ломоть хлеба. Он жестом пригласил Оризиана:
— Первый Страж примет тебя.
Рот тоже встал, но Эйм отмахнулся от него:
— Сторожевой пес останется здесь. Я сказал.
— Я так не думаю, — ответил Рот.
— Я только поговорю с ним. Жди меня здесь, — успокоил его Оризиан и на мгновение удивился собственной невозмутимости. Ему сейчас все казалось небольшими и неважными частностями на пути к судну Дилайна. Просто чем-то, что нужно отбросить в сторону, чтобы расчистить дорогу.
Рот явно сомневался, но все-таки опять опустился на скамью.
Палата Первого Стража была обставлена очень скудно и просто. Сам Томас оказался жилистым, хмурым человеком, с колючими, проницательными глазами. Он сидел на низком стуле и оценивающим взглядом рассматривал Оризиана. На стене за его спиной была растянута волчья шкура. Томас указал на табурет.
— Я слышал, что в горах неприятности, — сказал он, когда Оризиан сел. У него было неровное дыхание, и в груди все время что-то клокотало. — Лисы и Белые Совы сошлись друг с другом вплотную. Это было бы неудивительно, но я слышал и кое-что другое. Туда поднялись и люди тоже. Нынче Лисы мало знают о таких вещах, но я — Первый Страж, и пара таких дел мне знакома. Потому, когда мне сказали, что здесь хуанин оттуда и с ним женщины в сопровождении мужчин, я решил, что это пожаловал сам Темный Путь. По мне, так странные настали времена: правители Кан Дредара бродят по горам Кар Крайгара.
— Мы убегали от них, — коротко ответил Оризиан. Он не желал рассказывать больше, чем нужно. — Просто счастье, что мы добрались сюда. Нас сопровождают киринины Лисы. Без них мы пропали бы.
Последнее он добавил, надеясь, что с этим могут посчитаться там, где хуанины и киринины живут рядом, разделенные всего лишь рекой. Первый Страж не обратил на его слова внимания.
— У тебя выговор Ланнисов.
— Я из Колгласа, меня зовут Оризиан.
Томас медленно кивнул, как будто он об этом уже знал. Оризиан решил, что он блефует, слишком уж важничает. И совсем не верится, чтобы ему было знакомо имя племянника Кросана.
— Вас сопровождают не только киринины. И Ивен тоже, мне сказал мой Страж, — продолжал Первый.
— Мы встретили ее в горах, — объяснил Оризиан.
— Жалкую компанию вы подобрали. Впрочем, я всегда говорил, что у тех, кто связан клятвой, короткий ум.
Оризиан хотел было ответить, но Томас, не обращая на него внимания, продолжал:
— Так кто же еще? Лисы, на'кирим… А остальные? Я слышал, девочка и огромный человек. Как медведь.
Оризиан сказал:
— Моя сестра. А мужчина — дровосек. Он работал у моего отца, — чем дальше, тем меньше ему хотелось рассказывать Томасу, кто он такой; вроде бы человек не проявлял явной враждебности, но Оризиан видел более чем достаточно, чтобы стать осторожнее.
— Вот как? Ну что ж, раз вы так говорите… Мы здесь не вмешиваемся в дела других народов. И никто не побеспокоит вас до тех пор, пока от вас нет неприятностей.
Он закашлялся, а потом тыльной стороной ладони вытер рот.
— Каждый из ваших танов, как только начинает править, шлет к нам посыльных с требованиями присягнуть ему. Мы почти не обращаем на это внимание, и они здесь надолго не задерживаются. Правда, один недавно послал подарки; Теван, если я правильно запомнил. У меня все еще есть меч, который мой двоюродный дед отобрал у его людей. Он довольно хорошо украшает стену, хотя я лучше бы использовал его возле капкана на медведя, по правде сказать. Человек, который с ним пришел, ушел со звоном в ушах. Мой двоюродный дед был не мастак на слова.
Томас захихикал, но тут же закашлялся, отхаркался и сплюнул в оловянный горшок, стоявший у его ног. Судя по содержимому, горшок никогда не опорожнялся.
— Я считаю, что клятвы делают из человека раба. Здесь им не место, — заявил Томас.
