немного сбавляет ход, чтобы я мог с ним поравняться.
— Не волнуйся, я с тебя глаз не спущу.- Я покрепче стискиваю винтовку.
— Это для твоего же блага, — бросает он через плечо. — И потом, ты мне тоже кое-что обещал. Нам потери от дружественного огня сейчас ни к чему. — Он подмигивает.
Он морщится.
Да и ухмылочка с его лица сползает.
Мы едем дальше, по главной дороге через западную часть города, мимо развалин первых тюрем, которые «Ответ» спалил в результате своей самой крупной диверсии (если не считать севодняшнего удара). Здесь я был всего раз, когда бежал на площадь с раненой Виолой на руках: нес ее из последних сил, нес навстречу надежде и спасению, но нашел только человека, который сейчас скачет рядом со мной, который убил тысячу спэклов, чтобы развязать эту войну, который пытал Виолу, который убил родного сына…
— Разве сейчас ты предпочел бы видеть на моем месте другого человека? — спрашивает мэр. — Разве я не гожусь для войны?
— Неправда, — возражает мэр. — Прежде всего она делает из нас мужчин. Без войны мы только дети.
Очередной трубный рев чуть не сносит нам головы. Некоторые солдаты сбиваются с шага.
Мы поднимаем глаза к подножию холма. Туда сейчас стеклось больше всего факелов: спэки собирают силы, чтобы дать нам отпор.
— Готов повзрослеть, Тодд? — спрашивает мэр.
[Виола]
Очередной взрыв гремит прямо впереди, совсем близко, и над кронами деревьев взлетают дымящиеся щепки. От страха я забываю о сломанных лодыжках и пытаюсь пришпорить Желудя, но тут же сгибаюсь пополам от боли. Повязки Ли (он до сих пор на юге, ищет «Ответ» там, где их нет, пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо) хорошо фиксируют ноги, но все же это не гипс. Боль пронзает все мое тело вплоть до железного клейма, рука под которым снова начинает пульсировать. Я закатываю рукав. Кожа вокруг железа красная и горячая, а сама полоска все так же прочна и непоколебима: ее не снять и не отрезать, теперь я 1391-я до конца своих дней.
Такую цену мне пришлось заплатить.
Чтобы найти его.
— И теперь мы сделаем все, чтобы эта плата не оказалась напрасной, — говорю я Желудю, который ласково называет меня жеребенком и мчится дальше.
Воздух наполняется дымом, впереди показываются огни. Люди вокруг так же бегают в разные стороны, но здесь, на окраине города, их гораздо меньше.
Если госпожа Койл и «Ответ» ударили с востока, от министерства Вопросов, то они уже давно прошли мимо холма, на котором когда-то стояла радиобашня.
Там наверняка и приземлился корабль, и госпожа Койл развернулась и на какой-нибудь небольшой быстрой двуколке помчалась им навстречу. Но кто тогда остался за главного?
Желудь несется вперед, дорога поворачивает…
Впереди вспыхивает свет, и еще одно общежитие взлетает на воздух: в ослепительном пламени на секунду мелькает отражение дороги.
И тут я их вижу.
«Ответ».
Мужчины и женщины шагают рядами друг за другом: у кого на груди, у кого прямо на лицах намалевана синяя «О».
И все с винтовками наготове…
А сзади едут телеги с взрывчаткой…
И хотя многих я узнаю даже издалека (госпожу Лоусон. Магнуса, госпожу Надари), они все мне как чужие — такие у них ожесточенные, суровые, сосредоточенные лица, такие на пуганные, но храбрые и решительные глаза… Я невольно останавливаю Желудя и боюсь ехать дальше.
Вспышка света затухает, и они снова скрываются в темноте.
Вперед? - спрашивает Желудь.
Я немного медлю, гадая, как они меня встретят. И станут ли вообще разбираться, кто это к ним скачет, — может, от греха подальше сразу пальнут по мне из всех ружей?
— Выбора нет, — говорю я.
И когда Желудь уже хочет пуститься вскачь…
— Виола? — доносится из темноты.
