лишь одну маленькую стеклянную бутылочку из трюма Корабля. Он читал:
Принцип Верхнего Слоя.
Как бы успешно ни развивались технологии космических перелетов, доставлять сотни тысяч переселенцев на другие планеты и даже на Луну слишком дорого. Приходится плотнее обживать Землю: уходить в почву и подниматься в воздух. Однако с увеличением радиуса жилого слоя увеличивается и площадь сферы. Я говорю вам: создавать жилой слой внутри планеты означает уменьшать потенциальную площадь заселения. Это ли не глупость? Прочный, способный выдержать огромные нагрузки пенометалл позволяет устремить Верхний Слой к солнцу и просторам атмосферы.
Цивилизация, Приятная Во Всех Отношениях.
Просто Приятную Цивилизацию сменила Цивилизация, Приятная Во Всех Отношениях, основанная на электронике, синтетике и нейроплантах, биоэлектронных и биомеханических вставках, снабженных собственными мощными процессорами, автономными «вечными» батарейками, системами самоналадки, способными развиваться и бороться с неполадками-болезнями в организме-носителе. Естественно, проблемы не исчезли. Деньги по-прежнему значили слишком много. Баснословно дорогие искусственные иммунные и нервные системы от известных производителей заменялись пиратскими подделками, в которых, как и раньше, вне конкуренции были тайваньские, корейские и китайские. Богатые вознеслись ввысь, к чистому воздуху и чистому небу, бедняки остались в Нижнем Слое, у них развились экзотические болезни, вызванные сбоями неапробированных нейроплантов. С этим боролись, но не слишком рьяно. Лечить то, что вызывалось не болезнью человеческого организма, а нарушениями работы биоэлектронных вставок, было слишком сложно… Чтобы изъять из плоти носителя микроскопический чип, ампутировать мозговой синаптический компенсатор или вычленить из сетки нервных окончаний искусственные волокна, требовалось филигранное мастерство. Боролись не со следствием, боролись с причиной, тем более что два крупнейших производителя нейроплантов видели в полуподпольных пиратах своих конкурентов. Боевые авиаподразделения наводили ужас на целые города, если разведки компаний находили в них лаборатории и фабрики пиратских производителей…
Манок отвлекся, уставившись в небо, вспоминая серебристые силуэты с размытыми зонтиками винтов, иногда пролетающие над рекой. Это написал какой-то казус, точно. Обилие непонятных слов и бредовый оттенок текста говорили, что автор был сродни тем, кто окружал трех с половиной в Барвисто. Он стал читать дальше:
…Я говорю вам: почему, как только все более или менее приходит в порядок, что-то тут же нарушает его – сбой внутри системы или внешнее воздействие? Мелкие, но не фатальные сбои внутри системы «Человеческая Цивилизация» происходили постоянно, но система справлялась с ними.
Работники орбитального телескопа Евразийского Коммерческого Астрономического Общества, собирающего средства для своих фондов в основном с помощью лженаучных астрологических прогнозов, сообщили о странной аберрации…
Цеп вдруг развернулся и замер, обеими руками вцепившись в ограду. С берега доносился лай собак.
Десадо Младший появился здесь на свой страх и риск. Привыкший чувствовать за спиной мощь картеля, он оказался в шкуре рядового жителя Сотрудничества. Влияния у ДЭА на востоке теперь практически не было, «Вмешательство» контролировало здесь почти всё. Огромный небоскреб картеля пустовал уже давно, Десадо проник туда незаметно, так, чтобы соглядатаи тибетцев не засекли его. В конечном счете все предосторожности оказались бессмысленными – пара сикорски «Вмешательства» уже висела в сотне метров над крышей. Один большой, с тяжелыми бомбами, второй поменьше, более маневренный. Пилот второго посредством мощного бинокля наблюдал за кабинетом, на подоконнике которого была установлена видеокамера с фиксацией на объекте.
– Если он спустится в катакомбы или поднимется в Верхний, я не смогу наблюдать, – произнес Младший.
