протянула папку сквозь окно с полуопущенным стеклом. А я поспешил до ювелирного магазина. Вернулся минут через пятнадцать с уже уменьшенным кольцом, которое ясное дело ей не показал. Ей незачем было об этом знать.
— И вы за это себя вините?
Ну, конечно же, нет! Где-то в потаенных уголках разума я просто вспылил. Винил я себя не из-за этого. Но и до конца того дня было еще очень далеко.
Что еще я мог сказать? Мне было больше нечего говорить. А ее лицо все еще стояло перед глазами. Это милое, светящееся счастьем, личико. Она сидела рядом со мной на пассажирском сидении. И что-то быстро набирала на телефоне. А я же завел автомобиль и покатил по направлению к башням-близнецам, где нас и дожидался отец Элизабет в своем совершенно безвкусно обставленном кабинете.
— Ви, — послышался голос Элизабет. Она очень часто любила употреблять подобное сокращение, точь-в-точь как моя покойная сестра в детстве. И это мне нравилось. Для меня это было привычно и… дорого, что ли. Хотя первое время, как только Элизабет придумала меня так называть, мне было противно, тяжело. Каждый раз я вспоминал Эни. Вспоминал, как я наблюдал за погребением ее тела и еле-еле сдерживал себя, чтобы не упасть в ту же яму. — Ви! — вновь окликнула меня Элизабет.
Я, выловив момент, когда можно отвлечься на секунду от управления автомобилем, глянул в сторону Элизабет. Она держала передо мной свой мобильник, — достаточно допотопную модельку, которая, кажется, только и могла, что отвечать на звонки, да отправлять SMS-сообщения, — а там был набран текст: «Я люблю тебя, мой V!»
Я улыбнулся. С одной стороны это событие было каким-то подростковым, бестолковым и наполненным искренней любовью, которая не имеет границ. Совсем детская причуда, которая смогла заставить меня улыбнуться искренне. Да так искренне, что я достаточно сильно отвлекся от ситуацией на дороге и, уже увидев удивленное, — да что там удивленное, испуганное, — лицо Элизабет, смотрящая сквозь лобовое стекло. Мой взгляд бросился в ту же сторону.
Прямо перед машиной, метрах в десяти, стоял совершенно растерянный молодой человек в потертом плаще. Под плащом скрывался растянутый бордовый свитер. Вообще, юноша выглядел так, как будто уже несколько дней спал, где попало, и совершенно забыл про такое определение, как «здоровый крепкий сон».
Нога молниеносно вдавила педаль тормоза в пол.
Дикий визг!
И автомобиль остановился, легонько толкнув юношу, что тот отошел на один шаг назад. Но его нога не смогла найти опору позади себя, и юноша попросту повалился на асфальт.
Я же сидел и не мог сдвинуться с места. Учащенно дышал. Я вот-вот мог сбить человека. Мог переломать ему кости. Убить, в конце концов!
Элизабет смотрела на меня, и в ее глазах читался страх. Искренний и пугающий. Легонько прикоснулась ко мне, и я словно ожил. В голове тут же собралась картинка, а я понял, что нужно делать.
— Сиди здесь, дорогая, — бросил я Элизабет и отстегнул ремень безопасности.
Распахнул дверцу и вышагнул из машины. Бросился к незнакомцу, которого только что чуть не сбил. Он, уже опершись на руку, поднимался. Я помог подняться, протянув руку. А затем помог отряхнуться.
— Вы в порядке? — произнес я, лишь только сейчас рассмотрев лицо юноши.
У него была недельная щетина, да и сам он был достаточно неухоженным.
«У него нет дома», — мелькнула в голове мысль. — «Еще один бомж, которых теперь в Нью-Йорке стало очень много».
А затем я увидел его глаза, которые совершенно отличались от всего внешнего вида этого парня. Голубые, как гладь воды, или кусочек неба в самый светлый безоблачный день. В какой-то степени неестественно голубые.
— Со мной все в порядке, — отозвался юноша. — Тебе стоит не за меня беспокоиться.
— О чем ты?
