«возвышаются над толпой», раскрыта писателем до мельчайших деталей — жесты, манера одеваться, особенности домашнего быта, то, как он соизмеряет свою речь с положением собеседника на социальной лестнице, обращение с женщинами.
Не пожалев на Тодже красок, писатель в то же время показал эту фигуру во времени. По сравнению с ним остальные персонажи выступают на сцену как бы ниоткуда. Действие развивается, а мы так и не знаем их подноготную, не в состоянии с их помощью уловить связь между прошлым и настоящим. Что, скажем, можно выведать про майора Идриса вне сферы его текущих служебных обязанностей? Разве что принадлежность к мусульманской семье по фамилии и по привычке поминать аллаха. Совсем необязательным по замыслу романа представляется, видимо, автору и прошлое остальных действующих лиц.
С Тодже писатель обращается по-иному. Нити и пружины всех поступков и самого благополучия этого «сверхчеловечка», одержимого сознанием своей исключительности и вседозволенности, четко протянуты в довоенные времена. Да, «почетный гражданин» Урукпе очень точно разобрался, какие выгоды можно извлечь из междоусобного конфликта. Нам сообщают, что дела Тодже пошли в гору давным-давно — после того, как он ограбил родного отца; что качество млечного сока, который он сбывал скупщикам, выдавало мошеннические проделки при коагуляции и не будь воины — вообще неизвестно, сохранилась бы его монополия.
В отлично от Ошевире Тодже весьма интересуется политикой. Чтение газет — неизменный утренний ритуал, позволяющий ему мгновенно сориентироваться в том, как обратить себе на пользу лозунги дня. Ему, правда, не по душе газетные призывы уладить конфликт мирным путем (а как же поставки провианта?), вся эта кампания против беззаконии и в защиту справедливости, по он не видит пока особых оснований для беспокойства. Ведь с майором Белло он легко нашел общий язык, а майор Идрис выглядит в глазах Тодже наивным простаком.
Иными словами, принципы, на которых воздвигнуто благополучие Тодже, — двуличие и паразитизм — остаются в его представлении непоколебимыми, а в неожиданностях, оборвавших паутину его интриг, не очень-то заметны новые веяния. Тодже, например, имеет основания полагать, что провал лжесвидетеля на процессе связан не столько с добросовестностью членов комиссии, сколько с безмозглостью Рукеме.
В столкновении противоположных принципов, носителями которых являются Тодже и Ошевире, легко увидеть «извечный» конфликт порока и добродетели, как и воспринял роман рецензент журнала «Уэст Африка». Но для Окпевхо обе стороны этого конфликта — два полюса нигерийского общества, борьба двух социальных сил — трудящихся и капитализированной племенной верхушки, противоречие между лозунгами и реальной действительностью, которая не просто мирилась с существованием таких типов, как Тодже, по и утверждала правомерность их волчьей морали.
Беспощадное противопоставление этих начал — роман был создан вскоре после победы над биафрскими сепаратистами — совершенно определенно отразило атмосферу общественного подъема, охватившего Нигерию после воины.
Признаки подъема сказывались по псом. Помню, сколько внимания уделила нигерийская публицистика восстановлению моста через Нигер между Асабой и Оничей — главной транспортной артерии, соединяющей восток страны, бывшую Биафру, с остальными районами. История моста действительно насыщена символикой. Он был открыт в начале января 1966 года. На торжественной церемонии сэр Абубакар Балепа, тогдашний премьер-министр страны, произнес немало прочувствованных слов о «духе нигерийского единства», который воплощен в этом гигантском сооружении, о «процветании» и «экономическом прогрессе», которому мост призван споспешествовать, связывая между собой отдельные части федерации.
Спустя несколько дней после церемонии сэр Абубакар был убит во время поенного переворота, и случилось так, что мост разделил его судьбу. В 1968 году он был взорван сепаратистами, отступавшими под натиском федеральных войск. Клика Оджукву сжигала за собой мосты и в переносном, и в прямом смысле.
