Джейн раздраженно поморщилась. Остроумие — это одно, а сарказм — совсем иное. А когда грубиян повернулся спиной (мускулы рельефно проступали сквозь тонкую ткань рубашки) и распахнул дверь, настойчиво повторила:
— Это не ваше озеро. И не ваша лужайка. — На секунду задумалась и сказала главное: — Это вы на моей земле.
Мистер Уорт повернулся. Если бы разговор не превратился в неприязненную перепалку, то интонацию можно было бы счесть вполне светской, даже любезной.
— Неужели, мисс Каммингс? А мне почему-то всегда казалось, что это я унаследовал дом тетушки Лоу, а не вы. Собственными глазами видел завещание и прочие документы.
— Очевидно, вы не дали себе труда прочитать бумаги с начала и до конца, — возразила Джейн и показала на запад — туда, где в лучах утреннего солнца невозмутимо и величаво возвышался солидный Коттедж. — Дело в том, что я живу вон там, и вся земля на этом берегу озера принадлежит нашей семье. Когда моя прабабушка была маленькой, этот дом служил ей постоянным местом детских игр.
Берн взглянул с интересом.
— Значит, я имею честь жить в игровом домике вашей прабабушки?
Джейн коротко кивнула.
— Но позвольте, каким же образом сокровище перешло к тетушке Лоу?
— Видите ли… — Джейн почувствовала, как начинают гореть уши. — Ваша тетушка Лоу впоследствии стала… э… близкой подругой моего дедушки.
Голубые глаза смотрели так пронзительно, что теперь уже горели не только уши, но и щеки. Наконец, не отводя взгляда, Берн громко расхохотался.
— Вот уж никогда бы не подумал, что старушка способна на проказы.
— Да уж. — Впервые за сегодняшнее утро, а может быть, и с момента приезда в Рестон, Джейн улыбнулась: — Во всяком случае, дед подарил дом вдове Лоу. Но землю подарить не мог — не имел права дробить фамильные владения или что-то в этом роде. Так что если бы вы дали себе труд внимательно изучить бумаги, то узнали бы, что владеете только зданием. — Она пожала плечами. — Все остальное принадлежит нам.
— Значит, как только я выхожу за порог, сразу нарушаю границы вашей собственности?
— До тех пор пока не окажетесь на дороге, ведущей к старой мельнице, — подтвердила Джейн. — Должна сказать, что наша семья нисколько не возражает против свободного и беспрепятственного передвижения, особенно после той бескорыстной и благородной помощи, которую вы оказали моему брату вчера вечером.
Если молодая леди надеялась услышать признание в великодушии, проявленном по отношению к Джейсону, или хотя бы получить лаконичное подтверждение встречи, то ее ожидало разочарование. Берн взглянул вниз, на корзинку.
— Это мне?
О Господи! Она же совсем забыла о приготовленном угощении!
— Да! — живо подтвердила Джейн и протянула подарок: — Примите в знак благодарности за заботу о брате. Сам он так страдает от головной боли, что не способен думать ни о чем, кроме собственных мучений.
Джентльмен снова поднял глаза и теперь молча смотрел в лицо Джейн, а она продолжала говорить:
— А еще это хороший повод сказать: «Добро пожаловать в наши края». Хотя я приехала лишь вчера, но считаю себя постоянной жительницей Рестона. В детстве мы проводили здесь каждое лето. Мама очень любила Озерный край. Она недавно умерла, но если бы была жива, то непременно собрала бы приветственную корзинку. Таков обычай.
Джейн неожиданно смутилась и замолчала.
— Мне уже приходилось принимать дары местных дам, — ответил мистер Уорт, наконец-то оторвав взгляд от лица незваной гостьи и входя в дом. — Должен сказать, что любопытство в них перевешивает все баночки и пакетики, вместе взятые.
Пришлось признать, что деревенское любопытство получило справедливую оценку, хотя принимать ее на свой счет не хотелось — как бы ни сверлило желание заглянуть в чужую жизнь.
