слово — многозначительно».
— Как это? Что вы имеете в виду под выражением «учит как лгать»?
— Вы врёте, но таким образом, что заставляете всех поверить в то, что вы говорите или сочиняете, — сказала она как на лекции перед студентами Беркли, пишущими семинар. — Этому есть вполне конкретное название.
— Да неужели? Какое же?
— Это называется прекращением недоверия.
Гас расхохотался:
— Мне нравится. — Он посмотрел на Ника. — Ты слышал, Ник? «Прекращение недоверия». Мне думается, я смог бы прекратить своё недоверие — и надолго. Что скажешь, Ник? Ты хочешь прекратить своё недоверие?
— Это заслуживает того, чтобы постараться.
— Это не столь просто, как звучит, — сказала Кэтрин, резко раздавливая сигарету в пепельнице.
Они проехали ещё несколько миль по извилистому хайвею. На этот раз тишину прервал Ник:
— Так о чём же ваша новая книга?
— Вы разве не знаете, что автору таких вопросов ни в коем случае не задают?
— Что? Это к неудаче или что-то типа того? Я не могу поверить, что вы суеверны.
— Я и не суеверна. Если уж на то пошло, то в этом нет ничего общего с суеверием.
— Тогда, почему нет? — привязался Ник. — Вы боитесь, что кто-нибудь украдёт вашу идею?
— Нет, и не это.
— Как же вас понимать? — спросил Гас, присоединяясь к беседе.
— Некоторые авторы считают, что рассказ о сюжете, до того как всё написано, приводит к потере свежести в письме. Такой рассказ истощает, изнашивает сюжет до того, как автору удаётся воплотить его в жизнь.
— Ерунда, — признался Ник. — Как это может повредить? Вы представляете это как что-то хрупкое, что-то, что можно разрушить, в то время как это всего лишь идея в голове.
— А я и не знала, что вы — литературный критик, — заметила она.
— Я и не являюсь им. Вы даже предположить не могли, что я не курю, — ответил уколом на укол Ник.
Следующие несколько миль ими вновь владело молчание. Затем она заговорила.
— Книга о детективе, — неожиданно заявила она. — Он влюбляется в неправедную женщину.
— Ты слышал это, Ник?
— И что с ним происходит?
— Она его убивает, — тихо ответила Кэтрин Трамелл.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Все комнаты для допросов главного управления департамента полиции Сан-Франциско во Дворце юстиции на Брайант-стрит имели вид внутренностей холодильника. Одна из них, та, в которой расположились Корелли, Толкотт и Уокер, считалась одной из самых приличных, но всё же и её оформление было угнетающе казённым. Здесь был установлен рабочий стол, позаимствованный из департамента по труду, несколько кресел с обитыми чёрным винилом сиденьями и корзина для ненужных бумаг. Впереди стола была укреплена видеокамера, чей объектив наподобие ствола ружья был направлен на одинокое пустующее кресло.
Это место было приготовлено для Кэтрин Трамелл. Она вошла в комнату в сопровождении Ника Каррана и Гаса Морана и обозрела помещение и сидевших в нём мужчин прохладным взглядом. Она выглядела здесь неуместно, и если это и поняла, то никоим образом не подала вида. Карран замечал, что сокрытие эмоций было второй природой Кэтрин Трамелл.
Как только она появилась в комнате, Корелли вско
— Я — Джон Корелли, мисс Трамелл, помощник окружного прокурора. Я должен поставить вас в известность, что наша встреча будет записываться на видео. Мы действуем в пределах наших прав и…
— Обратное я не заявляла, — прервала его Кэтрин.
— Я — капитан Толкотт. — Капитан, казалось, хотел было извиниться, но, хорошенько подумав, ограничился лишь пожатием её тонкой руки.
— Лейтенант Уокер, — представился Уокер, Он не выглядел извиняющимся, но смотрел на неё холодным взглядом.
— Можем ли предложить вам чего-нибудь? — заискивающе вопросил Толкотт, — Возможно, чашечку кофе?
— Нет, спасибо.
Корелли вытащил носовой платок и промокнул лоб. Окна были наглухо закрыты, и в комнате было достаточно душно.
— Когда к нам присоединится ваш адвокат? — поинтересовался Корелли, Ник сделал всё возможное, чтобы скрыть усмешку,
— Мисс Трамелл отклонила своё право на адвоката, — внёс ясность он.
Корелли с Толкоттом резко взглянули на Ника Кар-рана. Кэтрин Трамелл поймала этот взгляд и всмотрелась в лица присутствующих.
— Я что-то упустила? — спросила она.
— Я
— Почему вы отвергли своё право на присутствие адвоката, мисс Трамелл?
Кэтрин проигнорировала его вопрос; её взгляд был сфокусирован на Нике. Она смотрела на него с восхищением. Впервые,
— А почему вы предполагали, что я его приглашу?
— Вот я и сказал им, что вы не захотите прятаться ни за чью спину, — спокойно пояснил Ник. Они беседовали вдвоём, словно больше в комнате не было ни души.
— Мне незачем прятаться.
Они ещё какое-то время смотрели друг на друга, после чего Кэтрин села и кивнула в сторону своих инквизиторов, как бы говоря им: «Приступайте». Затем она внутренне успокоилась, остыла, взяла себя в руки. Она вынула из косметички сигарету, подожгла её и бросила использованную спичку на крышку стола перед собой.
— У нас в здании запрещено курить, мисс Трамелл, — предупредил Корелли.
— Что вы собираетесь делать? — Она приподняла одну бровь. — Обвинить меня в курении?
В Сан-Франциско — столице «бестабачного» мира — нашлось бы немало воинствующих некурящих, возжелавших бы не только обвинить её в курении, но и весело осудивших бы, приговорив к электрическому стулу.
Но как бы там ни было, Корелли не собирался пользоваться такой возможностью. Он поспешно отступил.
Кэтрин направила струю дыма через стол, прямо в сторону Ника.
Корелли решил, что пришло время напрямую перейти к теме их беседы:
— Не расскажете ли вы нам, мисс Трамелл, о природе ваших отношений с мистером Бозом?
— Вот уже примерно полтора года я занималась с ним сексом, — сухо ответила она. — Мне нравилось заниматься с ним любовью. — Она установила полный контроль над комнатой и, выговаривая свои слова, переводила свой взгляд с одного полицейского на другого.
Мужчинам в комнате нравилось то, что, как представители закона, они слышали здесь всё что угодно, видели всё что угодно; считалось, что ничто на свете не в состоянии шокировать их. И чаще всего именно так дела и обстояли. Они слышали здесь разные признания: от злостных, безжалостных убийц; от людей, жестоко обращавшихся с детьми или бивших своих жён; от наёмных убийц и торговцев наркотиками. А
