задрали, а потом шлепнули обратно на пол, очень больно. Она почувствовала, как по затылку потекла кровь.
— Не шевелись, — приказал инкаллим.
— Отпусти меня, — вскрикнула она.
Потом ей завели руки за спину и подняли на ноги. Ее ноздри уловили запах дыма, крови и пота. Подошел второй инкаллим, захватил лицо девушки в ладонь и начал разглядывать, поворачивая ее голову из стороны в сторону. Потом хмыкнул и что-то сказал второму, Эньяра не поняла что. Судя по впечатлению, какое на него производили все ее усилия, он мог быть сделан из камня. Двое мужчин почти шепотом перебросились еще несколькими словами, потом подтащили ее к дверям башни. Потом оглядели лестницу. На ней было темно и тихо. Второй воин откинул засов на двери, и в башню ворвались инкаллимы с убийственно мрачными глазами и готовыми к крови клинками. Они метнулись вверх по лестнице. Эньяру вышвырнули во двор. Она прокатилась по всем ступеням, рухнула на булыжник и осталась лежать, от боли боясь шелохнуться. Кто-то грубо схватил ее и поднял на ноги. Она зажмурилась от яркого пламени, уничтожавшего конюшню. Вокруг конюшни валялись тела защитников замка. Лужи крови темно поблескивали, но то одна, то другая оживала во вспышках пламени. Весь двор заволокло дымом. Нескольких лошадей вывели из конюшни, и один инкаллим еле удерживал их. Животные испуганно топтались, ржали, отскакивали от языков пламени огромного пожара и отбрасывали дикие тени на стены. Возле стены была свалена небольшая куча трупов. В ее центре, сгорбившись, стоял на коленях ее отец. Как раз в тот момент, когда она его увидела, он вдруг резко дернулся и повалился на землю.
— Отец, — закричала она. Чьи-то руки больно стиснули ее запястья.
Направлявшаяся к ней группа инкаллимов заслонила дальнейшее. Они под руки тащили Иньюрена, у которого из раны на голове текла кровь, идти он не мог. С ними шел худой на'кирим, но таких Эньяра еще не видела.
Она начала лягаться и пинаться. Иньюрен поднял взгляд.
— Эньяра, — с трудом выговорил он.
— Молчи! — рявкнул на'кирим.
Они подтащили Иньюрена и Эньяру к лошадям. Инкаллимы опять появились из башни. Они двигались решительно, но без спешки. Эньяра поглядела на окна. В них было темно. Воины вскочили в седла, а связанных Эньяру и Иньюрена подкинули и перебросили через шеи лошадей перед всадниками. Порывы ветра разносили искры и дым по всему замку. У Эньяры жгло глаза. Лошадь дернулась, и Эньяра чуть с нее не соскользнула, но грубая и сильная рука поддернула ее обратно.
Все инкаллимы моментально собрались. Их было меньше, чем в начале схватки, но не намного. Одна из женщин выкрикнула несколько коротких команд, Эньяра их не поняла. Еще полдюжины инкаллимов сели на лошадей, и они тронулись к воротам. Остальные потрусили рядом с лошадьми, несущими Эньяру и Иньюрена.
Когда они ступили на мощеный брод, Эньяра почувствовала на лице холодок морского ветра и попыталась поднять голову, но приходилось слишком напрягать шею, потому что ее сильно подбрасывало на несущейся лошади. И все-таки ей удалось бросить взгляд на город впереди. Он был ярко освещен, но не праздничными кострами и факелами Рождения Зимы, это было более грандиозное освещение. Горели дома. Несмотря на топот копыт и плеск воды, до нее доносились громкие, пронзительные крики. В Колгласе шло сражение.
Отряд инкаллимов, ворвавшийся в город со стороны замка, добавил криков и взлетавших клинков. Не снижая темпа, инкаллимы прогрохотали по узким улицам к площади, отбрасывая или просто убивая тех, кто попадался им на пути. Несколько человек из городского гарнизона, привлеченные звуками сражения в замке и вроде бы поднимавшимся над стенами замка дымом, начали спускаться к мощеному броду. Но их было слишком мало, их захватили врасплох, и они не выстояли против инкаллимов. Эньяра подумала, что в любом случае группу всадников, которая могла в любой момент вылететь на площадь, можно было бы окружить там и уничтожить. Но отряд свернул в боковую улицу. Несколько инкаллимов отстали от общей группы, чтобы задержать преследователей.
