«ненаглядного» Генриха, пусть ему земля будет булыжниками! Хотя, с другой стороны, рассказ Ришара о своем внезапно обретенном сыне внушал некоторую надежду: мальчик совсем еще юн и неопытен в делах политики, зато воин — каких поискать! А уж мой сыночек разбирается в воинах…
Я сошла на берег, размышляя о том, что воина так легко запутать и обмануть: ведь он прям, как меч или копье, и свято верит, что и все остальные таковы. Вот внука и запутали. Женили на какой-то сомнительной валлийке, которая, разумеется, тут же потребовала денег. А как же иначе — «королева»! Подавай ей двор, подавай ей слуг, коней, драгоценности — словом, всего того, что королева пожелать может. Вот мальчик и ухнул собранные с таким трудом деньги для похода в Святую Землю на красоткины прихоти. Ничего, уж я-то поставлю ее на место, будь она хоть дикая ирландка! И не таких обламывали…
Но встреча на Острове меня смутила: Не успела моя свита высадиться, как к нам подскакал молодой человек в сопровождении доброй сотни воинов. Он представился графом Кентским, что навело меня на мрачные раздумья. Последний граф Кентский, отдал Господу душу лет тридцать пять тому назад, но я его помню. Верный пес короля Стефана, отличившийся в войне как капитан наемников… Но детей-то у него, вроде, не было… Пресвятая Дева, это что же — еще один бастард? Они тут что: со всего света собирались?..
Молодой граф Кент сообщил, что он — ближайший сподвижник принца Робера, и его повелитель поручил ему сопровождать нас по пути к Лондону.
— Неужели дороги в Англии столь опасны, что нас должен сопровождать такой конвой? — поинтересовался бывший со мной меня барон дю Валлон — старый вояка, огромный, словно Голиаф. — Желал бы я взглянуть на столь грозных разбойников!
— Сожалею, что не смогу доставить вам такого удовольствия, — холодно ответствовал граф. — Милостью коро… то есть принца Робера, все разбойники были прощены и зачислены в армию или флот, а новые налоги столь легки и необременительны, что простолюдинам больше нет нужды бежать в леса. Конвой же нужен для того, чтобы вы, благородные гости, не нарушили по незнанию законов веселой Англии, да хранит ее Святой Георгий и принц Робер!
После чего он отказался вступать в дальнейшие разговоры, любезно пригласил меня в Дуврский замок на ужин, где я, увидев его супругу, графиню Кентскую, окончательно уверилась в том, что передо мной — человек, лишь волей случая вознесенный на вершину. Графиня оказалась натуральной простолюдинкой, а сам граф Кент, может, и благородных кровей, но либо из самой нищей семьи, либо — незаконный…
…Дорога до Лондона… Лучше о ней и не вспоминать! На нас глазели так, словно мы — бродячие комедианты. А когда на постоялом дворе д'Эпернон попытался было облагодетельствовать приглянувшуюся ему крестьянскую девку… Что с того, что она кричала и упиралась? В конце концов д'Эпернон — благородный рыцарь и был в своем праве, но efreitor графа Кентского ударил его копьем поперек спины, а потом пояснил, что за подобные шалости придется уплатить штраф в двадцать фунтов девице, десять фунтов — общине, и десять — в казну. «Хотя может быть и хуже… — Зловеще сказал он и вдруг произнес непонятное заклинание, — V disbat zahotel, salaga? Kozel!»
Я поняла, что в сторонники мой внук набрал себе… набрал себе… Да полноте: внук ли он мне?..
