старенький «опель», перебрал по винтику, отремонтировал собственными руками — ведь когда-то был шофером, кое-что знал и умел. Теперь в свободное от неправедных «трудов» время можно было и укатить с какой-нибудь подружкой за город.
Особых привязанностей не имел, общался иногда с соседями-немцами, которые, кстати, не очень-то одобряли его работу на «Свободе». Для них обе американские радиостанции в Мюнхене, и «Свобода» и «Свободная Европа», были скорее бельмом на глазу, чем какой-то достопримечательностью, но об этом старались не говорить…
Не приносила душевного спокойствия и обстановка на радиостанции. Прямо-таки патологическая, почти необъяснимая нелюбовь сотрудников национальных редакций друг к другу угнетала Райму, он не видел хоть какой-нибудь перспективы на перемены к лучшему, постоянно чувствовал, что ходит словно под душным колпаком, опрокинутым над ним и над всем зданием РС. И не удивился, когда один из его «коллег» за очередной попойкой сказал:
— Здесь все фальшиво, все. И каждый день ждешь, что вот именно сегодня с тобой что-то должно случиться.
10
В качестве корреспондента РС он побывал в разных странах Европы, а после поездок садился за советские газеты и журналы и скрупулезно, аккуратно заносил в карточки факты негативных явлений, конфликтов, перемещений комсомольских работников — до первого секретаря ЦК ВЛКСМ включительно.
Нездоровое оживление вносили сообщения об освобождении от должности или понижении того или иного работника. Особенно злорадствовала в такие дни одна полногрудая дама, называвшая себя москвичкой. Иногда Райму пытался объяснить, что не всякое перемещение в Москве или столицах союзных республик является понижением, но ему никто не верил. И он вдруг ясно понял, что у всех этих всезнающих отщепенцев и особенно у тех, кто не знает советской действительности, сформировалась своя модель нашей страны, которая живет по каким-то странным, выдуманным каждым законам, только не так, как на самом деле.
— Вы вспомните, — говорил новичку и мистер Бойтер, — совпадают ли официальные выступления руководителей в вашем районе с тем, что они говорили в узком кругу. Чем они отличаются? Слышали что- нибудь?
То есть деятелям РС очень хотелось бы убедиться, что в СССР даже партийный руководитель с трибуны говорит одно, а для друзей — другое…
Иногда Райму читал очерки, статьи об интересных делах молодежи, успехах молодых инженеров, научных работников, простых рабочих. Читал, конечно, только то, что привлекало его внимание какой-то новизной, неожиданностью. Вечером в кругу новых друзей пытался блеснуть знанием удивительных фактов из жизни советской молодежи:
— А вот сегодня в «Комсомолке»…
И вдруг чувствовал, что его «коллег» абсолютно не интересовало то, что он вычитал сегодня в «Комсомолке». И вообще никого на РС не интересовало, как живут люди в Советском Союзе, их занимали только те факты, которые можно было препарировать в определенном духе и запустить в эфир через свою зловонную радиокухню.
Жизнь Райму, как и других «сотрудников» РС из эмигрантского охвостья, не отличалась большим разнообразием. Каждый боялся оступиться, вызвать каким-то нечаянным действием гнев американцев, ибо все ключевые посты на радиостанции «Свобода» занимали исключительно сами янки, а их отношение и решения бывали непредсказуемы и категоричны. Под внешней вежливостью всегда могли обнаружиться острые иглы неудовольствия, а то и хуже.
Райму сблизился, если это можно назвать сближением, с несколькими такими же, как он, беглецами из Советского Союза. Бывший москвич Олег Туманов убежал с военного корабля во время визита советских моряков в Средиземное море, Геннадий Плошкин был машинистом торгового флота и покинул свое судно во время стоянки в Копенгагене, Джерри Сухан и Тигран Мегриблян просто не касались темы покинутой ими Родины.
Вот в этой компании, закончив дела на РС, ходил Райму пить знаменитое мюнхенское пиво или белое немецкое вино на Леопольд-штрассе или навещал одну из многочисленных харчевен в Английском парке. Нередко попойки длились до утра…
А потом опять — газеты, картотека.
Доктор Бойтер всерьез заводил разговор о выступлении Райму по радио — хочешь на русском, а еще лучше на эстонском языке, — ведь мощные передатчики «Свободы» несли в эфир изготовленную в ее редакциях «правду» на шестнадцати языках народов СССР все двадцать четыре часа в сутки. Как ему удалось устоять — никто не знает. Потом он будет цепляться за этот факт как за один из главных, чтобы в глазах советских людей и советского правосудия хоть как-то преуменьшить свою вину перед Родиной.
— Ты не хочешь выступить по радио? На родном языке? — удивлялся «специалист» по советской литературе Лев Оскарович Бек.
Удивлялся и злился. Злился на то, что равнодушно отнесся этот странный эстонец к идеям его любимого НТС, то бишь реакционного Народно-трудового союза.
А эстонец уже хорошо присмотрелся ко всем этим беглецам и отщепенцам, бывшим и нынешним «ловцам удачи», давно убедился, как не сладка жизнь эмигранта даже в лоне столь влиятельной организации, как радиостанция «Свобода», и как не свободны на этой «Свободе» люди в своих поступках и мыслях, жесткие требования полной отдачи антисоветским, антисоциалистическим идеям, исходившие от американцев, от их полумифического, но тем не менее осязаемо реального хозяина (читай — ЦРУ) довлели над каждым сотрудником.
При всей своей общительности вскоре Райму понял, как он здесь одинок, какие они все чужие и жестокие — его «коллеги». И он для всех чужой, никому не нужный человек. В том числе и мистеру Ралису и доктору Бойтеру нужен лишь для осуществления их далеко не благородных целей. Они пользуются им как вещью, которую потом можно выбросить за ненадобностью. Такие фокусы на РС случались.
И в доме, где он жил, не все обстояло благополучно. Однажды соседи-украинцы праздновали день рождения и пригласили Райму. А рядом жил еще русский, и тоже эмигрант, как они. Но его не пригласили. Простодушный эстонец удивился.
— Зачем он нам нужен — русский? — с неприязнью ответили хозяева праздника. — Мы, украинцы, русских не приглашаем. Вот ты — эстонец, это другое дело.
Вспомнились Райму дикие сцены ругани и даже драк между эмигрантами из Советского Союза. Вспомнились скандалы, нередко возникавшие в здании РС — между сотрудниками национальных редакций. Не избежали этого порока деятели Прибалтийского «региона». Ни латыши, ни эстонцы, ни литовцы, собравшиеся под одной крышей «Свободы», не питали друг к другу нежных чувств.
Знакомый мюнхенский адвокат, с которым они вместе побывали в Испании, предложил Райму бросить его зловонную радиокухню и попытать счастья на одном из принадлежащих Испании Балеарских островов.
— Триста двадцать дней в году — солнце, прекрасный уголок Средиземноморья! — нахваливал господин Блом прелести будущего бизнеса. — Откроем отель для туристов с рестораном и баром, будешь преуспевающим барменом.
На РС в те дни кто-то занес слух о ее скором закрытии: в мировой прессе остро дискутировался вопрос о пребывании американских войск в Европе.
— Откажутся американцы от ваших услуг, откажутся, — говорил Блом, узнав о заботах своего молодого дружка. — Идите к своему Бойтеру, уговорите отпустить вас!
Даже Лев Оскарович Бек, к удивлению Райму, покачал седой головой и, думая о чем-то своем, неожиданно сказал:
— Уезжайте, молодой человек, уезжайте!
