очередной раз, глубоко вздохнув, она привалилась к нему поближе. Потом они все трое долго молчали, просто лежа в объятиях друг друга, благодарные судьбе за каждое мгновение, которое провели вместе.
Было уже совсем светло, когда Казанова ускользнул в свою комнату. Вскоре он услышал жизнерадостный голос ничего не подозревавшего адвоката, который смеялся над сестрами-сонями, способными проспать все на свете. Он постучал и в дверь Казановы и весело пригрозил, что в следующий раз прикажет стрелять из пушки, чтобы разбудить всех.
После завтрака Казанова ласково упрекнул Лукрецию: не надо, наверное, было вовлекать во все ее сестру, ведь теперь ту ждут большие свадебные разочарования, неизбежные при таком сравнении.
— Да уж, ты сегодня был очень хорош, — сказала она, счастливо улыбаясь. Лукреция явно гордилась им.
— Что я буду без тебя делать? — Это был вопрос, который она задавала себе уже давно.
— То же, что и всегда, — тихо ответил Казанова.
Он вовсе не собирался разрушать ее брак или поощрять какие-либо размышления на эту тему. На это у него не было никакого права, что бы там ни происходило между ним и Лукрецией.
— Что значит, «то же, что и всегда»? — разочарованным голосом спросила она. — Я уже ничего не помню. Все, что осталось в прошлом, кажется мне теперь таким нереальным.
Похоже, только теперь она начала догадываться о том, насколько же была несчастной со своим адвокатом.
— Кто знает, возможно, тебе не стоит задавать себе эти вопросы, — мудро сказал Казанова. — Мы должны радоваться тому, что имеем… Наши воспоминания об этом дне останутся с нами навсегда. Мне, по крайней мере, этого хватит надолго.
— Что я буду делать без тебя? — жалобно повторила Лукреция, прижимая его к себе. Она уже не могла представить свою жизнь без общения с ним. Каким-то образом ей удавалось столько лет обходиться без него, а теперь она вдруг поняла, что не переживет ни одного мгновения разлуки с этим мужчиной.
— Не думай об этом, — сказал Казанова и нежно поцеловал ее.
После ее отъезда он занялся своими делами. Однако мысли о прекрасной Лукреции не оставляли его очень долго. Конечно, он не был высокоморальным человеком. В самом деле, для восемнадцатилетнего юноши подобное поведение выглядит не совсем обычным. Но он и в пятьдесят останется таким же. Это будет его неизменным правилом: когда он желает женщину (а это случалось весьма часто), он действует так, будто на земле есть только он и эта женщина, будто есть только его чувство и нет ничего другого, что могло бы помешать завоеванию. Физическая любовь для него будет исключительно делом двух индивидуумов, эдаким эгоизмом вдвоем, страстью, которая реализуется и проходит, когда исполнит свое назначение.
Много лет спустя, в январе 1761 года, Казанова вновь окажется в Неаполе. Там его примет герцог де Маталоне и познакомит со своей любовницей Леонильдой, девушкой великолепной, но любовницей чисто формальной для человека, который уже не способен заниматься любовью.
Леонильда, удивительно красивая, со светло-русыми волосами и черными глазами, будет настолько мила, что Казанова мгновенно влюбится в нее и даже подумает о женитьбе. Не проблема, старый герцог не станет возражать. И даже будет составлен брачный договор, и Леонильда пригласит приехать свою мать…
А матерью Леонильды окажется та самая Лукреция. Неужели Леонильда — его дочь? О, небо! Вот так зигзаг судьбы! Настоящий удар молнии прямо в темечко!
Биограф Казановы Ален Бюизин не может удержаться от иронии:
«Леонильде остается лишь почтительно поцеловать в лоб отца, за которого она собиралась выйти замуж. Вместо брачной ночи — семейная встреча, и Казанова отнюдь не обрадован резкому переходу от вожделенной плотской любви к любви отцовской. Могу себе представить физиономию несчастного Джакомо, когда на следующий день Леонильда бросилась ему на шею, назвав дорогим папочкой. Просто кошмар!»
Фактически Казанова едва разминулся с инцестом, хотя, вполне возможно, он и был для него желаемым.
Странно, но Казанова после этого не отказался от мысли о браке, и раз он не мог жениться на дочери (своей собственной дочери), то предложил связать свою судьбу с матерью, то есть Лукрецией. Может быть, он к тому времени уже настолько устал, что действительно захотел упорядочить свою жизнь? Однако Лукреция ответила, что согласится, только если он решит поселиться с ней в Неаполе. Но оседлое существование было не для Казановы, и он тотчас отказался от брака. К тому же, Лукреция была намного его старше.
А потом, как ни удивительно, все закончится семейной сценой, но не скандалом, а трио в постели, в котором принимали участие отец, мать и дочь. Казанова будет любить мать под строгим присмотром дочери, которая будет активно подбадривать их. Иначе говоря, кровосмешения удалось избежать, и нравственность вроде бы не пострадала. Почти не пострадала.
В любом случае, с Неаполем было покончено, и в конце января 1761 года Казанова оттуда уехал.
Глава пятая
Досадное недоразумение
В Риме покровитель мой, кардинал Аквавива, дал мне отставку, и причиной тому стала дочь моего учителя французского языка.
А в 1744 году Казанова вынужден был покинуть Рим, который уже успел так полюбить. Как говорится, по дороге к счастью он упал в пропасть. И что же стало тогда его главной ошибкой? Наверное, слишком большая любезность.
Однажды после мессы Казанова познакомился с молодым человеком, который, как оказалось, вместе с ним брал уроки французского у адвоката Далаккуа и ухаживал за его красивой дочерью Барбарой, часто заменявшей отца.
Молодой человек рассказал, что уже полгода любит Барбару, но пять дней назад Далаккуа застал их в постели, после чего его выгнал, а свою дочь запер. Теперь ситуация выглядела безвыходной: написать ей он не имеет возможности, к мессе она не ходит, а официально к ней посвататься он не может, так как у него нет доходов и у нее тоже нет ничего. Молодому человеку был нужен совет, и Казанова, подумав, сказал, что лучше всего будет постараться забыть Барбару, ведь вокруг так много девушек хороших и так много ласковых имен.
На следующий день Казанова увидел Барбару, и она вдруг обронила письмо, многозначительно посмотрев на него. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кому оно предназначалось.
Казанова, даже не подозревая о том, чем это все может для него закончиться, подобрал оброненное письмо и передал его полному отчаяния любовнику. Тот в восторге стал целовать то драгоценное послание, то Казанову, а потом попросил передать ответ. Так Казанова, сам того не желая, стал почтальоном их любви. А потом он узнал, что Барбара уже носит под сердцем ребенка.
— Теперь вы просто обязаны на ней жениться, — с видом опытного в подобных делах человека объявил Казанова.
После этого любовник снял квартиру, примыкающую к дому Барбары, и стал по ночам пробираться к ней через чердачный люк.
А еще через неделю он заявился в жилище Казановы с каким-то незнакомым аббатом, которым оказалась переодетая Барбара.
