Меня грубо сбросили с небес на землю.
– Ни за что! – крикнула я и опрокинула на себя коктейль. Алкоголь размывал очертания окружающих предметов.
– Отказ – это предложение поднять цену?
– О чем вы говорите... Я думала, что вы искренне, и мы...
– Мы – что? – спросил Курочкин и посмотрел на меня внимательно. Я молчала. В моей душе со скрипом и грохотом рушились воздушные замки.
– Милая Даша, пойми – чего ради я должен тебе доверять? Гарик тебе папа-мама, ты за него готова в огонь и воду. Особенно за большие деньги. Мда... Никто не хочет любить в нас обыкновенных людей, и это скверно. Не мои слова – Чехова. Дарья, ты что, плачешь? Боже мой, Дашенька, прости меня, старого козла, – напился и несу всякую чушь.
Я ревела. Разочарование, обида, а главное – убойная доза виски сделали свое дело. Ресторанная публика с нескрываемым любопытством наблюдала эту сцену, официанты замедляли свой бег с подносами. Тогда Курочкин, не спрашивая счета, бросил на стол кучку купюр, подхватил меня под руки и повел из зала. Подскочившему Алексею он сказал только одно слово: «Домой». Я еще отразила, что меня заносят в машину и бережно укладывают на сидение. Но как только мое тело приняло горизонтальное положение, сознание отключилось...
Когда я открыла глаза, вокруг было светло, шумела вода. По запаху я догадалась, что это ванная комната, и, по всей видимости, – не в нашем доме. Курочкин сидел на корточках и стягивал с моей ноги чулок. Сарафанчик и свитер, аккуратно сложенные, лежали рядом – с моей одеждой он разобрался с ловкостью сестры-сиделки. Так же ловко он усадил меня в ванну и начал мыть, как маленького ребенка. Я сосредоточенно наблюдала, как он проводит душистой губкой по моим плечам, спускается ниже и ниже... Он гладил меня по непутевой моей голове. Шампунь попал в глаза, и я недовольно заканючила.
Андрей Вячеславович наклонился ближе и спросил:
– Глазки щиплет?
Я хотела сказать: «Все отлично, тысяча спасибо за все», но получилось только: «М-м- м...»
– Сейчас мы все смоем, будет Дашенька чистая-чистая, – потекли его ласковые слова. – Кто же так пьет виски, дурочка?! С твоей комплекцией ничего крепче молока пить нельзя.
Голова уже не гудела, тепло сладко разлилось по всему телу. В облачках пара закружились влажные стены.
– Андрей...
Я сама притянула его к себе. Он развязывал галстук, боролся с пуговицами рубашки и ремнем на брюках и при этом умудрялся целовать меня – то крепко, взасос, так, что терялось дыхание, то мягко, одним прикосновением.
Он шагнул в ванну, обнял меня сзади. Казалось, я улавливаю малейшее его движение нервами позвоночника.
«Как вам повезло, Андрей Вячеславович, – радостно пронеслось у меня в голове. – И как повезло мне!»
Ванна оказалась слишком маленькой для нас двоих. Пожалуй, будет лучше, если романтический момент случится в спальне. Но пока я пыталась сформулировать эту мысль, ощущая внутренней стороной бедра его стоящий член, он не выдержал – схватил за плечи и одним рывком вошел в меня.
– Аааах, – удивленно и восторженно выдохнула я.
Андрей нагнулся к моему уху, прошептал:
– Ты фантастическая... удивительная... девочка моя!
– Только не останавливайся...
Счастье есть, это говорю я, Дарья Орлова.
И сейчас оно – внутри меня!
А еще он сказал: «У твоих глаз полторы тысячи оттенков – свой оттенок для каждой минуты». И еще: «Дашка, господи, с тобой я чувствую себя так, как будто мне семнадцать лет...»
Какая, в сущности, разница – заговорщик он или нет. Какая разница, что это за авантюра с преемником? Может, нам с Васькой приснился весь этот разговор на берегу – переутомление, водка, вино, шампанское.
Да здравствуют облака! Я влюбляюсь...
Тут я осознала, что сижу в джакузи, мечтательно направив струю воды в стену, и рассматриваю потолочную мозаику, а в дверь хамски барабанят кулаки. Есть все-таки свои минусы в жизни большого дома! Особенно если джакузи одна на всех.
– Выхожу! Ну почему, стоит бедной женщине на пять минут зайти в ванную, как каждые полчаса – стучат и стучат!..
Мрачные Андрес и Николай прошипели что-то, во что я даже вслушиваться не стала. В том духе, что буквально сейчас им ехать в двухдневную командировку по отдаленным районам, где нет газа, водопровода, а люди только по праздникам моются под большое декольте. И даже в этот тяжелый момент из-за меня они лишены счастья почистить зубы...
Спрашивается, зачем? Пора отвыкать от буржуазных излишеств.
Я полчаса провела перед шкафом, выбирая наряд, и остановилась на шелковом халате – в моем душевном состоянии работать можно только дома. Внутри плескалось хрупкое ощущение прелести жизни после вчерашнего отлета Курочкина.
