— Что ты провалил экзамен по математике и должен заново пройти несколько тем, чтобы не просидеть здесь все лето.
Макс прикусил щеку и кивнул. Потом спокойно встал, хотя ему хотелось разломать подлокотники изящного кресла. В дверях он задержался.
— И все равно просижу здесь все лето?
— Надеюсь, это будет твоим решением, Макс. Не моим.
Макс пришел на кухню, чтобы позвонить. Мамуля и Боб резали овощи для супа. Мамуля весело мурлыкала себе под нос, а Боб угрюмо хмурился: скорее всего, уже знал, что случилось. Великан вытер руки о передник, что — то прошептал Мамуле и увел ее с кухни.
Отец поднял трубку на второй раз.
— Папа, ты занят? Извини, что беспокою тебя на работе.
— Нет — нет — нет, я рад, что ты позвонил! Вообще — то тебе должно икаться, потому что мы с мистером Лукенсом как раз о тебе говорили. Я сказал, что ты приезжаешь домой из Рована, и он чуть не уронил кружку с кофе!
— Да ну, — сказал Макс и прислонился к мешку с картошкой.
— Правда! — воскликнул отец. — Он очень поразился! Сказал, что эксклюзивней не бывает. У него есть племянница, которая тоже хочет там учиться. Разве не здорово?
— Супер.
— Да, и еще… — Отец понизил голос. — Он хочет поговорить с тобой на рождественской вечеринке. Лукенсы приглашают самых больших шишек!
Макс тихо бился головой о стену и всем сердцем желал, чтобы связь оборвалась.
— Папа, у меня плохая новость…
— Что случилось? У тебя все хорошо?
— Нет, — сказал Макс и опустил голову между коленей. — Я провалил экзамен. По математике.
Из трубки вырвался облегченный смех.
— Господи! Меня чуть инфаркт не хватил! И это все? Макс, я провалил алгебру раза два, пока не стал разбираться…
— Нет, пап, ты не понял. Я должен сидеть каникулы здесь. А то меня оставят на лето.
В трубке надолго замолчали. Макс приготовился к худшему.
— Что?! — воскликнул Скотт Макдэниелс. — Ты хочешь сказать, что не приедешь домой на Рождество?
— Да. Мне очень жаль…
— Дай трубку кому — нибудь из учителей.
Эти слова вылетели из телефона, словно пули. Макс поежился и невольно покрутил головой в поисках взрослых. Потом задержал дыхание и еще раз повторил себе, что это ради папиной же безопасности.
— Папа, сейчас никого рядом нет. Я могу попросить, чтобы тебе перезвонили.
— Первый раз такое слышу! Какая наглость! Не пускать ребенка в семью просто потому, что он не решил пару задачек!
Отец надолго замолчал, а потом добавил очень спокойно:
— Макс, собирай вещи. Я встречу тебя в аэропорту, как договаривались…
— Нет, папа… — умоляюще произнес Макс.
— Я поставлю машину и…
— Папа, я не еду!
— Ты что, не хочешь ехать?! Макс, я твой отец… Да хоть бы ты и все их дурацкие экзамены провалил! Мне все равно! Я встречу Рождество с сыном! Лукенсы нас пригласили…
— Ну, раз тебе это надо для работы, другое дело! — огрызнулся Макс.
— Ты о чем? — обиженно отозвался отец. — Я уже развесил носки для подарков и…
— И маме? — прервал его Макс.
— Что?
— И маме будешь подкладывать подарки?
— Да, а причем тут…
— Ее больше нет, папа! — закричал Макс. — Хватит дарить ей подарки! Хватит совать в этот дебильный носок помаду, шоколадки и бусы! Мамы НЕТ!!!
Его крик отдался эхом, как в пещере. Макс закрыл глаза и от стыда совсем съежился. Он уже думал, что отец начнет его ругать, но тот сказал ледяным тоном:
— Ты мой сын, и я тебя очень люблю. Собирайся. Завтра к полудню я за тобой приеду. Скажи учителям или кто там тебя держит, что если мне помешают, я вызову полицию.
Связь оборвалась. Макс, совершенно опустошенный, медленно встал и повесил трубку.
— Ух! Вот так фейерверк! — воскликнула Мамуля, возбужденно блестя глазами. Оказывается, людоедша все это время пряталась за углом и грызла неочищенную морковку (которую уже сжевала до самого хвостика). — Я думала, мы с сестрицей скандалистки, но это полный отпад!
Макс молча пошел к ней, как зомби. Кривая ухмылка людоедши дрогнула. Макс навис над Мамулей и крепко обнял ее, не обращая внимания на бугристую спину, потную блузку и волосы, пахнущие половой тряпкой. Потом задрожал и прижался щекой к ее плечу. Людоедша застыла. Через несколько секунд Макса обняли короткие толстые ручки.
— Тш — ш — ш… Все будет хорошо, милок…
Макс поднял голову и посмотрел в красные, полные слез глаза.
— Ты не потерял папу, милок! — прохрипела она. — Ты нашел Мамулю!
Людоедша несколько раз ущипнула Макса за руку и завертела головой.
— Надо тебя покормить, вот что! Главное — набить желудок, и тогда никто не будет хныкать! Три окорока и кочан капусты, а утром опять к Мамуле!
Людоедша сжала Максу руку и рванулась к холодильнику, откуда, довольно напевая, начала выгружать окорока.
За дверью обеденного зала поджидал мистер Винченти.
— Папа сказал, что завтра за мной приедет, — сказал Макс, проходя мимо учителя на лестницу. — Говорит, что вызовет полицию, если будут проблемы. Вы с госпожой Рихтер разбирайтесь сами… А я пойду к себе в комнату. Хочу побыть один.
Дэвид смотрел на звезды над стеклянным куполом и что — то писал в блокноте. Макс вошел и плюхнулся на кровать.
— Что случилось? — спросил Дэвид и прошел к Максу по галерее, переступая через книги и астрономические модели.
— Все. Госпожа Рихтер не отпускает меня домой на каникулы.
— Почему? А как же твой папа?
Макс заколебался: он обещал и Найджелу, и госпоже Рихтер никому не рассказывать про миссис Миллен. И тут перед его глазами мелькнула картинка: отец стоит перед камином с тремя пустыми носками для подарков. Глаза Макса засверкали от злости.
За следующий час он рассказал Дэвиду все.
Все пережитые ужасы и чудеса хлынули из него, как вода из сломанного крана. Он рассказал про гобелен, про Ронина, про миссис Миллен и даже про подслушанный разговор об исчезнувших потенциалях и картинах. Дэвид слушал молча, только обнимал свои колени и ждал, пока Макс закончит.
— Что ж, теперь многое прояснилось. Случилось — или вот — вот случится — что — то очень важное. Я довольно давно читаю это по звездам. — Дэвид кивнул на маленькое помаргивающее созвездие. — Жаль только, что тебя не пускают домой. Зато я не останусь один.
Макс удивленно воззрился на него.
— А ты — то почему не едешь?
Слабая улыбка Дэвида испарилась. Он сходил на нижний этаж и принес небольшую стопку писем. Макс узнал на конвертах почерк Дэвида. На каждом конверте стоял штемпель: «Адресат выбыл. Вернуть
