Игорь Иванович. Но результат, как видите, безукоризнен.
— Да, Стае, — улыбался Донской, потирая руки, — не соврал. Я думаю, что Александр Борисович будет очень доволен, ознакомившись с собственными приключениями. Что скажешь, Марк Петрович? Заработал наш режиссер премию?
— Заработал, — улыбнулся Андрейченко. — Действительно, все так натурально.
Из всей троицы один лишь Цезарь Аркадьевич Матвеев не разделял общей радости.
Пленка — это, конечно, хорошо. Но Цезарь Аркадьевич предпочитал более конкретные результаты. К тому же в последнее время он начал ощущать сильное беспокойство. Ничего особенного, но Цезарю Аркадьевичу его собственное душевное состояние не нравилось. Он никак не мог забыть о том, что во всем этом деле принимает активное участие ГУСБ и лично генерал-майор Грязнов. Цезарь Аркадьевич был опытным человеком, ГУСБ — это не институт благородных девиц, а генерал Грязнов не добрая воспитательница. Матвеев уже давно решил для себя, что в крайнем случае без всякого сожаления заложит всю честную компанию, всех этих бизнесменов, считающих себя самыми умными. Как можно всерьез полагаться на какую-то пленку, когда на кон поставлено все, что только есть в жизни? Да и сама жизнь находится под вопросом. Потому что жизнь в тюрьме — это не совсем то, к чему привык Цезарь Аркадьевич Матвеев. А если быть точнее, то это совсем не то.
«Шлепнуть бы их всех прямо здесь, — подумал Матвеев, — и концы в воДу. А он и без Донского не пропадет. Милицейская крыша без работы никогда не останется. Бизнесменов много, а заместитель начальника ГУВД Москвы один. Пока еще заместитель начальника, — мрачно подумал Матвеев, — а чем кончится дело, еще неизвестно».
— Прошу прощения, господа, — Игорь Иванович Донской призвал всех к тишине. — Сейчас мне предстоит важный телефонный разговор, способный поставить точку в карьере Александра Борисовича Турецкого. Поэтому будьте любезны помолчать.
В гостиной воцарилась тишина, и Игорь Иванович набрал телефонный номер.
— Да? Добрый вечер, — бодро начал он. — Это Игорь. Я сделал так, что Генпрокуратура от нас отстанет. Обязательно смотрите на днях телевизор — разразится огромный скандал. Самый принципиальный следователь прокуратуры Александр Борисович Турецкий предстанет перед изумленными зрителями в неожиданном амплуа. В качестве большого любителя детей. Голых. Одиннадцать-двенадцать лет. Конечно, монтаж, но такого высокого класса я не видел ни разу. Одного показа хватит, чтобы взорвать все. Я думаю, что за Турецкого нам многие потом скажут спасибо.
Игорь Иванович довольно замолчал и подмигнул соратникам.
Молодчиков и Андрейченко заулыбались в ответ.
Однако чем дольше Донской слушал ответ, тем больше вытягивалось его лицо. Пару раз он попытался вставить слово, но, судя по всему, неизвестный собеседник его резко обрывал. Вслед за лицом Игоря Ивановича менялись лица и сидящих в гостиной людей. Все уже понимали, что что-то пошло не так. Один только Цезарь Аркадьевич Матвеев испытывал нечто вроде тупого удовлетворения. Ему было приятно видеть заискивающего Игоря Ивановича Донского, которого в данный момент распекали по полной программе.
««А я с самого начала говорил, что эта идея с пленкой дурацкая, — думал Цезарь Аркадьевич, — но ведь вокруг все умные! Сами знают, что делать надо».
Сейчас он совершенно не помнил о том, что «все они в одной лодке» и неудача Игоря Донского — это и его собственный, Цезаря Аркадьевича, провал. Ему просто было приятно видеть совершившего ошибку Донского. И может быть, ошибку роковую.
Наконец телефонный разговор закончился, и Игорь Иванович обвел всех недоуменным взглядом.
— Ничего не понимаю, — наконец произнес он. — Это черт знает что.
14
Галя с Володей ехали в институт имени Склифо-совского. Наверное, впервые за всю свою жизнь они ехали в больницу в хорошем настроении. Полчаса назад им сообщили, что Герман Городецкий после нескольких недель комы пришел в себя.
Естественно, о переводе его домой говорить было рано, но произошло действительно чудо.
Придя в себя, Герман первым делом заявил, что хочет дать показания.
— Вам тоже досталось? — спросил он у Яковлева, глядя на его огромный синяк.
— Пустяки, — улыбнулся Володя. — Бандитская пуля. Ты сам-то как?
— Вроде ничего. — Герман слегка приподнялся на больничной койке. — До свадьбы заживет. Вы их арестовали?
— Кого, Герман?
— Тех, кто стрелял в меня?
— Никто не смог их опознать. Мы получили данные с камер слежения на вокзале, но изображение очень нечеткое. Они шли боком, так что лиц не видно. Мы знаем только, что их было двое.
— Значит, я вовремя очухался, — серьезно улыбнулся Герман. — Я видел этих людей. Они паршиво стреляют. Я готов сейчас же дать показания.
— Хочешь сказать, что ты узнал их? — спросил Яковлев.
— Конечно, я их никогда не забуду. Помните, самый первый случай, на «Проспекте Мира»? С которого все началось? Это были те двое милиционеров — Цигикало и Петров. В меня стрелял тот, который здоровее, — Цигикало. Этот козел даже попасть куда надо не смог! — жестко закончил Герман.
Дверь в палату отворилась, и на пороге показалась мама Германа. Следом за ней стояла девушка.
— Мама! — обрадовался Герман. — Привет, Света. Я рад, что с тобой все в порядке.
— Вы Светлана Архангельская? — удивленно спросила Галя. — А мы вас обыскались. Где вы были?
— Извините, но я правда была очень напугана. Все это время я жила на даче у мамы Германа. Но сегодня я просто не могла не приехать. Если я могу чем-нибудь помочь в расследовании, я готова.
— Если можно, не афишируйте пока, что состояние Германа улучшилось. Все-таки преступники все еще находятся на свободе. Хотя теперь им недолго осталось гулять.
На станции метро «Проспект Мира», как всегда, было море народа. Людские потоки медленно двигались в обе стороны, не обращая никакого внимания на все, что происходит вокруг. У каждого человека была своя цель, и эта цель заключалась в том, чтобы как можно быстрее выбраться из этого унылого перехода. На улицу, в поезд — куда угодно, лишь бы выбраться из этой вялой толпы себе подобных.
Иван Цигикало проверял документы у очередной приглянувшейся ему девушки. Девушка заметно нервничала, и это, разумеется, не укрылось от внимания большого знатока женской психологии в милицейской форме.
— Боюсь, вам придется пройти со мной. Я должен буду проверить вас по компьютеру.
Девушка даже не попробовала возмутиться и обреченно зашагала впереди милиционера.
Украинская прописка. Вот уже третий месяц в Москве без регистрации. Естественно, рано или поздно ее должны были остановить.
— Кто у нас на этот раз? — поинтересовался лейтенант Петров.
— Вильна Украина, — засмеялся Цигикало, закрывая дверь на замок. — Разумеется, регистрацией и не пахнет.
Петров довольно оглядел девушку с ног до головы. Он даже не пытался скрыть своего чисто физиологического интереса.
— Объяснять что-нибудь нужно? — поинтересовался он.
Побледневшая девушка отрицательно покачала головой.
