группы Москита, но в происходящее не вмешивались. Если бы они забрали Ксанту на маршруте или хотя бы проявили себя, «Монолит» не дал бы им уйти далеко. Единственный шанс успешно перехватить суперэкстру и вместе с ней раствориться на просторах Зоны состоял в том, чтобы в последний момент силами дружественных военных нанести внезапный артиллерийский удар по штурмовому отряду противника, который явится за ценным призом.
«Последнему рубежу» были жизненно нужны экстры. В последнее время устоявшаяся система выбросов начала давать серьезные сбои. Часть энергии, вырабатываемой продолжающими функционировать несмотря ни на что блоками ЧАЭС, не попадала в пространство, как раньше, а куда-то уходила, накапливалась черт знает где, возможно, что и в каком-нибудь параллельном пространстве. Скорее всего, к этому были причастны Хозяева Зоны, загадочное «О-Сознание», которые, по оперативным данным, имели отношение к недавнему Большому Прорыву, когда Зона внезапно расширилась на тридцать километров. К счастью, тогда таинственным демиургам не хватило энергии, и зараженная территория быстро вернулась в свои прежние границы. Но в следующий раз им могло повезти больше. Чтобы сорвать их планы, а в идеале и уничтожить саму Зону, «Последнему рубежу» необходимо было пробиться к Четвертому энергоблоку, где у «О-Сознания», судя по всему, было основное логово. Однако сделать это в лоб, нахрапом, не представлялось возможным даже при содействии Сугорина. Чтобы противостоять аномальным полям, зомбирующим излучениям Радара и практически неуязвимой армии «Монолита», клан бывших военсталов нуждался в обладающих сверхъестественными способностями экстрах.
И основной фигурой в грядущей схватке, безусловно, была суперэкстра, способная точно предсказывать исход тех или иных действий «Последнего рубежа».
Главной проблемой в разворачивающейся игре было выманить Ксанту в Зону прежде, чем ею вплотную займутся военные. Информация двойного агента о том, что сестра Костика — суперэкстра, застала клан врасплох. Необходимо было действовать быстро и решительно, не теряя ни минуты. Среди прочих хитроумных планов мнимое исчезновение Мута оказалось самым многообещающим. И он сработал на все сто процентов — узнав о том, что Костик пропал, Фрау Осень немедленно сорвалась с места. Эмиссары клана в Киеве тайно обеспечили беспрепятственное бегство Ксанты, нейтрализовав агентов Биоцентра, которые вели за ней скрытое наблюдение. Когда Биоцентр спохватился, она была в Чернобыле-4. Уже в военном городке ребятам пришлось снова подстраховывать ее, ввязавшись в бой с военными патрулями, которые едва не захватили ее в «О, крошке!», а потом обстрелять из снайперки и минометов натовцев, чуть не задержавших ее у самого Периметра, пока основные силы «Последнего рубежа» оттягивали на себя монолитовцев в окрестностях Мертвого города. Вечная вам память, ребята…
Увы, не представлялось возможным подсунуть ей своего проводника — тогда «Монолит» предпринимал бы отчаянные попытки захватить ее в Зоне, и это могло закончиться плохо. А так монолитовцы пребывали в полной уверенности, что девушка будет доставлена по назначению. Возможно, у них уже тоже была информация, что Оксана Риттер-Леженда представляет немалую ценность и сама по себе, вне зависимости от родственных связей с Мутом. Неоценимую помощь Муту оказал связавшийся с ним уже в Зоне Скай, который внедрился в группу Москита и корректировал ее продвижение в соответствии с планами «Последнего рубежа». Спасибо, вольный бродяга. Пусть тебе хорошо лежится…
Муту уже не раз приходилось терять боевых друзей, и Скай вполне понимал, что подписывается на смертельно опасное дело. Но вот не стало его — и тьма в душе, и нет сил размышлять логически, и нет никакой возможности выстраивать для Ксанты давно отрепетированную спасительную ложь.
Вместо того чтобы сказать что-нибудь правильное, способное утешить Оксану и вернуть ему ее доверие, которое улетучивалось на глазах, Костик выдавил:
— Если тебе будет легче… Мы пытались спасти Дениса. Но не успели…
Зря он это сказал. Стало только хуже — он понял это по ее глазам.
Ксанта молчала, глядя на него. Совсем недавно она уже слышала эти слова: «Если тебе будет легче…»
Неужели они похожи, два человека, которые произнесли их? Циничный, жестокий, подлый Москит — и ее Костик? Брат, который когда-то дрался из-за нее в школе, брал на себя все ее проказы и мужественно сносил предназначенные ей наказания?
Он никогда не врал ей, вообще никогда, он всегда приучал ее говорить правду — себе, родителям, учителям, друзьям. Нынешний Мут мало походил на того Костика, мудрого и доброго старшего брата, но она все еще хотела ему верить. Она отчаянно цеплялась за эту веру. Это все, что у нее осталось.
А он не мог объяснить ей, что без нее рухнет последняя надежда на то, чтобы победить «О- Сознание» и уничтожить Зону, омерзительную язву на теле родной земли. Он не мог открыть правду, что использовал ее, что заманил ее в Зону обманом. Не смел он рассчитывать на то, что убедит сестру присоединиться к ним добровольно. Он не мог сказать ничего из того, что был должен. По крайней мере, не сейчас.
Вместо того чтобы объяснить ей все это — и навсегда стать ей чужим человеком, даже если она после этого и согласится сотрудничать с «Последним рубежом», — он тихо произнес:
— Нам надо идти, Осень. У нас нет времени.
Она подняла голову, посмотрела сначала наверх, в унылое серое небо, потом вперед, через плечо Костика.
Подтаявшую корку снега сверху присыпало землей от взрывов, и он из белого стал неопрятно-бурым, какими бывают сугробы по весне. Кровавые капли добавили в палитру немного красного, а рядом валялись в изломанных позах серебристо-черные фигурки. Как будто невидимый кукловод передумал выступать, разом оборвал нити всех своих марионеток, и они, беспомощные и неуправляемые, рассыпались по сцене перед испуганными зрителями.
И над всем этим с севера нависала мрачная громада станции. Серые кубы энергоблоков проступали из дымки, как массивные крепостные стены. Облупленная труба в гигантских связках ржавых волос больше всего походила на смертельно больное дерево с осыпающейся кроной.
— Пошли, — суровый сталкер, известный по кличке Мут, помог сестре подняться. В глубине его глаз застыла тоска. — Нам еще предстоит о многом серьезно поговорить.