[Тодд]
Мы подходим к большому чистому полю: справа от нас ревет река, а впереди виднеются бурлящая стена водопада и зигзаг дороги. Армия с ревом входит на поле — капитан Хаммар во главе, — и, хотя я был здесь всего однажды, я отлично помню, что раньше тут стояли дома и деревья. Видимо, мэр заранее расчистил это место, чтобы сделать из него поле боя…
Прямо как знал…
Думать об этом мне некогда, потомушто мистер Хаммар уже орет: «СТОЙ!», и солдаты начинают останавливаться, выстраиваясь в боевом порядке. Все мы смотрим вперед…
И вот они…
Первые отряды армии спэклов…
Высыпают на поле — сперва дюжина, потом две, десять, — льются с холма, точно река белой крови. В руках у них факелы, луки, стрелы и какие-то странные белые палки. Пехота толпится вокруг огромных белых зверей: они похожи на волов, но гораздо выше и шире, а из морды торчит массивный рог. Звери эти закованы в тяжелую броню — с виду глиняную,- и на многих спэклах точно такая же. Под глиной прячется тонкая белая кожа…
Очередной трубный рев чуть не рвет мне барабанные перепонки, и вот я вижу сам рог: он приделан к спинам двух рогатых тварей, и в него дует тот огромный спэкл…
И… боже…
Ох, господи…
Их Шум…
Он скатывается с горы, сам по себе похожий на страшное оружие, точно пена на гребне огромной волны. Он летит прямо на нас… страшные картинки… наших солдат рвет на кусочки, вокруг творятся неописуемые ужасы и мерзости…
А в ответ уже несутся наши угрозы: головы летят с тонких белых плеч, пули разрывают на части белые тела, всюду кровь и смерть без конца без конца без конца…
— Не отвлекайся, Тодд, — говорит мэр. — Или война унесет твою жизнь. А мне так любопытно узнать, каким мужчиной ты станешь.
— СТРООЙСЬ!- доносится крик мистера Хаммара, и армия тотчас начинает выстраиваться в нужном порядке. — ПЕРВАЯ ЛИНИЯ, ГОТОВЬСЬ — кричит он, и солдаты вскидывают винтовки, готовые по команде броситься вперед. За первой линией уже образуется вторая.
Спэклы тоже остановились и разворачивают такой же длинный строй у подножия холма. Посреди их первой линии стоит рогатый зверь, а на спине у него закреплено что-то вроде гигантской белой костяной рогатки. За ней на спине зверя стоит спэкл.
— Это еще что такое? — спрашиваю я мэра.
— Скоро узнаем, — ухмыляется он.
— ГОТОООВСЬ! — орет мистер Хаммар.
— Держись ближе ко мне, Тодд, — предостерегает меня мэр. — Не лезь на рожон.
— Да знаю, — с тяжелым чувством отвечаю я. — Ты руки пачкать не любишь.
Он ловит мой взгляд:
— Не переживай, еще успеем перепачкаться!
А потом:
— ВПЕРЕД!!! — во всю глотку кричит мистер Хаммар.
И война начинается.
[Виола]
— Уилф! — кричу я, подъезжая. Он сидит на облучке телеги. в правом фланге первой линии. Колонна «Ответа» продолжает упорный марш по дороге в затянутой дымом темноте.
— Живая, надо ж! — радостно вопит Уилф, спрыгивая с телеги и бросаясь ко мне, — госпожа Койл сказала, ты умерла!
В моей груди вновь поднимается гнев на госпожу Койл, которая подложила мне в рюкзак бомбу, чтобы уничтожить мэра, при этом на
— Она часто ошибается, Уилф,- говорю я.
Он поднимает на меня глаза, и я вижу страх в его Шуме. Самый невозмутимый и бесстрашный человек на этой планете — человек, который не моргнув глазом рисковал своей жизнью ради нас с Тоддом — боится.
— Спэклы идут. Виола,- говорит он.- Тебе надо бежать.
— Я еду за подмогой…
Еще один
— Да что они творят?! — кричу я.
— Это приказ госпожи, — отвечает Уилф. — Чтобы спасти все тело, иногда надо отрезать ногу.
Я закашливаюсь от дыма.
— Это в ее духе! Где она?
— Как только та махина над нами пролетела. она умчалась ее искать.
Мое сердце уходит в пятки.
— А где именно приземлился корабль? Уилф показывает пальцем за спину:
— Вон там, где башня прежде стояла.
— Так я и думала!
Вдали снова трубят в рог. Всякий раз, когда раздается этот звук, люди вокруг принимаются истошно вопить. Кричат даже в армии «Ответа».
— Беги. Виола, — повторяет Уилф. трогая меня за руку.- Армия спэклов — это не шутки. Тебе надо бежать. Прямо щас.
Я пытаюсь подавить в себе приступ страха за Тодда.
— Ты тоже беги, Уилф. План госпожи Кайл не сработал. Армия мэра вернулась в город. — Уилф со свистом втягивает воздух. — Мы схватили мэра, — продолжаю я, — а Тодд сейчас пытается остановить армию. Но если вы ударите прямо сейчас, вас раздавят как муху.
Он оглядывается на «Ответ», марширующий по дороге: лица все так же напряжены и сосредоточены, хотя многие уже видят нас с Уилфом и постепенно их охватывает удивление. Снова и снова в Шуме звучит мое имя.
— Госпожа Кайл велела идти вперед и взрывать здания, что бы ни случилось.
— Кого она оставила за главного? Госпожу Лоусон? — Наступает тишина, и я удивленно смотрю на Уилфа. — Тебя?!
Он медленно кивает:
— Сказала, что я лучше всех умею выполнять
