сообщил в Берлин.
К словацкой границе со стороны Чешско-Моравского протектората потянулись гитлеровские войска. Они были немедленно замечены антифашистами. Словацкий национальный совет и его военное руководство получили сообщения о том, что немцы готовятся к вторжению в Словакию.
О сговоре Тисо с гитлеровцами стало известно коммунистическому подполью. Руководство Коммунистической партии Словакии выдало своим организациям последние инструкции для боевого наступления: попытка немецкой оккупации станет сигналом к началу вооруженной борьбы партизан, армии и всего народа, сигналом к политическому перевороту, свержению тисовского фашистского режима. С этими инструкциями посланцы Центрального Комитета Коммунистической партии Словакии разошлись по стране. 25 августа командующий повстанческой армией Голиан издал приказ о вооруженном сопротивлении:
«В соответствии с дошедшими до нас сведениями и проверенными признаками немецкий рейх решил оккупировать территорию Словакии. Самым критическим моментом является ночь на 27 августа и день 27 августа. Словацкая армия… вместе со всем народом выступает для сопротивления. Подготовьте все в соответствии с прилагаемыми распоряжениями…»
В некоторых городах начались антифашистские выступления. Вооруженные отряды рабочих освобождали политических заключенных, захватывали власть, передавая ее национальным комитетам, вышедшим из подполья. Против повстанцев были брошены отряды глинковской гвардии, а в Ружомберок вошел эсэсовский батальон. Начались бои. Местные партийные комитеты обратились за помощью к партизанам, находящимся в горах…
…В этот вечер Алексей вернулся домой поздно. День прошел в непрерывной ходьбе по учебным полям. В ушах еще звенели отзвуки автоматных очередей и взрывов гранат. Но не успел он раздеться, как на пороге появился связной из штаба.
— К вам Зойка-киевлянка, товарищ командир, а с нею какой-то товарищ из Банска-Бистрицы.
Егоров быстро оделся.
— Зою отпусти отдыхать, а этого товарища зови.
Связной открыл дверь, и в комнату вошел худощавый человек лет тридцати в поношенной рабочей куртке.
— Я с поручением окружкома партии, — показал пришелец удостоверение, в котором было написано, что Йозеф Янишек направляется в бригаду для координации действий и осуществления связи партизан с партийными организациями городов и сел Погронья.
— Рад познакомиться, — пожал руку Янишеку Егоров. — С какими новостями к нам?
— Важными и очень срочными, — ответил связной и, достав из внутреннего кармана куртки пакет, подал его командиру. — Там, пожалуй, все сказано.
Егоров разорвал конверт, пробежал глазами листок и досадливо поморщился.
— Не все понимаю, — сказал он, силясь разобрать написанное на словацком языке. И к связному: — Позовите Подгору.
Подгора тут же явился и подробно перевел содержание письма-директивы.
— Наконец-то дождались! — обрадовался Егоров. — Ржецкого и Мыльникова ко мне.
Как только они пришли, командир сообщил важную новость: завтра на рассвете в поход. Ржецкий и Мыльников не сразу сообразили, о чем идет речь. Оба посматривали то на командира, то на незнакомого человека, сидевшего рядом с ним на лавке.
— Да, да, завтра бригада выходит отсюда, чтобы помочь восставшему народу защитить словацкие города и села от фашистских поработителей. Эту директиву партийного подполья принес нам представитель окружкома Коммунистической партии Словакии товарищ Янишек, — показал Егоров на незнакомца. — Кстати, он теперь будет при нашем штабе.
Егоров приказал вызвать всех командиров подразделений. Вскоре в домике собрались командиры и комиссары батальонов. Открыв совещание, Алексей Егоров дал слово представителю партийного подполья из Банска-Бистрицы Янишеку.
— Драги приатели![8] — звонко прозвучало в тишине. — Партизанские велители[9], настало время действовать немедленно и решительно. Предатель словацкого народа Тисо, напуганный бурным развитием событий в центральных районах Словакии, вступил в сговор с гитлеровским государством и согласился отдать нашу землю на грабеж и расправу фашистским войскам. До сих пор мы жили под постоянной угрозой оккупации. Сегодня она становится фактом. Гитлеровские дивизии подтягиваются к границам Словакии, готовые в любую минуту хлынуть из-за Вага и Моравы на нашу родину.
— Позор кровавому Тисо! — не выдержал Подгора. Егоров укоризненно покачал головой, но темпераментного словака уже трудно было удержать. Он живо откликался на каждое слово посланца Коммунистической партии Словакии.
— Они идут, — продолжал Янишек, — чтобы кровью словаков погасить гнев народа, возмущенного преступлениями своих правителей. Компартия давно и настойчиво готовила восстание, собирала силы. Сигналом для восстания должна была послужить попытка гитлеровской армии оккупировать нашу землю. И этот час настал. Гитлеровцы тайно ввели свои воинские подразделения в Ружомберок, Турчанский Мартин и Святой Микулаш. К мостам и тоннелям встала немецкая охрана. В ответ рабочие Ружомберока и Мартина восстали. Гремят выстрелы и под Жилиной. Сами оккупанты своими преступными действиями подают нам сигнал — начинайте! Вас, друзья мои, ждут восставшие города и села. Идите к ним на помощь! С вами весь трудовой народ Словакии, с вами словацкое войско, поднимающееся на борьбу! Коммунистическая партия выходит из подполья. В каждом городе, в каждом селе вы найдете поддержку и помощь местных коммунистов, всех честных людей, которым дорого славянское братство. Смерть фашистским оккупантам! — Янишек невольно произнес боевой клич советских людей, который стал интернациональным призывом к беспощадной борьбе с гитлеризмом.
После выступления Янишека начальник штаба доложил ранее разработанные маршруты и поставил конкретные боевые задачи батальонам и мелким подразделениям в предстоящем походе. Уже в ходе совещания эти задачи уточнялись. Договорились о взаимодействии с помощью Янишека с местными органами народной власти. Перевалило за полночь, когда все вопросы были разрешены. Егоров поднялся, за ним и все участники совещания.
— Теперь, товарищи, сверим часы и — по местам, — приказал Алексей Семенович. — Сейчас ноль часов пятнадцать минут. Выступаем ровно в четыре.
Когда командиры разошлись по своим подразделениям, предельно усталый, опустился Алексей на топчан. Пригласил отдохнуть Янишека и сам прилег не раздеваясь. Но сон не приходил. Алексей мысленно перебирал все события минувшего дня, словно проверяя, все ли сделано к завтрашнему походу. А память относила его все дальше в прошлое, и вот он уже видит себя идущим за хворостом с матерью. Сели на поляночке передохнуть. Где-то рядом старалась кукушка, отсчитывала годы.
— Тебе, Алеша, кукует, — произнесла задумчиво мать, стала считать: — Раз, два… пять… десять… двадцать… — Уже со счету сбилась, а кукушка все отсчитывает: «ку-ку, ку-ку…» — Слышишь, сынок, кукушка тебе долгие годы сулит, — счастливо улыбнулась мать. — Только бы добрые были…
— Всякие были, мама, — прошептал Алексей и испугался, не слышит ли гость… Две голодовки выпали на его годы, лютая война… Но зато Зина, Оля и Юрик…
«Ничего, кукушка, мы еще поживем!» Алексей задремал было, но в это время за стеной завозился ординарец. Пора вставать.
ЛАВИНА
