— Каким таким выпивоном?
— Натуральным, — ответил Женька, глядя на начальника невинными глазами. — Случай есть, да и телеграмму заодно обмыть надо.
— Брагой?
— Ну во-о-от еще, — обиделся студент.
Недоверчиво хмыкнув, Харлампий прошел на свое место за стол. Женька притянул Гошкину голову к своей, задышал в ухо:
— Сегодня пятнадцатое июня, так?
— Умница, — Гошка прикрыл глаза. — Дальше излагай.
— Раз не врут календари, — совсем тихо зашептал студент, — то пятнадцатого родился… — он сделал паузу и вдруг рявкнул: — Я!
Гошка отпрянул, покрутил пальцем в ухе, потом сграбастал Женьку в охапку.
— У-уродина ты моя рыжая, раскрасивая! — звонко чмокнул в щеку. — Поздравляю! — оттолкнул от себя. — Тадысь напиток, водкой прозываемый, у тя в заначке, верю, быть должон!
От толчка Женька попятился, сел на противоположную нару:
— Еще на базе прихватил.
— Так не томи-и! — прижав кулаки к горлу, прорыдал Гошка. — К поварихе изыди по закус!
Сергей с Женькой хохотали. Гошка убедительно изображал человека, которому невтерпеж хочется выпить. Харлампий, не отрываясь от бумаг, крутил головой, улыбался. Потом он вышел из-за стола, сел на свою персональную раскладушку. Студент выскочил из палатки, а Гошка, нащупав в изголовье спального мешка чемоданчик студента, поставил его на стол.
— Интере-есно, — Сергей заложил пальцем нужную страницу книги, с которой не расставался. — Неужто со спиртным? Или разыгрывает? Немножко бы принять, оно хорошо, зуб подлечить.
Сергей отложил книгу, стал натягивать резиновые сапоги. Гошка поднял чемоданчик, скособочился, изображая, до чего он тяжел.
— Ну, ду-ух! — удивлялся Сергей. — Столько времени берег, и ни гугу. Характерец.
Выпятив губы, они изумленно покивали друг другу.
— Братва! — раздвинув плечами полог, в палатку влетел Женька. — Разогревайте пюре! — Он пихнул кастрюлю на печку. Вынимая из-за пазухи банки, похвастал: — Придут дамы, слышите, господа? Вот нож, Гога, открывай. Я хоть переоденусь.
Гошка подбросил на ладони банку, причмокнул:
— Помидорчики-то, ба-а! Болгарские… Из Тамариных небось закромов.
— Отломилось и мне, — подмигнул, натягивая свитер, Женька.
Гошка погрозил ему пальцем и начал вспарывать консервы.
Сергей подошел к студенту, торжественно протянул многостержневую шариковую ручку.
— Вот, чтоб хватило на весь диплом, сохрани. Уши давай.
— Спа-си-бо! — вытягиваясь на носках за руками Сергея, захныкал Женька. — Вижу Москву, вижу-у!
— Так его, спиртоноса рыжего, — подзудил Гошка. — Только пюре не прозевай.
— Момент, — Сергей отпустил Женьку, стал ложкой мешать в кастрюле. — А вы, Харлампий Адамович, почему раздеваетесь? Надо посидеть, выпить, поговорить. По случаю именин не грех, зачем обижать юношу.
— Нездоровится что-то мне, — отказался начальник. — Слабость окаянная, видно, простыл.
— Или нервное, тоже бывает. — Сергей взял со стола банку с маслом, зачерпнул ложкой. — Вот и надо водчонки хватить, а сверху чайку горячего. Все как рукой.
— Ты комбижиром заправь, — наблюдая за ложкой, посоветовал Харлампий. — На складе нет больше сливочного.
Гошка услышал, насторожился. Харлампий в сиреневых трусах сидел на раскладушке. Его сухонькие ноги в голенищах сапог напоминали песты в ступках.
— Это почему же комбижиром? — Гошка вытянул шею. — В чем дело? Съедим сливочное, тогда хочешь не хочешь…
— Ну, не все ли вам равно, — Харлампий отвел глаза. — Комбижир — то же масло, его у нас много, а это поберечь бы для лечебных целей. У меня желудок плохой.
Сергей ткнул ложку обратно в банку, отошел к печке. Харлампий полез в мешок. Глядя на него, Гошка удрученно молчал. В последнее время он все пристальнее присматривался к начальнику, но, как признавался самому себе, начальник оставался для него задачей из головоломных.
— Адамыч, — наклонился над ним студент. — Девушки придут, поддержи компанию.
— Нет, Женя, поздравляю, но пас. — Харлампий до самого горла застегнул молнию спального мешка. — Надо прогреться.
Студент обиженно надулся, отошел. Гошка подтолкнул его локтем.
— Чего пристаешь к человеку? Начальству напиваться с подчиненными устав не велит. — Он облизал нож. — Порядка, салага, не знаешь. Начальник выпьет, но с глазу на глаз с собою, в спальном мешке.
Харлампий чертыхнулся и повернулся спиной. Женька щелкнул замочками, распахнул чемоданчик. По плотному ряду бутылок порхнули веселые блики.
— Ну и ну-у! — Сергей подбоченился. — Гога, глянь сюда.
Спрятав руки за спину, Гошка подошел к столу, с минуту разглядывая наклейки, потом тяжко вздохнул.
— Жалко терять друзей, но рабов еще жальче. Вот, дарую тебе свободу, студент, и пусть сгорят твои цепи! — Он высыпал на столешницу горсть свечечек. — Зажжем все. Ура!
— Ура, только сожжем не все сразу, — зажадничал Женька. — Будем по одной.
— Будет так, как положено! — Гошка принялся зажигать свечечки и расставлять кружком в центре стола. Студент с грустью наблюдал за его руками.
— Признайся, — он благодарно обнял Гошку. — Признайся, что ты нарочно накатал их ровно двадцать?
— Не придумывай меня добрым, вьюноша. — Гошка оттолкнул его плечом. — Сошлось совершенно случайно.
Вошли Тамара и Вера. Стройная, с широко расставленными, чуть раскосыми глазами Тамара приветственно вскинула руку.
— Приветики! Женечка, поздравляю. — Она подошла к студенту, вытянула губы и чмокнула в пухлую щеку. — Расти умненьким, слушайся старших. Верочка, поздравь.
Повариха в новенькой телогрейке и цветастом — алые розы по черному фону — платке, протянула ладошку лодочкой.
— Приятной дальнейшей жизни, — как одно слово выговорила она, пожимая Женькину руку.
— Спасибо, девчата, — студент поясно поклонился. — Прошу к нашему столошу, — будьте как дома.
Сергей радушно раскинул руки:
— Девочки, раздевайтесь!
Гошка прыснул. Сергей сконфузился, дал Гошке подзатыльник и стал помогать Вере снять телогрейку.
Тамара скинула голубую на меху куртку, осталась в свитере.
— Будет тайная вечеря? — спросила она, пробираясь к Гошке. — Откуда такая роскошь, свечки? — наклонилась, заглянула ему в лицо.
— Начес вспыхнет, — сказал он.
— Ах! — Тамара схватилась за прическу. — Ну тебя, напугал.
— Вот свинство собачье, — без зла посетовал Гошка, глядя на последнюю, снова завалившуюся свечку. — Или у него в метрике напутано, или сам темнит, но двадцати ему нету. Слышишь, студент? Примета верная.
— Плохая примета, — накапывая стеарин на столешницу и пытаясь прикрепить свечу, высказала Тамара. — Падает, — значит, что-то отпадет.
