Я был терпелив, и Маугли делает успехи. Псы довольны. Последняя заметка о ней в газете: «Грабитель заснул и не проснулся в такси. Картина возвращена в музей».
Картина моего старшего брата: Ангел, отрезающий крылья. Проникновение миров. Падение в материю. «Ангел мечтает стать человеком», — он всю жизнь писал этот сюжет. Эфирный и материальный миры — отражения друг друга, две соприкасающиеся спирали. Воплощённая восьмёрка бесконечности. Брат изобретал новые иероглифы живописи, писал абстракции. Картины отвергали. Горе пророкам, чьи пророчества непонятны, необъяснимы. И тогда он нарисовал ангела. Простой и растиражированный образ современности. Картина, объясняющая саму себя. Но и здесь никто не увидел восьмёрки. Повторяющаяся история о зашифрованных в картах Таро пророчествах Тота. Хочешь спрятать что-то — положи на видное место или растиражируй до банальности. Эти картины сделали его великим художником, богатым и знаменитым, но суть их так и осталась заложницей холста, погребённой под густыми слоями масляной краски. Истиной, сокрытой от художника. Люди слепы. Лучшие из них, как младенцы, видят мир перевёрнутым, а время — бегущим вперёд и вниз, осыпающимся, как песчинки.
Я отпустил брата, а Маугли отпустила Арно. Необходимые жертвы. Теряя близких, обретаем себя. Освобождаемся из слепого сладкого плена. Срываемся в пропасть одиночества и самопознания. Мечтал стать художником, каким был он, но у меня одно призвание — хранить истину его картин. Участь последователя, собирающего мозаику из его озарений. Сложный символ всегда непонятен и нуждается в упрощении. Но парадокс в том, что упрощение должно облегчать образ: не объяснять картину, тщательно прописывая детали, а наоборот, стирать лишние контуры как преграды для восприятия. Жизнь невозможно передать в точности, как она есть, лишь как чувствует её художник. Если чувство подлинное, код будет найден, и истина проступит сквозь слои масла. Брату до неё не хватило одного шага. Последнего. В Спираль.
Он ушёл, а я остался вместо него. И нет ни красок, ни кистей, ни холста. Я — поэт, рисую словами. Слова же «отнимают аромат у живого цветка»[15]. Цветы! Что общего у розы и незабудки? Ничего. Жизнь в отражениях бесконечна, словесное обобщение ограничивает и убивает её.
Пишу Маугли на зеркалах и стёклах машин, съёмных квартир, номеров мотелей и пятизвёздочных гостиниц. Она дерзит мне в e-mail-ах и sms-ках из разных концов света, хотя переписка запрещена братством. Стираю её послания, но в голове прокручиваю снова и снова. Злился на неё за несдержанность, а сейчас ощущаю острую нехватку эмоций. Желание тратить и тратить. Почти нежность. Если могу ещё представить, что это такое. Любое чувство — прыжок в неизвестность. Ветер, меняющий направление.
— Чего ты боишься, сова же мёртвая? — спросила тем утром Маугли.
— Мёртвая? Символы — бессмертны, как бессмертны заключённые в них идеи. И вовсе необязательно летать по ночам. Таксидермисты верят, что чучело хранит душу птицы. Точно так же, как древние египтяне верили, что мумифицировав тело, даруют душе вечную жизнь. Мумия — залог её возвращения, а маски мумий — опознавательные знаки для души.
— Полярная сова — твоя психофора! Так и знала. Ты убил ангела, а труп держишь в доме. Ждёшь его?
— Некого ждать. Ангелы, психофоры, даймоны… — разные имена тех, кто ведёт нас по жизни, оберегает в лабиринте снов, встречает после смерти. Сторонние наблюдатели, хранители душ. Умерев, мы на миг сливаемся с ними и обретаем знания, а родившись, утрачиваем память о них. Миг проникновения. Я пожертвовал ангелом, чтобы видеть его глазами, помнить всё.
— Не понимаю зачем. Знания нужны человеку, чтобы стать другим. А ты постиг то, чего никогда изменить не сможешь. Свечу, не гасимую ветром. Fatality. Замкнутый круг.