— Однако, если Темный Путь явится сюда, вы могли бы найти применение этому мечу, — сказал Оризиан.
Томас только пожал плечами и забарабанил пальцами по столу.
— Мы сгибаемся только под ветром. Вы или Темный Путь — для нас большой разницы нет. Клятвы и все, что с ними связано, отбирают у человека свободу. Так какая разница, кому их давать? Вы в глубине души такие же. Так или иначе, но такие клятвы, как ваши, ведут только к убийству и тому подобному.
Оризиан еле сдержался, чтобы не ответить. Томас спросил:
— Значит, война, не так ли? На Гласе? Должна быть, раз на холмах появился Темный Путь.
— Да, сражение. Но оно долго не продлится.
— Ну, раз вы так говорите… — с кривой улыбкой, которой не хватало нескольких зубов, сказал Томас. — Я полагаю, вынужденный убегать от людей, рано или поздно убьет. Однако нам тут, в Колдерве, ваши неприятности не нужны.
— Неприятностей не будет, — твердо заверил Оризиан. — Завтра мы уйдем на талдиринском судне, и больше вы нас не увидите.
— Немалые монеты, раз он соблазнился взять вас с собой. На'кирима вы тоже забираете? — Голос у него опять начинал хрипеть, и в горле заклокотало.
— Ивен? Да, она пойдет с нами.
— Хорошо. Имейте в виду, если завтра, после ухода корабля, я обнаружу здесь вас или ее, то захочу знать почему. Я слежу за городом, и у меня хватает людей, которые мне в этом помогают. Мы ни в какое время не хотим видеть здесь людей Ланнисов, и уж тем более, когда вокруг рыщет Темный Путь.
— Мы завтра исчезнем. Можете об этом не беспокоиться.
Томас кивнул. Его опять сотряс мучительный кашель, он махнул Оризиану, чтобы тот уходил. Оризиан ретировался так поспешно, словно боялся, что один только звук кашля может заронить болезнь в его собственную грудь. И только оказавшись на улице и наглотавшись холодного, свежего воздуха, он спохватился, что кое-что упустил во время беседы. Впрочем, не имело значения, что Томас представлял несколько большую угрозу, — а возможно, был даже еще опаснее, — чем он ожидал. Скоро, уже скоро они будут далеко от этого города, и никогда, он в этом уверен, сюда не вернутся.
Они спали в хижине Хаммарна, на полу, тесно прижавшись друг к другу, укрытые мехами и сукном. Доски были неровными, но Оризиан спал крепко. Даже когда Рот захрапел — раскаты грохочущих, почти непристойных звуков могли бы поднять на ноги полгорода, — Оризиан только в полусне пихнул щитника в плечо. Рот что-то раздраженно пробурчал, но повернулся на бок и храпеть перестал.
Один или два раза Оризиан почти просыпался: то от доносившихся с пляжа вздохов мелких волн, то от забарабанившего по крыше дождя. Он слышал, как трещат доски лодок, слышал дыхание товарищей и опять забивался в середину кучи на полу маленькой лачуги, чтобы согреться. Он отдыхал, и хотя сны его были не очень спокойны, к утру тревога ослабла, а потом и вовсе забылась.
Еще только занимался вялый рассвет, но Кейнин уже видел огни Колдерва, мерцавшие на сером фоне земли, моря и облаков и выглядевшие еще более слабыми и хрупкими из-за начинавшегося дождя. Тан Горин-Гир поднял глаза к небу, там собирались массивные темные облака. Похоже, будет ливень.
Он с пятью щитниками вырвался вперед и теперь ждал, пока его догонят остальные. Они должны были уже быть здесь, и Кейнин сердился. До Колдерва добираться еще добрых два часа. По вязкому от накопившейся влаги, открытому и пустынному пространству они продвигались медленнее, чем он рассчитывал. Каждый миг задержки причинял ему острую боль, словно выпад, направленный лично против него, Кейнина; от этого настроение портилось еще больше.
Конь чувствовал настроение хозяина и беспокойно потряхивал гривой. Неподалеку, всего в нескольких шагах, оказался болотный ручей. Кейнин тронул коня, подъехал к воде, отпустил поводья и похлопал животное по шее, разрешая тому напиться. Это был уже совсем не тот конь, которого Кейнин