Ой, а вот и смс-ка от нашего принца.
«Просыпайся, северная красавица, нас ждут великие дела:)».
Ааааааах!..
Васька сидела в своей комнате и рассматривала прядку волос с видом, означающим «романтически отсутствую».
– Что, Перцель – очередной мужчина твоей жизни?
– Вроде похож... – осторожно протянула Василиса. – Но тебе не кажется, что «Василиса Перцель» звучит несколько комично?
– Вы с ним уже обсуждали эту проблему? – Я постаралась сохранить серьезное и торжественное лицо какающей кошки.
– Нет, – трепетно вздохнула Васька. – Мы говорили сначала о тибетской йоге, а потом о принципах федерализма.
– И даже не поцеловались?
– Знаешь... когда речь идет о мужчине твоей жизни, не надо торопиться.
Я думаю с точностью до наоборот. Только в этом случае и надо торопиться.
– А вы совершенно случайно не заговаривали о шансах Петрова на президентство?
– Совершенно случайно, – с нажимом произнесла Василиса, – мы решили об этом не заговаривать. Чтобы не рождать подозрений. Все штабисты – параноики. Еще не хватало, чтобы он начал видеть во мне засланную шпионку от ФСБ.
– Резонно, моя двуличная Мата Хари.
– Дашка... – Василиса умоляюще сложила брови домиком. – Он такой милый, он Розанова читал, детей любит, может, у нас поехала крыша? И нет никакого антипетровского заговора?
– А даже если и есть, – замечательно, когда друг читает твои мысли, – кто запретит влюбляться в заговорщиков? Гарику мы ведь ничего не скажем.
Эта нехитрая мысль Василису приятно удивила.
Потом мы заварили чай с Васькиными шаманскими травами. Нашли чистые чашки в доме нашего олигарха (заодно обнаружили под бильярдным столом кем-то забытую полбутылку текилы и аккуратно переставили ее под кухонный стол). И устроились на огромной кровати – грезить под персиковым утренним солнцем.
Утро в легкой позолоте оживляло контуры предметов и мимоходом вытягивало на поверхность наши мечты, ясные и легкие, как яичная скорлупа. О любви и нежности, о словах, которые тают на губах, как шоколад, когда просыпаешься рядом с любимым человеком, о детях, ведь родятся же и у нас дети, раз Славка рожает четвертого. О дыхательной гимнастике, идеальных мужчинах и о тех бесконечно счастливых временах, когда мы бросим выборы к чертям собачьим. Я буду заниматься дизайном каких-нибудь кофеен и модных магазинов, а Вася – учить детей музыке. А может, мы все-таки уедем в Финляндию, к муми-троллям.
Через три часа и семи чашек чая, просветленно разглядывая райских птиц на Васином покрывале, я догадалась спросить:
– Кстати, что у нас сегодня в рабочих планах?
– Ой, до фига... На первое сентября нужны рассуждения Петрова о детях, которые суть будущее России. О новых образовательных программах. О том, что государство должно гарантировать высшее образование... Москва что-то присылала вчера вечером, пожалуй, надо адаптировать для Сибири. Пара слов о сельских школах. В том духе, что пройден путь нелегкий, и Россия слишком велика, чтобы начинать с малого, – ей нужны масштабные проекты. Каково?
– Задушевненько... – пожала я плечами, подумала и домыслила: – Проекты-ступени, да? Сегодняшние первоклассники поступают в лучшие вузы страны, после их окончания возвращаются домой и получают отличную работу. И крутую зарплату. Что-нибудь в этом роде?
– Как тебе слоган «Каждому карапузу – по вузу»?
– Хорош... для детсадовского утренника.
– А по-моему, гениально. Но это еще не все. Нужны тезисы для ток-шоу на «Северск ТВ». Речь для губернаторского праздника в честь начала учебного года – по просьбе мсье Одиносика. Сдать буклет в печать, еще кое-что написать... и дождаться интервью от Пеночкина.
Я обреченно оскалилась. Пеночкин, человек с фамилией-диагнозом, пресными усами и манерами стареющего провинциального ловеласа, не написал вовремя ни одной статьи (а некоторые он вообще не написал). С несказанной радостью мы бы вообще отказались от его сомнительных услуг, но именно его народ почему-то считал честнейшим журналистом Сибири. Честностью Пеночкин бойко торговал. Писал он по большей части жуткие вещи. «Молодежь или пенсионеры? Вопрос отнюдь не риторический. Ведь если завтра на избирательные участки придут только пенсионеры, то, как бы они ни проголосовали, наша страна вымрет...» Или: «Характер русского человека – это, я считаю, совокупность поведения в условиях внешней и окружающей среды».
Весь этот бред из статей Пеночкина мы вычеркивали. В ответ он заявлял, что мы – губители ростков демократии в России, которые и так почти выжжены Кремлем. С такими, как мы, у страны нет будущего... Не знаю. С такими, как Пеночкин, даже ее настоящее сомнительно. Уже хотя бы потому, что к своим без малого сорока годам Пеночкин детьми не обзавелся. Он имел троих брошенных жен
