
— Ладно. И Агеев с Головановым тоже вхолостую крутятся?
— Вот они как раз не совсем. На Клеонского мы вышли отчасти благодаря их настырности.
— Ага! — Грязнов-старший поднял вверх указательный палец. — Очень кстати, что ты о Клеонском заговорил. Я считаю, раз уж так все здорово пошло, надо Турецкому и дальше помочь. А он, сам знаешь, в долгу никогда не останется.
— Как это? — удивился Денис. — Что я еще мо1у сделать? Вернуть Клеонского в Белый дом? Или купить всей нашей «Глории» дополнительный трудовой стаж?
— Не кипятись. Тебе фамилия Очубеев что-нибудь говорит? — спросил Грязнов-старший, пропуская последний выпад племянника мимо ушей.
Денис немного помолчал. Потом вспомнил:
— Журналист, кажется…
— Нет, он политический аналитик.
— Точно. Я его слышал вчера, в эфире «Эха столицы», он там на Клеонского наезжал.
— Вот-вот, — оживился Вячеслав Иванович, — а поточнее можешь вспомнить? Что хоть говорил этот Очубеев?
— Так. Вчера подорожание топлива было… А говорил он в том духе, что резкий рост цены на бензин — однозначно дело рук крупных олигархов, и государство тут ни при чем. Клеонского Очубеев конкретно называл и предлагал его изловить и принародно задать ему неприятные вопросы.
— В извращенной форме, — подсказал Грязнов-старший.
— Это уж как получится, — усмехнулся Денис.
— Тогда вот что. Возьми своих мужиков и отследите для Александра Борисовича этого Очубеева. Что делает, с кем ездит. Начиная с завтрашнего утра. Формальных оснований для этого нет, так что…
— Если всех московских политобозревателей пасти, можно много нового узнать, — ехидно покивал Денис.
— Слушай, что я тебе говорю! Очубеев — мужичок непростой. Действует словно по звонку. У Турецкого есть мониторинг его последних выступлений в СМИ, очень впечатляет.
— То есть ему кто-то дает на лапу? И надо найти источник?
— Ты сам сказал, а не я, — предупредил дядя. — Это важная халтура, ты понял?
— Как не понять? Важной халтурой называется работа, которая кроме хороших денег приносит чувство глубокого удовлетворения и гражданскую ответственность.
— Слушай, племянник, сходи в бассейн окунись, — посоветовал генерал-майор милиции. — Здоровому духу должно соответствовать здоровое тело.
— С последним-то у меня как раз все нормально, — поморщился Денис, — только не вижу пока никакой связи. По-моему, древние греки были высокопарные пустословы. Вроде наших чиновников. Или политобозревателей. — Тем не менее он встал и сбросил полотенце.
Дядя с удовольствием посмотрел на мускулистое тело племянника, погладил себя по животу и отхлебнул еще пива.
В половине шестого вечера в офисе «Глории» появился Филипп Агеев. Денис уже был там и терпеливо его дожидался. Филя подтвердил кое-что сказанное Вячеславом Ивановичем, но кое-что и опроверг.
Во-первых, командировка пятилетней давности в Таджикистан действительно имела место. Зимой. На два месяца. В Душанбе.
Во-вторых, Толя Бедняков был тогда еще просто лейтенант.
В-третьих, девушка, с которой он там познакомился и завел роман, была не таджичкой, а русской.
И, в-четвертых, ничего больше Филя про нее не знал и никогда ее больше не видел.
— То есть как это? — опешил Денис.
— Элементарно, Ватсон. Она обещала приехать к нему в Москву, когда закончит школу (она школьница еще была, десятиклассница, понятно?), то есть примерно через полгода, но этого так и не случилось.
— Не приехала, значит? — расстроился Денис.
— Нет.
— Жаль. А что вы вообще в Душанбе делали?
— Выполняли интернациональный долг.
— То есть? — удивился Денис.
— Натурально выполняли, — подтвердил Филя. — Работали по контракту, который МУР с ихним ведомством заключил. У них там тогда в городе черт-те что творилось. Машины угоняли. Людей убивали. Так что нам было чем заняться. Отработали мы на совесть, могу заверить, даже медали какие-то местные получили…
— Там же потом вроде еще хуже стало, — негромко заметил Денис.
— Это точно, — вздохнул Филя. — Плетью обуха не перешибешь.
— Ладно. Если был такой роман, так почему же Бедняков свою девушку оттуда в безопасную Москву не забрал?
— Родители, кажется, были против. У девчонки отец — директор школы, русский, а вот мать — таджичка. Сказали, пока не доучишься — никуда не поедешь. И вообще, мол, это наша земля. И никуда мы отсюда… Ну и все в таком духе. Так что, может, она и сама не захотела… Да нет, вроде хотела, потому что в Тольку втрескалась не на шутку…
— Ясно. Как ты считаешь, Бедняков ее сильно ждал?
— Вот уж не знаю. Но не забывал, это точно. Вспоминал не раз. Кажется, даже перезванивались.
— Письма писали?
— М-мм… Возможно. Но не уверен. Почему бы тебе не посмотреть, в конце концов, в его квартире?
— Предлагаешь ее взломать? Там сейчас никто не живет.
— Тоже мне законник нашелся! — фыркнул Филя. — Прочитаешь мне сейчас статью о неприкосновенности жилища? Можно подумать, тебя это когда-нибудь останавливало. Мы частные сыщики или кто?
Денис не стал ему объяснять, что не хочет соваться в квартиру Беднякова не потому, что боится нарушить закон, а потому, что сильно подозревает, что она находится под наблюдением. Вот только чьим?
