в Западную и Восточную Словакию, в Словацкие Рудные горы и Западные Карпаты. Активные диверсионные действия на железных дорогах уже вели соединения Величко и Квитинского.
В эту ночь президиум решил, что повстанческая армия должна, защищая Банска-Бистрицу, готовиться к уходу в горы.
Руководство восстанием переезжало в Доновалы.
И еще несколько дней продолжалась героическая оборона совсем крохотной свободной территории. После четырехдневных упорных боев с танковыми частями противника, все же увязавшимися за группой Станека, повстанцы оставили Брезно. Ушел в горы из-под Липтовской Осады подполковник Чернек со своей группой войск. На юге пал Зволен. Повстанческие части начали покидать позиции и отходить в горы. Утром двадцать седьмого октября была оставлена Банска-Бистрица.
Организованное, руководимое из единого центра сопротивление повстанческой армии заканчивалось. Лишь в горах оставалась свободной от оккупантов словацкая земля, куда по плану своего штаба отходили партизанские отряды. Начинался новый период Словацкого национального восстания. Словацкий народ остался несломленным, коммунистическая партия уходила в подполье, чтобы оттуда руководить сопротивлением врагу.
Ночью в маленькой туристской гостинице в Доновалах было проведено последнее заседание партийного руководства восстанием. Вел заседание Ян Шверма. Он говорил, что после поражения повстанческих сил национально-освободительная борьба словацкого народа вступает в новый этап. Напрасно надеется враг и тратит бумагу на листовки — капитуляции не будет, вооруженная борьба продолжается. Коммунистическая партия Чехословакии уходит в подполье, но на этот раз ее корни в народе глубже, чем два месяца назад. Эти недели борьбы привлекли на сторону партии тысячи сторонников.
На этом последнем ночном заседании, закончившемся в третьем часу ночи, было решено, что, как и прежде, в подполье уйдут секретари ЦК Компартии Словакии Шмидке и Гусак. Штаб партизанского движения должен возглавить полковник Асмолов, а с ним в горы уйдут Шверма, Сланский и Лаушман.
Они уходили со штабной ротой Асмолова, чтобы с нею дойти до базы партизанской бригады Егорова на Прашивой, а оттуда разойтись по своим боевым постам. Все были одеты по-походному, с автоматами и вещевыми мешками.
Закинув за спину свой рюкзак, Шверма потряс автоматом и произнес как клятву:
— Друзья; если мы все это переживем, придем с этими автоматами на Вацлавскую площадь и устроим там такое, какого Прага еще не видела!..
…Ветер поднимал столбом пепел сожженных документов штаба руководства восстанием. Хлопали от ветра распахнутые двери. Снег набивался сугробом у порога…
После тяжелого боя за Брезно группа Станека и бригада Егорова еще несколько дней оборонялись в предгорьях Низких Татр, не пуская фашистов в горы. Но вот Егоров получил приказание Асмолова отходить на свою базу. Пришло время расстаться.
Капитан Станек с остатками полка уходил в Высокие Татры, а оттуда на Дуклу. Прощались два боевых друга, плечом к плечу воевавшие почти два месяца. Но эти месяцы можно было приравнять к годам…
— Ты знаешь, Альоша, я не был коммунист. Теперь, посмотрев на твоих хлопцев, я им стану. — Станек улыбнулся.
— Ну, вот и пойдем вместе, — подхватил Егоров.
— Нет, Альоша, я армейский велитель и не знаю партизанской войны. Я пойду с моими солдатами навстречу вашему войску. Там, я слышал, есть чехословацкие части. Командует ими генерал Свобода. Хорошая фамилия, Альоша?
— Многозначительная, Слава. Ну что же, желаю тебе благополучно дойти. Может, и встретимся еще на вашей свободной земле.
Друзья обнялись.
Егоров долго смотрел вслед небольшой колонне словацких солдат, замыкал которую их боевой командир, капитан словацкого войска Ярослав Станек…
Вскоре двинулась в горы и бригада Егорова. Вперед ушли батальоны Николаева, Бачинского и Панова во главе с Всеволодом Клоковым. Он шел с бригадой до хребта, а оттуда по приказу штаба партизанского движения поворачивал на юг, к венгерской границе. Прикрывал отход батальон Василия Кузнецова.