— Ты узнаешь, — загадочно ответил незнакомец, сквозь гул клаксонов автомобилей, застрявших позади моей машины.
Я создал пробку из-за случившегося происшествия. Обернулся и поднял руку.
— Сейчас, сейчас! — крикнул я.
А тем временем прямо рядом с моим ухом услышал голос юноши:
— Беспокойся о себе, Виктор. Только о себе.
Повернулся к юноше и заметил, как в его руке блеснул какой-то металлический предмет. Парень улыбался.
— Откуда ты… — начал, было, я говорить, но он меня прервал.
— Еще увидимся, Виктор! — произнес он и, ловко повернувшись, зашагал к тротуару, чтобы потом затеряться в толпе зевак, которые еще совсем недавно наблюдали за происшествием, желая удовлетворить свое внутреннее любопытство.
Я хотел броситься за ним. Остановить. Выяснить: откуда он знает мое имя? Что он хотел всем этим сказать?
Но мои мысли прервал гул клаксонов. Я простоял перед капотом своего автомобиля, всматриваясь в лобовое стекло, где сидела Элизабет. Она была слегка взволнована. Челка упала на лоб и прикрыла правый глаз. Она взглянула на меня и немного грустно улыбнулась, а затем сделала жест своей ладошкой, приглашая вернуться в машину и продолжить наш путь.
Бии-биип!
Я сделал шаг к двери своего автомобиля со стороны водителя и как-то машинально засунул руку в карман джинсов. И остановился вновь. Мои пальцы дернуло током, а по всему телу прокатилась волна холода, вызывая мурашки. Я сжал в кулак…
— Что было в кармане? — отвлек меня голос Риты Эванс.
И только сейчас я понял, что непроизвольно с закрытыми глазами и, вернувшись вновь в лежачее положение на кушетке, продолжал свой рассказ. Хотя мне казалось, что все эти картинки воспоминаний всплывают лишь перед моими глазами. Но оказалось все иначе. Поднял веки и взглянул на своего психотерапевта, которая дожидалась моего ответа. А я понимал, что не мог рассказать про то, что я обнаружил в кармане.
В тот момент моя рука сжала маленькую серебристую фигурку в виде черепахи, которую перевила змея. Этот талисман достался мне от бабушки Евы, которая каждый раз только и делала, что твердила мне, что наша семья — родственники того самого Гарри Гудини, иллюзиониста, способного освободиться из любых кандалов и выбраться из любого замкнутого пространства. Рассказывала, что у Гарри, которого на самом деле звали Эрик Вайс, в начале 20 века был роман с моей прапрабабкой. Он был уже достаточно прославлен и, что самое главное, был женат. А прапрабабка забеременела и как только узнала об этом, направилась, получается, по рассказам бабушки Евы, к моему прапрадеду. Он отказал ей, сказав, что не бросит любимую жену. Тогда прапрабабушка в порыве злости выкрала у него маленькую фигурку черепахи, с которой он не расставался даже во сне.
И вот спустя много поколений фигурка оказалась у меня. Мне передала черепашку бабушка на мое совершеннолетие. Но для кого-то это был талисман, а для меня маленькая серебристая фигурка, на которую к тому же у меня появилась аллергия. После пары часов, как я носил ее на шее, привязав веревочкой к туловищу змеи, которая перевила черепашку, у меня начинали болеть глаза и сильно чесаться. После тех дней я больше никогда не носил этот талисман с собой. Он пылился в коробке с воспоминаниями глубоко в стенном стеллаже.
А теперь, он появился в кармане моих джинсов, когда я совершенно о нем забыл. И холодящий кожу металл, вновь вернулся в мою жизнь. Что там говорила бабушка? Рассказывала, что после смерти Гудини, этот талисман забрал его силы, позволяя владельцу проходить сквозь стены и пропускать сквозь свои запястья кандалы и цепи. Глупости. Ей Богу, все это глупости. А бабушка всю свою жизнь была слишком суеверной.
Но остался один вопрос: как он оказался в моем кармане, хотя должен был быть в коробке в стенном стеллаже?
