— Мозги сушило начальству? Хвосты искало? — посочувствовали дружно.
— Да ну его, — отмахнулся Аслан и сказал, что второй дом велено закончить за неделю.
— Ишь, шустрый какой! Четыре этажа за неделю!
— Да не кипешись, успеем. Это ж не на трассе. Хоть тоже не в кайф, но терпимо, — отозвался второй.
Аслан решил со временем понемногу выведать, знают ли они что-нибудь о смерти повара и врача. Но не теперь, после приезда начальника зоны, чтоб не заподозрили подвоха.
Как-то через два дня, оставшись наедине с фартовыми, закинул:
— Вот гад, обидно! Окочурился наш повар, так и не вернул мне должок! Две пачки чаю, змей, обещался. Стольник взял. Да так и присохли мои башли к его заднице.
— Жмурам прощать надо. Не тебе одному он задолжал, — ответил один из фартовых.
— За то и сдох, что много брал, — вякнул другой.
— Прорва ненасытная! Сам воровал, радовался. А чуть фартовые со склада чай потянули, вмиг начальнику заложил всех, падла, — сплюнул самый старый из законников по кличке Могила.
— Слава Богу! А я думал, что он сам сдох! — обрадовался Аслан.
— Конечно сам. Долги поперек глотки стали, — словно обрубил всех ростовский вор Пустышка.
— О, черт! А жаль, — вздохнул Аслан, не оглядываясь на фартовых. И продолжал белить стену.
— Стукач он был, сукин сын. Даже заначку указал. А все потому, что украв, у него просить перестали.
— Да не темни. Должок требовали. Только он, курва, когда его прижали, засветил нас. Башли отдавать не хотел.
— Не в башлях навар. Он, лярва, за счет нас хотел с начальником зоны скентоваться. Если б не он — фартовые не накрылись бы на трассе. А все он, да тот, подлюга, клистоправ проклятый. Башли взял. Обещался списать двоих законных. А сам — хвост дудкой. Падла! Двадцать кусков сожрал и не подавился, — бурчал Могила.
— Да за такое задавить мало! — поддержал Аслан.
— Зачем давить, сами сдохли. У фортуны ведь глаза марлей завязаны. Она через эту марлю все видит. Знает, кого метит, — сказал одессит.
Аслан не поддержал тему. Но фартовым будто соль на душу попала. Вспомнили всяк свои обиды.
— Я к нему пришел зуб выдернуть. Он снял. Да только не больной, а рядом, на котором коронка из рыжухи была. Прижопил коронку, падла.
— А мне обещал диету, когда язва доконала. Да много захотел. Я чуть не загнулся на баланде.
— Зато Слону сделал, как обещал.
— Попробовал бы не сделать! Тот из него дух выпустил бы вмиг, — рассмеялся Могила.
— А тебе чахотку за сколько обещал сделать?
— За пять кусков, — бухнул Верзила.
— Чего не дал?
— Тогда б Слону не хватило.
— Как не хватило, если общак имелся?
— Общак не для того у нас был, — обрубил Пустышка.
— Да кончай базлать. Чего в пустой след пердеть? Нет их. Жмуры. Не с кого спросить, — прервал разговор ростовский законник.
Еще через два дня, оставшись наедине с Могилой в квартире второго этажа, Аслан сказал шепотом:
— Знаешь, я слышал в зоне, вроде и повара и врача замокрили в больничке.
— Тоже мне новость сказал. Да я о том знал, когда они еще живы были, что их это ожидает. А как ты думаешь, с законниками безнаказанно можно мухлевать? Хитрей всех хотели быть фрайера. Да забыли, что на всякую хитрую жопу есть хрен с винтом. Напросились и получили свою дозу. Ты свой мужик, потому и говорю. Фартовые тебя уважают. И те, что загнулись, хреново про тебя не трехали.
— А как расписали их? — спросил Аслан.
— То не моих рук дело. Их Гонщик загробил. Обоих. Но никому о том не сказал. Теперь он на воле.
— Один двоих гробанул? — не поверил Аслан.
— Да не один. Но тот, что с ним был, даже нам не колется. Ну и хрен с того? Отплатили за наше — и будь здоров.
— И то верно. Пусть всякая курва за паскудство головой платит, — согласился Аслан и сердцем, и разумом.
Второй дом, как ни было трудно, бригада успела подготовить к сдаче вовремя.
Комиссия из Магадана, принимавшая дома, была очень придирчивой. И все ж поставила хорошую оценку за качество.
Упрямцев явно нервничал. Но когда был подписан акт приемки домов, повеселел. И, подойдя к зэкам, сказал:
— Можете на день приехать в зону Отдохнете перед работой на следующем доме.
Аслана окинул равнодушным взглядом и сказал, что выйдет он на волю не раньше того, как примет комиссия третий дом.
Бригадир — словно не услышал. Отвернулся. Промолчал.
А бригада уже собиралась в зону. Мужики срочно переодевались. Аслан сунул руку под тюфяк, чтобы выслать бабке зарплату, полученную накануне, и… не обнаружил денег. Куда же они подевались?
Не поверив самому себе, такого никогда не случалось ни с кем в бараке, откинул тюфяк, перетряс его, вывернул наизнанку каждую вещь. Но денег не было. Ни одной купюры.
— Бей отбой! Никто в зону не едет! — гаркнул бригадир, выйдя в подъезд дома.
— Это почему? — загудели мужики.
— Что случилось? — подошла охрана.
— Ничего. Всем вернуться на места, — рассвирепел Аслан. И мужики, бубня под нос недоуменное, вылезли из кузова неохотно, возвращались в дом.
— Подожди полчаса, — попросил бригадир шофера. И, подойдя к старшему охраны, сказал коротко: — Ничего особого. Обсудим график. Это недолго.
Когда все вернулись, Аслан пересчитал бригаду. Плотно закрыл дверь за собой и рявкнул:
— Колись, какая падла мою зарплату увела?
У большинства от удивления челюсти отвисли.
— Я все свое перетряхнул. И у кого найду — размажу тут же. А потому — давай по одному сюда. И от моего тюфяка прочь! Кто увел — дышать не будет. А ну, Сенька, и ты, Могила, ко мне! Шмонать будете каждого. Но сначала сами, выворачивайтесь наизнанку.
— Да ты что, Аслан?
— Давай-давай! — багровел бригадир, пересчитывая деньги каждого.
Когда половина мужиков вышла из дома, и проверяющих стало шестеро, дело пошло быстрее.
Четверо работяг трясли тюфяки и вещи бригады. Но деньги не находились.
Никто не увиливал от шмона. Все были спокойны.
«Значит, не в доме они. Но ведь выйти за пределы — попасть на глаза охраны. На это никто не пойдет. Запрятать в первом доме — не могли. Значит, здесь деньги. В этом доме», — высчитал Аслан. И сказал: — Пока башли не найдутся, о зоне никто думать не моги!
Мужики сбились в кучу. Смотрели вокруг, не зная, что предпринять.
Могила отвел своих фартовых в дальний угол на разборку. Выяснить. И тут кто-то из работяг предложил обшмонать дом. Все четыре этажа. На том и порешили.
А через десяток минут с третьего этажа грохот сапог послышался, голоса:
— Нашли нычку!
Сенька ворвался первым, неся деньги, завернутые в голубую рубаху фартового по кличке Саквояж. Второй такой рубахи ни у кого из зэков не было.
— Под ванну затырил, гад! Я случайно туда сунулся. И хап! Враз надыбал! — улыбался Бугай.