…Этот въезд в Лондон я, верно, буду помнить до самого своего смертного часа. Сперва неподалеку в небо взвился шипящий колдовской змей и вспыхнул ослепительным пламенем. А затем…
Робер встретил меня возле Тауэра в окружении своих войск. Кого среди них только не было: и шотландцы, и валлийцы, и ирландцы, и датчане, и швабы, и — что уж совершенно непостижимо для меня! — даже евреи! Казалось бы: сброд сбродом, но сопровождавшие меня рыцари буквально дрожали, глядя на то, как эти воины идут, кричат и бьют точно один человек. Я слышала, как дю Валлон шепнул д'Эпернону:
— Храни Господь встретить эдаких молодцов в поле. Их и тяжелые всадники могут не сломить…
— Не сломят, — тихо ответил д'Эпернон. — Посмотрите, барон: они как раз приучены биться с конными…
Но самое ужасное еще даже не начиналось. Я видела нового примаса — пьяницу и фанатика, сыплющего цитатами из Писания, словно горохом из дырявого мешка. Я видела нового Великого Сенешаля — ловкого проныру, но нужно признать — умелого управителя и, кажется даже, не слишком нечистого на руку. Я видела Морского Лорда — неотесанного мужлана, но решительного и опытного моряка и корабельщика…
И взявшиеся неведомо откуда русичи… Я только и смогла, что проводить их недоуменным взглядом. Да, давненько я их не встречала… Но это совсем другая история, и сейчас мне не до романтических воспоминаний. Моему дорогому Ришару угрожает опасность, вот что важно. Хотя, если предположить, что этот самый Робер действительно воспитан русичами, то большую насмешку судьбы и предположить трудно… И все же откуда он взялся? Наглый, нетерпеливый, самоуверенный, жестокий. Недоумок Солсбери смотрит ему в рот, бароны очарованы, а уж простолюдины… Пока я ехала к Лондону, вилланы и сервы оставляли свои дела и бросались к дороге, приветствовать меня. Но они кланялись не матери их законного короля, а бабушке своего Робера. В одной из деревень, какой-то безумец в рясе кричал: «Ликуйте, люди! Лев ушел и его сменил агнец!» Хорош агнец, нечего сказать! Да воины готовы порвать за него любого, а богомерзкие евреи купят то, что осталось после воинов. Как это еще сарацины не пришли к самозванцу на поклон? И чем он их взял? Робер — не бастард Ришара, это ясно — для этого ему слишком много лет. Но кого-то он мне напоминает, неуловимое сходство есть, несомненно… Но с кем?
И ТУТ Я ПОНЯЛА ВСЕ.
Это не ублюдок Ришара. И уж тем более не сын бедняжки Беренгарии, которую мне где-то даже жаль. Хотя она сама виновата — просидела всю жизнь за монастырскими стенами. Так и не отважилась высунуть нос. А сейчас так испугалась собственных слов, что и вовсе куда-то спряталась, трусиха. Вот по таким о нас, женщинах, и судят… Ну да бог с ней. Он не ее сын, в этом нет сомнений. Не ее, и не моего дорого Ришара.
…Я вижу, я знаю, чья натура так и рвется наружу. И белокурые его волосы отливают предательской рыжиной, и в прищуре мниться знакомая безудержность. Уж о наглости я и не говорю. И про русичей- уругвайцев — это, вполне может быть, ложь. Ну, выучился нескольким русским словам у своих наемников, так и я некоторые слова их когда-то выучила — не велика премудрость. Хотя мог анжуец и русскую обрюхатить, мог…
Но оставим стародавние истории и обратимся к фактам. Получай плевок в спину, golubushka Алиенора, привет тебе из могилы. Лежит твой супруг в окружении девиц и усмехается, как ты будешь крутиться перед еще одним его ублюдком…
Глава 5
О делах любовных и королевской охоте или о том, чего охота королю, королеве и королевской лошади
Бабушку Алианору проводили со всей возможной пышностью и торжественностью. Опять гремели барабаны, шагали стройные шеренги пехотинцев, гарцевали, почти выдерживая равнение, всадники. Правда, напоследок бабуля получила еще один чувствительный щелчок по носу: в прощальном параде приняли участие тамплиеры. Намек прозрачный: Орден Храма считает себя частью армии принца Робера, а значит… В общем, бабка, передавай папе Ричарду пламенный привет и наши наилучшие пожелания!
Когда старуха отчалила, на меня снова навалились повседневные дела, но после визита разведчицы Альенор они уже не казались такими беспросветными. Наоборот, все эти расчеты количества потребного сукна и полотна, размера ожидаемых налогов, объемов производства железа и стали казались приятным развлечением, в сравнении с нервотрепкой двух недель пребывания у нас дома вражеских агентов. Именно