Мост отремонтировали очень скоро после окончания войны. Церемония открытия повторилась. Только на этот раз смысл комментариев был иной — границы, разделяющие различные народности Нигерии, проходят не только по водным преградам. Существуют иные барьеры, куда более труднопроходимые, — социальное расслоение, пропасть между богатством и бедностью. В основе «этнического конфликта», каким изображали на Западе историю отделения Биафры, лежала отнюдь не «национальная несовместимость». Вспышка сепаратизма стала кульминацией бесчисленных социальных противоречий, раздиравших довоенную Нигерию.
В полном соответствии с настроениями, которые царили в стране в период создания романа, Окпевхо не ищет козлов отпущения. Не берет он на себя и задачу четко определить социально-экономические проблемы Нигерии, а тем более наметить пути их решения. Он лишь предостерегает против попыток подменить поиски пустопорожним идеализмом, каким выглядят проповеди начетчика Агбейэгбе, или повторения прошлых ошибок, как это позволил себе майор Акуйя Белло.
Вместе с тем художественная правда произведения не оставляет у нас сомнений в том, каким видит писатель водораздел между довоенной Нигерией и Нигерией, усвоившей уроки пережитых испытаний. Противопоставляя «невидимые цветы» и «плевелы», как образно обозначил этот водораздел известный писатель Воле Шойинка, роман «Последний долг» всей сутью изображенного в нем конфликта требует оградить человека-труженика от произвола, алчности, высокомерия, надругательств. В создании условий, при которых это требование станет правилом общежития, Окпевхо видит залог подлинного единства страны.
Вместе с ним эту позицию разделяет майор Али Идрис — пожалуй, самый примечательный образ в портретной галерее произведения. Дело не только в том, что чуть ли не впервые в нигерийской литературе представитель власти выведен в качестве положительного героя — явление немыслимое, когда речь шла о политических нравах довоенного периода. Куда более знаменательно, какими качествами наделяет его создатель романа.
Долг в представлении майора — это прежде всего забота о людях. Он, правда, объявляет, что «дисциплина и атмосфера благожелательности должны всемерно поддерживаться» по двум причинам: и «в интересах мира и единства», и «в интересах ведения войны», однако первая представляется ему намного важнее второй. Зная мнение жителей Урукпе о прежнем правительстве, майор озабочен прежде всего тем, чтобы преодолеть хроническую отчужденность между властью и народом, которая стала одной из главных предпосылок междоусобицы. Ради этого он не колеблясь добивается публичной казни провинившегося солдата, хотя церемония эта наводит его на размышления «об отталкивающем величии правосудия и тяжком бремени долга». Ради этого он принимает меры с целью обезопасить семью Ошевире от самосуда пли утешает старую женщину после гибели ее единственного сына.
Мы уже говорили, что майор часто действовал в ущерб своим прямым военным обязанностям. И все же мы слышим ого последнее признание — если бы все началось заново, он повторил бы те же ошибки.
Бравада? Нет, сознание внутренней правоты. В той шкале ценностей, которой майор поверяет свои поступки, облеченность властью обязывает проявлять уважение и доверие к людям, облегчить, насколько это возможно, их страдания, ибо только добром и справедливостью можно, по его мнению, убедить всех граждан независимо от их этнической принадлежности в превосходстве идеи единства над лозунгами сепаратизма.
Майор с первого же знакомства с ним вызывает симпатию, и это чувство крепнет по мере того, как мы узнаем его ближе. Возможно, нет необходимости раскрывать все стороны его характера; привычка подвергать все сомнению соседствует в нем с доверчивостью, а «бремя власти» вовсе не означает для него ждать соответствующих инструкций. Но бесспорно, что с появлением таких людей на политическом небосклоне Нигерии Окпевхо связывает надежды на светлое будущее своей родины.
Чуть ли не первым в нигерийской литературе писатель взялся показать междоусобный конфликт — период, когда само существование Нигерии как единого государства было поставлено на карту. Разрабатывая эту тему, он обогатил всю проблематику нигерийской прозы.
Особенно плодотворной оказалась поставленная в романе идея «водораздела». С тех пор как «Последний долг» впервые увидел свет, о гражданской войне создано более десятка крупных