Гало-бомбардировка вывела из строя нейропептидную пломбу, непроницаемым колпаком накрывавшую опиатные рецепторы в его мозге. Он был эрос-наркоманом, с синтетическими афродизиаками смогло справиться только радикальное вмешательство. Опиатные рецепторы (самая обычная часть мозга, впитывающая эндорфины и ответственная за ощущение счастья) под влиянием наркотика чудовищным образом разрослись – Младший иногда представлял себе грибок из склизких волокон, белесую поганку опиатов, проросшую сквозь его мозг.
– Может, мне стоит договориться с Пигмалионом?.. – Младший нахмурился, намеренно свел брови вместе, демонстрируя окружающему миру, что действительно озабочен…
Его брови все еще были нахмурены, когда он прошел мимо опоры струнной дороги и стал спускаться ко входу Пропускного.
Здесь, в Сотрудничестве, Верхний Слой не был заброшен так основательно, как в Барвисто, но большинство оставшихся в живых предпочли спуститься обратно на поверхность планеты. Жизнь более- менее наладилась, вытащенные со старых свалок автомобили с двигателями внутреннего сгорания проезжали мимо Десадо, два раза вверху с тихим свистом пронеслись похожие на фаллосы вагоны- струнники.
«Электронные погромы» отошли в прошлое, но у большинства обывателей, не подверженных глюкам сорвавшихся с цепи имплантов, электроника все еще вызывала ненависть. Единственное, что они терпели, – это струнные дороги, пришедшие на смену метрополитену. Такие дороги управлялись с центрального пульта, который, естественно, тоже был электронным и теперь потихоньку отстраивался, на что обыватели сознательно не обращали внимания – очень уж удобным, быстрым и дешевым было это средство передвижения.
Но вздумай кто-нибудь появиться на улице с обычным ноутбуком в руках, его тут же пришибли бы, не говоря худого слова, – как и любого глючного казуса, сунувшегося сюда из Барвисто.
Десадо Младший тоже был казусом, но гало-бомбардировка привела лишь к снятию нейропептидной пломбы, так что внешне это мало проявлялось. Он шел вялой, разболтанной походкой, руки раскачивались, голова то опускалась вперед, то запрокидывалась, полы пиджака хлопали по бедрам на ветру. Высоко- высоко один из сикорски «Вмешательства» летел в том же направлении, куда шел Десадо.
Лай стал громче, и они увидели, как на берег выскочил человек. Высокий и худой, с рюкзаком на плече. Не останавливаясь, он оглянулся и поднял руку. Звука слышно не было, но от дула оружия разошелся веер размытых полос.
Несколько диких псов упали, дергая ногами, но остальных это не смутило. Человек остановился, псы подбирались к нему. Облезлые и тощие, они начинали лаять, сами себе удивлялись и смолкали. Незнакомец скатился по бетонному берегу канала, прыгнул в воду и поплыл.
Три с половиной к тому времени уже лежали на палубе, даже Ена, которую Снули просто перевернул на спину. Манок, внимательно наблюдавший за тем, что происходит на берегу, велел Цепу:
– Позови его.
Цеп привстал и, перегнувшись через ограждение, крикнул:
– Эй! Там лестница, давай сюда!
Он увидел бледное лицо с прилипшими к щекам волосами. Потом из воды показались руки и вцепились в поручни узкой металлической лесенки, тянувшейся к бортовому ограждению.
Когда человек перелез через борт, Цеп чуть отошел и на всякий случай поднял с палубы
– Меня зовут Чина.
Он увидел трех мальчишек: одного – с длинными волосами и в очках, второго – коротко стриженного и насупленного, третьего – маленького, с белым пушком на голове. Такой же пушок был у замотанного в старое пальто ребенка, пол которого Чина Чичеллино Чезарио определил не сразу.
– Ты зачем от собак убегал? – спросил Манок.
Чина присел перед ним на корточки и снял рюкзак с плеча.
– Они могли меня загрызть?
Манок махнул рукой:
– Не… Они трусливые. Почуяли что-то в твоей сумке.
