самолета. И поищите второго парашютиста. Со мною был Павел Строганов. Прыгал после меня. Почему-то на сигналы не откликнулся. Боюсь, не случилось ли чего.
— Грузы уже собирают, — ответил Садиленко. — А поиск вашего напарника сейчас организуем. — Денисов! — обратился он к партизану в матросском бушлате. — Пройди с Колей, — кивнул он на подростка, — на болотину, пошукайте там, а мы тут со старшим лейтенантом подождем. Располагайтесь у огонька, — пригласил он Алексея, — утром здесь сыро, знобко.
Улеглись на траве возле костра. Садиленко привстал, дотянулся рукой до сухого хвороста и бросил его в костер. Пламя взметнулось вверх, в лицо пахнуло жаром.
Алексей незаметно задремал, а когда открыл глаза, уже было совсем светло, у костра сидели и лежали несколько партизан.
— Проснулись? — улыбнулся Садиленко, заметив, что Егоров смотрит на него. — Грузы, кажется, все собрали, а вот товарища вашего не нашли.
— Беда… — вздохнул Егоров. На душе у него было беспокойно. — Придется докладывать в штабе.
Алексей поднялся с земли, собираясь отправиться в штаб соединения. Но Садиленко удержал его, предложив позавтракать вместе со всеми печеной картошкой. Молодой широкоплечий партизан, в лихо сдвинутой на правое ухо суконной фуражке, с орденом Красной Звезды на гимнастерке, начал ловко выкатывать прутиком картофелины из золы.
— Как там наша матушка-Москва? — спросил он Алексея, протягивая ему большую картофелину. — Я сам москвич.
Егоров присел на корточки, перебрасывая горячую картофелину с ладони на ладонь.
— Да я почти и не видел город-то. Но общее впечатление — на улицах чисто, лица москвичей спокойные. Даже улыбаются. Значит, уверены, что скоро победа. Только на бульварах и во дворах грядки: видно, скудновато с питанием. А на окраинах — картофельные поля…
— А правда, товарищ старший лейтенант, что мы идем на запад открывать второй фронт? — Юный Коля доверчиво смотрел на приезжего начальника. — Говорят, туда идут вместе с нами еще несколько партизанских армий. У границы мы соединимся и откроем в тылу у немцев второй фронт.
Егоров задумался. Как ответить на этот наивный вопрос подростка? Он вспомнил карту на стене кабинета Строкача, утыканную красными флажками, за каждым из которых партизанский отряд, а то и соединение. Вспомнил и недавний разговор в спецшколе с одним из преподавателей.
— Видишь ли, Коля, — обратился Алексей к пареньку, — партизаны с самого начала открыли этот второй фронт. Я вот недавно слышал от одного сведущего человека, что немцы держат против партизан не один десяток дивизий. Чем не второй фронт!
Занималось утро. Для Алексея начинался первый день в партизанском крае. Волновало все: и как пойдут здесь дела, и первая встреча с генералом Федоровым, крупным партийным работником, депутатом Верховного Совета, Героем. Как еще он встретит и примет в свои заместители его, вчерашнего лейтенанта, по сути дела, новичка в партизанской войне? Очень тревожила и пропажа Строганова. Так и не дождавшись его и попросив Садиленко оставить здесь на всякий случай людей, Егоров собрался в штаб соединения. Сопровождать его пошел подросток Коля.
Влажной лесной тропинкой они вышли на заброшенную заросшую просеку. Здесь их встретила партизанская застава. Новая проверка документов. Егорову понравилась эта суровая бдительность людей, живущих в окружении врага.
Скоро справа и слева от просеки Алексей увидел довольно большой лагерь. Всюду под деревьями стояли повозки, у коновязей пофыркивали лошади. Под навесом в немецкой полевой кухне повариха готовила завтрак. От кухни тянуло дымом и запахами пищи. По краю поляны выстроились полушалаши- полуземлянки, сооруженные наспех. Егоров знал, что соединение Федорова остановилось здесь на недолгий отдых.