— Бессмертие и есть замкнутый круг. Повторения одного и того же. Песочные часы существования[16].
— И кем ты был всё это время?
— Мы не меняемся, меняются наши жизни, как декорации или пейзажи. Твоя физическая оболочка — платье для энергетической сути. Душа любит наряжаться у зеркала.
— То есть где-то могу проснуться мужчиной?
— Почему бы и нет? Ты же носишь джинсы, она тоже может примерить мужской наряд. Перевоплотиться несложно. Общество ошибочно воспринимает людей как тела. Но мы далеко не наши тела, мы — гораздо большее.
— А если снять все платья с души? Как она выглядит обнажённой? Должна же быть сердцевина лотоса. Мир, созданный законом подобий, вторичен. Вначале был творческий акт, как во времена богов и героев. Кто мы? Где родились впервые?
— Наши далёкие предки поклонялись огню и Солнцу. Расскажу тебе легенду о стране, где оно никогда не ложится спать. Представь, куда ни посмотришь, вокруг будет юг. Молчание арктических льдов, бесконечная линия белого горизонта, яркий свет до рези в глазах, до слепоты, ты летишь…
— …бесшумно, как летают полярные совы. Несёшь с собой северный ветер. Гиперборея?
— Да. Когда-то она была страной, где цвели вишни, апельсины, магнолии, но потом замёрзла. Учёные объясняют это изменением климата. А мифы — преступлением Фаэтона. Не справился с огненной колесницей Гелиоса, и Зевс разогнал солнечных коней, а землю заморозил.
— Так ты — Фаэтон? Полубог? — спросила насмешливо.
— Не издевайся! Я — человек. А титанов, героев и богов из людей делают мифы. Мифы придают форму и образ ускользающей тайне, позволяют увидеть сокрытое, почувствовать, понять необъяснимое. Люди всё, что их окружает, превращают в мифы. Сказания же передаются из уст в уста, меняются, приукрашиваются. А если и записываются, то мало кто может проникнуть сквозь строки. Все религии мира создают святых из простых смертных. Герою нужна Судьба.
— И какова твоя?
— Заключена в имени. «Поэт — поистине похититель огня»[17]. Аморгеном звали первого поэта народов моря[18]. Выбрал имя при посвящении, как и ты выбрала своё, дорогая homeless[19]. Души знают, кто мы и откуда пришли. В одном из миров мы с братом родились в сумрачном Лондоне. В нашем настоящем люблю мистраль, из-за него мальтийское солнце кажется ослепительно белым. Устал жить без солнца. К тому же Мальта — бывшая английская колония, здесь я почти дома. А с моим братом тебе суждено встретиться, с лучшей его частицей.
Ты сумела сберечь тайну и продлила жизнь его картине. Раскрытое, познанное забывается.
Снова пробегаю глазами газетную вырезку. Ветер распахивает окно. «Я слышу голос, говорящий в ветре!».[20] И мне впервые страшно за тебя. В Альпах нет ветра, там отвесно, тяжёлыми хлопьями падает снег. Самое сложное из заданий — роль психофоры. Вести, но не вмешиваться в чужую судьбу. Оставаться сторонним наблюдателем, что бы ни случилось.
Эпизод 5. Снег
Хочется отправить тебе предчувствие весны в Австрии живым mms из сердца. Дорога вьётся меж гор, солнце бежит впереди машины и греет мне щёки, сверкает в каждой снежинке. Ветер приносит запахи хвои, смолы и талого снега. Если какой-нибудь гений придумает, как переводить картинки памяти в Full HD видео и сохранять запахи и звуки, искусство отомрёт за ненадобностью, а люди научатся понимать друг друга без слов.
Красота тебя не удивляет. Говоришь, все дороги мира похожи. И всё, что происходит на земле, можно увидеть во сне, прочесть записи на стенах лабиринта. Но у меня же неповторимый, свой почерк! Ты никогда не увидишь горы моими глазами.
И никогда не обматывал деревья папиросной бумагой…
Первое декабря — первый день зимы и мой день рождения. В подарок Арно обещал мне снег. Если пробежаться по свежему снегу босиком, исполнится заветное желание. Ждали весь день, но ветер дул с