— Да, мне тоже пришлось испытать гостеприимство соседей. Во всяком случае, потраченное впустую время компенсируется богатым ассортиментом варений и солений, — произнесла Джейн в пространство, скромно остановившись на пороге.
Впрочем, это вовсе не означало, что ей не удалось заглянуть внутрь, в гостиную.
В детстве дом вдовы Лоу поражал воображение. Джейн нередко прибегала сюда с грязными коленками и липкими от кленового сока ладонями и клянчила сладости. Прежде чем впустить в дом, хозяйка заставляла вымыть руки, ведь комнаты блестели безукоризненной чистотой. Вдова Лоу громко негодовала: что за грязнуля! А еще дочка герцога! И все же не возникало сомнений, что в глубине души старушка была рада маленькой гостье: вазочки с любимыми лимонными кексами никогда не пустовали, а к угощению неизменно подавали и чай.
В дом позволялось войти, лишь достигнув требуемого уровня чистоты. Гостиная представляла собой выставку старинных безделушек, крохотных фарфоровых фигурок, ярких эмалированных подсвечников… все глупое, дешевое, бесконечно милое. Ничего подобного не было ни в одном из домов герцога Рейна. Да, здесь прошли счастливые минуты искреннего детского восторга. Но сейчас некоторые из чудесных вещей исчезли: пропала вырезанная из известняка рыба, которая неизменно стояла на комоде; стол уже не украшала белая кружевная скатерть.
— Склонен предположить, что внимание соседей вам приятно.
Голос Берна нарушил воспоминания.
Джейн прищурилась. Что за несправедливое подозрение! Неужели этот человек самонадеянно считает, что видит людей насквозь? Пожалуй, пора отбросить вежливость: в конце концов, собеседник не утруждал себя соблюдением правил этикета.
— Скажите, — произнесла она ледяным тоном, — если бы я вела себя так же неприветливо, как вы, то смогла бы остановить поток любопытства?
Берн остановился и обернулся.
— Вряд ли, — ответил он, и в голосе послышались нотки раскаяния.
Неодобрительно нахмурившись, Джейн продолжала наблюдать, как джентльмен взял со стула полотенце и принялся вытирать мокрые волосы. Трудно было не заметить, что если следовать моде, то прическу следовало бы сделать короче и не допускать своевольных завитков на висках, ушах и шее. Наконец хозяин закончил процедуру, но оставил полотенце на шее. Перехватил внимательный взгляд Джейн и вопросительно поднял брови.
— Может быть, стоит попробовать еще раз? — предложил он и, приняв молчаливый наклон головы за знак согласия, продолжил: — О, леди Джейн! Что за приятный сюрприз! Рад вас видеть.
— Взаимно. — С трудом сдерживая смех, Джейн сделала изящный реверанс. В жизни не доводилось участвовать в столь странном спектакле. — Я пришла, чтобы поблагодарить вас за доброе отношение к брату.
— Не трудитесь, мисс. Ваш брат — дурак. Наверняка постоянно попадает в подобные переделки.
На столь яркое заявление ответа не нашлось.
Судя по всему, Берн тоже почувствовал некоторую неуклюжесть реплики и растерянно оглянулся в надежде увидеть что-нибудь способное загладить неловкость. Ничего не обнаружив, повернулся и, держа в одной руке корзинку, а другой опираясь на трость, направился в кухню.
— Ээ… — Джейн лихорадочно придумывала, чем бы заполнить паузу. — А что случилось с каменной рыбой?
— С какой каменной рыбой? — переспросил Берн, тростью сбросил с верхней полки яркую жестяную банку и ловко поймал.
— Стояла вот здесь, на комоде. И фарфоровые фигурки рядом. А стол был накрыт кружевной скатертью.
Гостья продолжала стоять на пороге и говорила равнодушным, отстраненным тоном.