Внизу подымались черные дымы. Это догорали автомашины, накопленные бригадой за недели боев. Их пришлось сжечь, чтобы не оставлять врагу. Теперь по обледенелым тропам двигалась пешая колонна. Лишь боеприпасы да тяжелое вооружение было навьючено на лошадей. Остальное — на спины партизан. Медленно качались на плечах товарищей носилки с тяжело раненными.
Под покровом непрерывного дождя со снегом и густых туманов бригада оторвалась от преследования.
Больше всего Егорова беспокоили сотни гражданских, вклинившихся в партизанскую колонну. Это были жители Телгарта, Тисовца, Брезно и Подбрезовой, покинувшие свои дома, чтобы спастись от фашистской расправы. Среди них были работники местных партийных организаций из Погронья, работники Словацкого национального совета и его местных комитетов. Они хотели биться с врагом, но пока не умели этого. Эти люди шли за партизанами, не подчиняясь никаким приказам.
Когда неподалеку рвались мины или снаряды, они разбегались, внося сумятицу в колонну, а потом снова выходили на дорогу. Большинство из них покинули дом налегке, с полупустыми рюкзаками. Усталые и голодные, они с трудом переставляли ноги в раскисшей обуви.
Егоров и сам смертельно устал. Нестерпимо ныли больные ноги. Он шел, стиснув зубы, и мысленно отмерял шаги. Только не останавливаться: встанешь — дальше не пойдешь, а на тебя смотрят.
Рядом так же тяжело шагал крупный, внешне невозмутимый Ржецкий. Где-то сзади замыкал колонну комиссар.
Давно уже стемнело, вокруг ничего не было видно, только слышалось трудное дыхание идущих рядом да чавканье воды в разбитой обуви. Вдруг колонна остановилась. Из темноты вынырнул партизан- разведчик. Он разыскивал Егорова.
— Что там? — спросил Ржецкий разведчика.
Тот ответил, что впереди лесной хутор, все спокойно.
— Антон Николаевич, командуй привал, — с трудом переводя дыхание, сказал Егоров. — В помещения только женщин, детей да тех, кто сильно ослаб. Прикажи Климакову проследить. Бойцам рассредоточиться и разжечь костры.
В доме, куда зашли Егоров с Ржецким и Строгановым, была только одна старуха. Она было испуганно прижалась к стене. Но, увидев, что люди с оружием доброжелательно улыбаются ей, успокоилась и скоро принялась со Строгановым растапливать камелек.
Вошел Мыльников. Доложил, что партизаны расположились на привал, в боевом охранении люди из батальона Кузнецова.
После непрерывных боев под Тисовцом и Брезно Егоров сегодня впервые имел возможность не накоротке, а в спокойной обстановке обсудить со своими помощниками планы дальнейших действий. Катастрофа разразилась не только на их участке. Враг торжествует. Радио Братиславы гремит победными маршами и церковными гимнами, возвещая общее поражение восстания. Повстанческая армия, на которую рассчитывали как на главную силу и которая изо всех сил держалась два месяца, прекратила организованное сопротивление. А к партизанской борьбе она не была подготовлена.
Егоров представлял себе, что творится сейчас на горных тропах и перевалах, куда кинулись войска и гражданские люди. Да и за его бригадой идет огромная толпа беженцев. Их надо устроить неподалеку от базы на Прашивой, где при экономном расходовании можно кормить и снабжать не одну тысячу людей.
Командиры решили задержать бригаду еще на три дня на этом рубеже, если потребуется, принять бой с преследующими гитлеровцами, но дать возможность беженцам за это время спокойно уйти в горы и создать там лагерь.
Батальон Подгоры с Григорием Мыльниковым уходил на Прашиву — организовать лагерь для беженцев и подготовиться к встрече остальных подразделений бригады. С ними направлялся и партизанский госпиталь.