Чем дальше они удалялись от центра Колгласа, тем темнее становилось. Потом они проехали мимо пылающего особняка, и Эньяра почувствовала на лице идущие от пожара жаркие волны, а легкие раздирало от дыма. Она спрятала лицо, когда же опять повернулась, они были уже на самой окраине города у выезда на главную дорогу, которая шла вдоль берега на юг. Без какого-либо сигнала отряд вдруг свернул с тракта и начал углубляться в темный лес.
Подлеска на опушке не было: его объедал городской скот. По мере продвижения вокруг них все плотнее смыкался дикий лес. Ветви цеплялись за Эньяру и хлестали по щекам. Она уткнулась лицом в шею лошади, чувствуя, как литые мускулы ритмично ходят под кожей животного. В последний момент, прежде чем смежить веки и хотя бы так избавиться от ужасов этой ночи, она краем глаза увидела полускрытые фигуры, бежавшие сбоку них; это не были инкаллимы, эти выглядели более гибкими и бледными. Но они двигались слишком быстро, а погруженный в ночь лес был слишком темен для нее, и она не представляла себе, какому еще кошмару положит начало дикая скачка.
Казалось, что эта первая ночь в лесу Анлейна длится уже целую вечность. Очень нескоро они сделали первую передышку, и Эньяре наконец позволили сесть на лошади. Веревки, которыми были связаны ее руки, до боли натерли кожу на запястьях. В плотной темноте она почти ничего не видела. Поднялся ветер, и над ее головой зашумели уже сбросившие листву деревья. Она огляделась в поисках Иньюрена и увидела ссутулившуюся фигуру, тоже сидевшую перед наездником на лошади, шедшей недалеко впереди. Потом девушку охватили могучие руки, потому что ее страж разобрал поводья и начал понукать лошадь двигаться дальше. Лошадь резко тронула с места, Эньяру отбросило назад, и она невольно всем телом оперлась на воина.
Лошади шли ровным ходом, петляя по дремучему лесу, все больше углубляясь в Дебри Анлейна. Сначала Эньяре, глядевшей теперь поверх качающейся головы лошади, казалось, что они двигаются вслепую. Деревья смутно вырисовывались в темноте и цепляли ее ветвями. Снова и снова она замечала людей, бегущих впереди. Некоторые из них, судя по крупным фигурам, были инкаллимами, а те, что двигались поодаль, были теми самыми субтильными, поджарыми и длинноногими фигурками, которые она заметила еще раньше. Они брели по лесу молча и напоминали привидения. Она вдруг поняла, что это киринины: лесные твари из клана Белых Сов вели инкаллимов через леса Анлейна. Наверное, они тоже участвовали в поджоге Колгласа, чтобы тот не мог оказать помощи замку. Эта мысль ледяной иголкой вонзилась в ее сердце. Она была в руках врагов не только своей Крови, но и самой своей расы.
Когда сквозь лесные кроны начал кровоточить первый рассвет, деревья выступили из темноты, сбросили ночь и постепенно обрели свои формы. Мысли Эньяры разбегались; у нее было ощущение, что она только что проснулась. Лошадь под ней качалась, болело все, глаза, спина, горло; она боялась, что может упасть в любой момент. Девушка огляделась. Отряд представлял собой длинный, безмерно растянувшийся хвост. Впереди нее осторожно двигались инкаллимы, держась строго друг за другом. Никаких признаков кирининов. Она вытянула шею и заглянула через плечо захватчика. Ей удалось увидеть сзади других всадников, прежде чем захватчик ударил ее по лицу.
Через час или около того, когда серый полумрак рассвета начал превращаться в ясный день, неумолимое движение немного замедлилось. Тропинка стала шире. Эньяра почувствовала, что совершенно изнемогает. Хотя потихоньку теплело, но холод все еще пробирал ее до костей, и, похоже, ей уже никогда не удастся согреться.
Рядом с ними появилась и пошла вровень другая лошадь. Повернувшись, девушка увидела, что перед воином с закопченным лицом сидит Иньюрен. На'кирим выглядел бледным и осунувшимся. Кровь запеклась у него на лбу и засохла темными пятнами на левой щеке. Эньяра хотела что-нибудь сказать, но тут же закрыла рот, услышав совсем близко поступь еще одного коня. Когда лошади поравнялись, она узнала того на'кирима, что появился в замке к концу сражения. Он был намного моложе Иньюрена, безжизненно-светлые волосы на'кирима свисали до плеч, и, на взгляд Эньяры, у него была смертельно- бледная кожа.
Подъехавший был так возбужден, словно и рассвет, и поход, и воины, то есть все вокруг, доставляло ему мрачную радость. Он почти вплотную наклонился к Иньюрену.
