Поэтому по аптекам, дабы купить (
Так что непосредственно после пробежки по аптекам я помчалась именно туда, куда мне и следовало мчаться с самого начала, а именно: в мясной магазин. Там, за окошечком кассы, восседала жирная дама, отпрыскам которой моя соседка (мамаша абитуриента Александра) вязала бесплатно рейтузики-свитерки- джемперочки. За это кассирша (платившая, в свою очередь,
У завмага, до оторопи схожего со
Вот именно в эту самую санэпидстанцию, к черту на кулички, час двадцать в холодной электричке, да вдобавок по неожиданно ударившему заморозку, я и повлеклась добывать половинку чудодейственного мыльца, то есть актуальное химоружие против бравурно скачущих кровососущих.
Другими насекомыми, которыми одаривал девочку (щедрый в этом отношении) Камержицкий, были такие, которые избирают для своей паразитической – т. е. махрово-тунеядской – жизни «треугольник русых журавлей» (как идиллически назвал эту часть тела поэт, явно слабый как в орнитологии, так и в энтомологии).
Иначе говоря, то были, конечно, многочисленные представители отряда Anoplura, семейства Pediculidae, вида Phthirius pubis, которых я, пользуясь дешевой, унизительно-грубой механической бритвой (издававшей во время этой солдатско-арестантской экзекуции отвратительно ржавый звук),
Глава 11
Из тех ворот, откуда весь народ
После этих дезинсекционных мероприятий как-то всегда особенно остро хотелось на воздух. Почему «всегда»? Потому что, увы, убийцей доставленных ею вампиров мне приходилось становиться неоднократно.
Однажды – это было уже совсем предлетней весною – мы вышли из дома и обомлели: нас обеих тотчас же накрыло таким мощным чувством майского, детского, ликования (сулящего ликование еще большее) – нас накрыло такой ярко-синей и золотой, до самых небес, волной ликования – которое присуще ребенку, еще не задавленному человечьим стадом.
И, когда мы присели курнуть в уже открытом после просушки Измайловском саду, я вдруг осмелилась: а знаешь, у меня давно про это... ну, про всё про это... есть один стишок! Про что – про
Девочка выпустила из ротовой дырочки, обрамленной розовым бубликом свеженакрашенных губ, целую серию разнообразных пижонских колечек. Сейчас она трогательно походила на персонаж комикса (у которого – прямо из головы – выплывают колечки-пузыри, а в них записаны его «мысли и чувства») – она походила на такой персонаж с той лишь разницей, что ни в одном из ее колечек ни одно чувство обозначено не было. Про
И мне вмиг расхотелось читать. Но она сказала: ну прочти... ну прочти, я прошу... Я приказываю! Повинуйся! И я ответила поговоркой на языке Спинозы: je wens is mijn bevel («Твое желание – для меня приказ») – фразой, которую вычитала когда-то в детстве, а запомнила навсегда.
А дома я то же самое под гитару спою, хочешь? В тот момент я могла бы посулить всё, что угодно, только б скрыть вполне предсказуемую неловкость... А знаешь, Камержицкий... начала она... Да катись ты, знаешь куда, со своим Камержицким?! – яростно процедила я – скорей сквозь ноздри, чем зубы. Если у тебя твоя Свадхистхана зело чешется, так иди ты... А у меня не только Свадхистхана чешется, невозмутимо откликнулась она. У меня и в Муладхаре свербит... деток хочу...
Сидим, молчим.