За лагерем они свернули с просеки и вновь вышли на тропинку, петлявшую между старых замшелых деревьев. Но вот впереди показалась новая поляна. С краю ее, под кроною старого дуба с длинными корявыми ветвями, еще не покрытыми листвой, белел невысокий сруб над землянкой, возле входа в которую стоял часовой. Крыша, как и у всех землянок, была забросана для маскировки кучами хвороста. К маленькому окошку тянулись провода телефонной линии. Рядом с землянкой стоял легкий рессорный тарантас на узких колесах с литыми резиновыми шинами.
— Вот и штаб, — проговорил провожатый. — Подождите, пойду доложу.
Часовой посторонился, и партизан исчез за тяжелой дверью из грубо отесанных плах. Вскоре он вышел и пригласил Егорова войти.
Алексей переступил порог и очутился в темноватой «прихожей». Возле оконца за грубо сколоченным столом, заставленным телефонными аппаратами, сидели два телефониста. Они с любопытством разглядывали Егорова. Вторая часть землянки была отгорожена пологом, сшитым из нескольких пятнистых немецких плащ-палаток. Оттуда позвали:
— Заходите, товарищ Егоров.
Вторая «комната» была значительно больше. Потолок и стены обтянуты парашютным шелком. От этого здесь казалось светлее, чем в «прихожей», хотя в оконце тоже едва брезжил свет.
За большим столом с керосиновой лампой сидели трое. Один из них, грузный немолодой человек в черном суконном, «обкомовском» кителе с отложным воротником, с широким усатым лицом, покрытым тяжелыми складками морщин, встал навстречу Егорову.
Алексей догадался — генерал Федоров — и доложил:
— Старший лейтенант Егоров прибыл в ваше распоряжение. — И протянул Федорову предписание, выданное Строкачем.
Федоров энергично пожал гостю руку и, не выпуская ее, довольно долго всматривался в своего нового заместителя, словно оценивал. Алексею даже показалось, что он прочел в глазах его сомнение: «Квелый ты, человече, для такого бремени. Тяжеловато придется». Затем молча показал Егорову на табурет.
— Дмитрий Иванович, возьмите предписание, — протянул он бумагу вставшему навстречу Алексею молодому человеку с задорным курносым лицом мальчишки-забияки.
— Рванов, начальник штаба, — протянул тот Егорову руку.
— Дружинин, Владимир Николаевич, комиссар, — представился третий — коренастый мужчина с жестковатым лицом, на котором запоминались узкие глаза и упрямо сжатые тонкие губы.
— Как долетели? — спросил, усаживаясь, Федоров.
— Да в общем нормально. Правда, случилось чепе.
— Что такое?!
Егоров рассказал о загадочном исчезновении Павла Строганова.
— Ах ты, беда какая! — с досадой поморщился Федоров. — Что ж, будем разыскивать, человек не иголка. — И обернулся к Рванову: — Надо сообщить в Москву.
— А мы, по правде говоря, вас с нетерпением ждали, — заговорил командир соединения после паузы. — Радиограмму о вашем назначении получили еще несколько дней тому назад, а вас все нет…
Егоров развел руками:
— На аэродроме ждали плохую погоду, чтобы незаметно проскочить фронт. Ведь на борту — тонна взрывчатки.
— Ну, этого добра — плохой погоды — сколько угодно, — улыбнулся Дружинин.
— Не скажите, — возразил Егоров. — Когда надо, не дождешься.
— Откуда родом? — продолжал расспрашивать генерал. — Семья где?
Алексей коротко рассказал о себе.
— Что ж, будем откровенны. — Федоров закурил, разрешив курить и остальным. — Сперва присмотримся друг к другу. Мы вас, а вы нас не знаете. Правда, Старинов очень хорошо о вас отзывался, когда мы с Дружининым зимой были в штабе. Участок, на который идете, очень серьезный, можно сказать, главный, особенно теперь, перед большими событиями.
Алексей с интересом слушал. Какие события имеет в виду генерал? Сам он знал только о том, что в районе Харькова и Орла немцы стягивают крупные силы.
